Старенькая хрущевка в спальном районе города - миллионника. Пятый этаж и отсутствующий лифт.
В одном из жилых помещений уже пятый десяток соседствовали старичок и его Квартира. Соседство протекало весьма приятно, взаимовыгодно для обеих сторон. Старичок любил свою Квартиру, буквально каждый предмет, наполняющий её очеловечивался в глазах дедушки, наполняясь особым характером и смыслом.
Квартиру от лестничной клетки отделяли две двери. Одна - наглухо - железная, со скрипучим характером и капризным замком. Вторая, напротив - невзрачно - деревянная, с ненадёжным замком и глазком наружу. Каждый день, выходя на прогулку до магазина, старичок упрекал легкомысленность деревянной двери, и хвалил за несгибаемость железную дверь. По возвращении домой, первой его встречала небольшая скамеечка в коридоре, услужливо подставляющая спину под пакет с продуктами, и поддерживающая дедушку при необходимости.
Каждая комната существовала как отдельный мир в воображении старичка. В ванной всегда кипела жизнь - бойлер бесконечно разговаривал сам с собой и с раковиной, отчитывая последнюю за безразличие к его проблемам. Зато стиральная машина, изредка посещавшая местное общество, весьма охотно слушала рассказы бойлера. И тут же, многократно преувеличив, пересказывала их всем обитателям Квартиры.
Спальня располагала к себе ненавязчивым шёпотом покоя, шуршащие портьеры рассказывали сказки, а тактичный ночник всегда был готов встать на защиту хозяина от кошмаров.
Кухня была олицетворением жизненного огня. Любое несчастье, рассказанное Квартире за крохотным столом, съёживалось до смехотворных размеров после тарелки наваристого утешения от газовой печи. А холодильник, добродушно подсмеиваясь над наивностью старичка, подливал в горячий кофе ледяные сливки.
Все комнаты в Квартире жили в гармонии между собой, как добрые приятели: слегка посмеиваясь друг над другом и всегда находя повод оптимистично взглянуть на жизнь. Но одна комната, зала, выбивалась из общего настроения. Отстранённо -холодная, просторная и самодостаточная, она имела свой собственный выход на улицу, балкон, собственное мнение и тайну.
Старичок не имел семьи, и хотя Квартира всегда была готова помочь ему, заменить семью она не могла. Каждый праздник, предполагающий семейные посиделки, навевал грусть на дедушку. Особенно этим отличался Новый год. В этот день старичок, по годами установленному распорядку, отправлялся в магазин. Купив самый свежий батон и десяток - другой карамелек, дедушка отправлялся в парк неподалёку от дома. Следующие несколько часов служили ему аккумулятором, благодаря которому одиночество в этот день отступало, и не давило щемящей тоской в груди. Старичок кормил голубей и воробьев, раздавал конфеты пробегавшим детям, и поддерживал разговоры с соседями по лавочке.
С наступлением сумерек дедушка медленно отправлялся домой. Его ждала Квартира и подмигивающий от нетерпения телевизор. На втором часу просмотра дедушка засыпал...
- Мороз! Батюшка Мороз! Доброго праздника вам! - маленький зайчишка теребил рукав шубы спящего Деда. - Вы снова вернулись, а я вас ждал!
- Здравствуй, косой. - Тут же проснувшись, как ни в чем не бывало, Дед поднялся с кровати. - Все готово?
- Да, можем начинать!
- Отлично. Работы много, времени мало.
Новогодняя ночь шла своим чередом. Сменялись часовые пояса, мелькали огни фейерверков в воздухе, а количество подарков все не уменьшалось.
- Заяц, гони лошадей! Не успеем до рассвета - сам будешь оставшееся развозить! - на усталом лице Волшебника поблескивал пот, а варежки и шапка уже давно лежали на дне саней - «Жарко».
Едва-едва Дед успел развести последние дары, как лучи восходящего солнца все же догнали волшебные сани. Уже проваливаясь в сон Волшебник успел подумать: «Опять зайцу парковаться самому придётся!»...
Старичок проснулся рано утром, полусидя все на том же диване. Каждая мышца при малейшем движении отзывалась болью. - «Надо прекращать здесь спать, чай уже не молодой. Пропотел насквозь, неужели котельная на радостях в праздничек раскочегарили?»
Год начался, старый ушёл. Только зала хранила в себе великую тайну...