Когда я после отпуска появился перед капитаном Нестеровым с новым ножом на поясе, он с сожалением посмотрел на нож, потом на меня и сделал вывод:
– Рано тебя отец одного в магазин отпускать стал!
Я обиженно ответил:
– И что теперь не так? Я думал, ты оценишь!
Капитан удобно уселся на лавку возле сарая, где он перебирал мотор «Вихрь», и стал загибать пальцы:
– Есть несколько причин, зачем человек покупает нож. Первая – старый потерялся, сломался, чем-то не устраивает. Вторая – выглядит настолько необычно, эффектно, что не удержаться. Ну, можно ещё купить для коллекции – но ведь ты брал для дела?
Я обречённо покивал. Нож мне перестал казаться замечательным, но объяснить свои чувства я пока не мог. Тогда за это взялся капитан.
– Посмотрим, для какого дела ты можешь использовать такой нож. Слов нет, на боку у тебя этот зверь выглядит великолепно, спорим, Эмик, увидев тебя, тут же предложит продать или поменяться.
Я опять вздохнул. Эмик был настолько известен в посёлке своей страстью выделяться или, грубее говоря, выделываться, что даже на охоту ходил в широкополой шляпе, в которой лазать по кустам и ельнику было предельно неудобно, поэтому злые голоса утверждали, что Эмик, входя в лес, шляпу прятал в рюкзак, а сам надевал кепку.
– Теперь разберём предмет по составляющим. Зачем тебе клинок такой величины и формы? Только если нападёт разъярённый лось – тогда ты его на раз уложишь. А в остальном? Белку им шкурать неудобно, разделывать тушу, допустим, лося трудно, готовить у костра или в избушке тоже неповоротливо, да и гарда крупновата, явно мешает.
– Теперь про сталь. Что ты будешь делать, когда нож затупится? Такой наточить до приемлемого уровня – полдня потратить нужно. Коми охотник скорее согласится на обычную сталь, потому что поправить такой нож можно просто на булыжнике, что важно на охоте.
– Теперь рукоять. Она не может быть пластиковая или кожаная, потому что пластик в морозы студит руки, а кожа и любой подобный материал впитывают посторонние жидкости, кровь прежде всего, и будет такой нож долго пахнуть тухлятиной, а тебе ведь и белку шкурать, и рыбу разделывать, и зверя тоже, значит, всегда влага.
И не нужны никакие фигурные рукоятки, выступы якобы под пальцы – всё это лишнее. Ты сейчас режешь и руку так вот кладёшь, потом белку обснимаешь и нож совсем по-другому перехватываешь, с зайца или, Бог даст, с лося шкуру снимаешь – какие тут выступы, какие пальцы!
И никаких сувенирных лапок, фигурок и другой ерунды, это не для работы – для показа.
– Самая хорошая рукоять – из берёсты. Высекается примерная округлая форма, в центре дырочка, потом набирается одна за другой на хвостовик, как на детской пирамидке, поджимается гайкой, которую потом расклёпывают, потом напильником и шкуркой подгоняют по руке. И всё!
– Про эти ножны я молчу. Ножны должны быть такими, чтобы охотник не копошился при необходимости, никаких заклёпок, затяжных ремешков, ты должен двумя пальцами нож вытянуть, значит, нож убирается в ножны на две трети и никак не запирается. Что, выпадет? Это только если ты на руках будешь ходить, а часто ли ты на руках по тайге ходишь? Сами ножны из дерева, обтянутого кожей.
– И что мне теперь с ним делать? – спросил я, глядя на свой ножище.
– А у тебя дома ковёр есть? Вот на ковёр и повесь на страх врагам!
– Да не надувайся, сделает тебе Рюрик настоящий нож, будешь как человек, коми морт, а не как турист!