Завладеть уральской платиной и золотом решили иностранцы и им это почти удалось. Это не новая политическая сводка, это реальность какой она была полтора столетия назад.
После того как в 1878 году на Урал провели железную дорогу, экономика по-настоящему зашевелилась. Местным горнозаводчикам пришлось испытать на себе все прелести глобализации. Российское законодательство не сдерживало предприимчивых иностранцев, жаждущих вложится в металлургические предприятия и горнозаводскую промышленность. Наряду с откровенными авантюристами, плотно присосаться к уральским недрам спешили иностранные акционерные компании.
Оказалось, из уральских заводчиков лишь немногие способны выдержать конкуренцию и оперативно реагировать на изменившуюся конъюнктуру. Россияне привыкли, что за уральским хребтом только они владеют недрами, дурят иностранцев, живут медленно от одного железного каравана до другого.
Капитализм приехал на поезде и привез одним разорение, другим новую жизнь.
Главной фигурой Урала с XVIII века был заводчик. Даже те, кто смог подняться на торговле и разных сделках, рано или поздно жаждал стать владельцем горного завода или месторождения.
Историк Евгений Неклюдов пишет, что за два с половиной столетия с момента основания первых уральских заводов, в роли заводовладельцев побывали около 800 человек. Но вот к финишу – революции 1917 года, которая обнулила капиталы, пришли единицы. Индивидуальные владельцы оставались только у восьми из 28 горнозаводских округов Урала. Демидовы, Строгановы, Турчаниновы, Шуваловы начали прогибаться перед веянием времени – акционерным капиталом.
Уральцы, хоть и жили в тайге, с иностранцами были знакомы. Их труд использовали на заводах, приглашая иностранцев в качестве носителей знаний о технологиях. Некоторое количество иностранцев попадалось среди государственных чиновников, но среди заводовладельцев они были в меньшинстве.
Пионером вложения иностранного капитала в уральские предприятия стал немец Петер Кнауф. На Урале его называли Андреем Андреевичем. Кнауф в начале XIX века в одиночку нацелился на уральские заводы. Щель для проникновения иностранного капитала пробила Великая Французская революция. Русский купец и уральский горнозаводчик Петр Гусятников неосмотрительно много капиталов разместил за границей во Франции. Как только грянула революция, он оказался должен очень приличную сумму французским банкирам, а те решили отжать у него собственность - уральский завод. Управлять своей новой собственностью отправили ушлого немца, который был знаком с российскими порядками – Петера Кнауфа. И тот не стал останавливаться, а решил раскрутить собственный интерес. Потребовались новые средства, он, как и его предшественник обратился к иностранным банкирам. На месте немец организовал собственный интерес. За семь лет Кнауф скупил и взял в аренду тринадцать заводов на Южном и Среднем Урале. Еще десять лет вполне успешно ими управлял, но парадоксы российской экономики привели его к разорению. Причем произошло все так неожиданно и быстро, что следы этого когда-то супербогатого человека потерялись и конец его жизни остался неизвестным.
Послужил ли опыт Кнауфа предостережением или ось экономики сместилась, но позднее атаку на уральские предприятия иностранцы осуществляли чаще всего скопом, обществами акционеров и этот метод был вполне эффективен.
В 1878 была открыта Горнозаводская железная дорога, соединившая Европу и Азию. Крайней точкой был Екатеринбург, далее дорога шла на Пермь. И уже в 1879 году появляется Франко-русское общество, капиталы которого были целиком французскими. Общество арендовало у князя С. М. Голицына Нытвенский округ. Через два года Товарищество Сергинско-Уфалейских заводов, образованное с участием французского капитала, купило заводы у обанкротившихся наследников купца Губина. Затем появились — Волжско-Вишерское общество с французским и американским капиталами. Они занимались строительством металлургических заводов в бассейне р. Вишеры. Южно-Уральское анонимное общество с Бельгийским капиталом, арендовавшее у князя К. Э. Белосельского-Белозерского Катавские заводы. Общество Кыштымских заводов с английским капиталом, купившее акции этих заводов.
