Вы твердили миру сто раз, что история не наука. Видно то пелена глаз. Видно ложь и дефект слуха.
Суть дискуссии, если убрать философскую мишуру, лежит прямо в ответе на вопрос, что мы хотим делать.
Исподволь изучать объективные исторические процессы, причины возникновения явлений, уникальность условий, а равно закономерности их течения в тянущемся времени цивилизации.
Либо мы предполагаем изучение, чтобы оправдывать наше величие; находить исторические казусы, и тряся ими – подтверждать правоту и амбиции власти, поддерживать защитные мифы вокруг государства.
Российские университеты и другие научные институты находятся в глубокой зависимости от государственного финансирования, наша история – еще одно поле полемического противостояния с образом коллективного Запада, поэтому вторая тенденция вот-вот способна взять верх.
Доказательство можно обнаружить в статье "О целях и задачах исторического исследования", опубликованной научным журналом ИС РАН "Власть", где сооснователь Изборского клуба (еще одно объединение консервативных"экспертов" при прежнем министре культуры), С.Ф. Черняховский пишет:
оценка любого исторического события не может не включать в себя его оценку с точки зрения сохранения национального суверенитета и обеспечения национальных интересов... субъект истории - люди. И за всеми действиями людей стоят их так или иначе осознанные социальные и национальные интересы...
Похоже, в исследовании невозможно ничего объяснить при помощи отстраненного взгляда со стороны. Раз так – приходится отталкиваться от осознанных национальных интересов. Пусть они связаны даже не с загадочной русской душой, только с необходимостью в обеспечении суверенитета. Мы не должны допустить ограничений в нашей самостоятельности (продолжив эту логику), и следовательно нам понадобится такая трактовка истории, где сам пес не прикопается!
Еще раз – профессор Черняховский прямо не говорит этого в своем материале, сказанное лишь подразумевает, что вместо истории стоило бы создать конъюнктурную, но очень удобную агитку, которой мы будем закрываться от новых ударов судьбы. Либо, как мягко заметил коллега Черняховского, историк Бельков:
В той мере, в какой историческая наука содержит оценку политических процессов с определенных позиций, т.е. содержит различные предубеждения, она является идеологией.
Я не ученый, скорее дилетант, но мне почему-то кажется, что подобные предубеждения в исследовании должны проявляться не так. Не из-за того, что мы принимаем определенную идеологию при рассмотрении явлений (или признаем, что история заведомо идеологизирована). Мы вооружаемся некоторыми принципами, ценностями и ограничениями, которые представляют нашу методологию. В этом случае нами определяется набор правил, при помощи которых мы решим задачу. В случае идеологизации истории мы хотим подогнать задачу под давно известный ответ.
Очень пугает, что такие суждения уходят с полос газет, и приходят на страницы научных журналов, где проговариваются людьми с солидными научными степенями.
Все это путь вникуда. Если так, то однажды проснувшись, мы поймем, что российская история – не наука.