Газета «Русские ведомости» писала, что Урал наводнен иностранными капиталистами, которые сумели использовать горнозаводской кризис 1906 года. Наиболее доходные предприятия уже находятся в руках иностранцев. Писали, что Кочкарская золотоносная система почти целиком эксплуатируется французами. Изумруды подгребла под себя французская «Новая компания изумрудов». Богатейшая платиноносная площадь в Верхотурском уезде принадлежит французской компании «Платина», которая ежегодно добывает три четверти всей добычи платины на Урале. Иностранные капиталы имеют в своем распоряжении Шайтанские, Невьянские, Алапаевские, Верхисетские и другие заводы. Огромный Кыштымский горный округ, первый в России по производству меди вообще и электролитной в частности, находится в руках англичан, которые с поразительной быстротой развивают работу заводов. Одним из лучших и наиболее крупных, Камским округом, владеет Бельгийская компания.
Кроме того, существует много средних и мелких предприятий, работающих на иностранные капиталы. До появления в стране в 1916 году в Екатеринбурге аффинажного завода практически все российское платиновое сырье за бесценок уходило на Запад. Там его аффинировали и превращали в изделия, имевшие огромную рыночную стоимость. Россия от своих баснословных богатств получала по выражению Мамина - Сибиряка, «расколотый грош».
Уральские богачи Строгановы, Демидовы, Шуваловы, уже давно не жили на Урале. В этом они были близки с иностранными акционерами уральских компаний, которым от уральских активов нужен был исключительно доход. Конечно, среди них не было тех, кто сознательно был готов убить курицу, несущую золотые яйца. Но яйца становились все меньше, а курица требовала все большей заботы. Опыта действия в новых экономических условиях у местных не было. Каждый начал спасаться как мог. Кто-то из заводчиков, используя связи, обращался к царю за поддержкой. И даже иногда получал. Как правило деньги, вкачанные в предприятия, на которых никто ничего не собирался менять, уходили впустую. В результате заводы и месторождения покупали акционеры или, от безысходности, государство. Большинство постепенно сливало предприятия.
Демидовы, которые когда-то поставляли платину для изготовления русских монет, вынуждены были переориентироваться. В результате хитрой интриги идея использовать платину в российской денежной системе провалилась. Еще до серьезных заводских кризисов Демидовы стали продавать уральскую платину англичанам. Их примеру последовали и другие заводчики.
Это привело к парадоксу. По запасам платины в собственных недрах Россия занимала первое место в мире. Зато Англия, не добывая ни одного золотника платины, получила в этой отрасли коммерческую монополию, позволяющую устанавливать произвольные цены. Фирма «Джонсон, Маттей и К°» стала истинным хозяином уральской платины. Она заключила с владельцами приисков — Шуваловыми, Демидовыми, Переяславцевыми — контракты, в которых цена устанавливалась вперёд на 5 лет без учёта конъюнктуры рынка. В итоге за золотник платины (4,25 г) добытчик на Урале получал от фирмы 10 копеек, посредник в Москве — 40 копеек, а фирма продавала его за 1 рубль 20 копеек...
Захватывая в свои руки природные богатства и производственные мощности Урала, иностранные капиталисты эксплуатировали их еще более расточительно и варварски, чем это делали русские промышленники.
В Сибири дело обстояло не лучше. Иностранный капитал владел более чем 44% акций (102 млн из 230) основного капитала акционерных банков, действовавших в Сибири (Сибирского торгового, Русско-Азиатского, Русского для внешней торговли, Торгово-промышленного и Петроградского Международного банков). Первое место по сумме акционерного капитала занимали немецкие предприниматели (48 млн руб.), второе - французские (44 млн руб.), третье - английские (10 млн руб.).
Сохранить относительный контроль над предприятиями смогли только сверхбогатые люди, такие, например, как Строгановы. Графу Сергею Строганову принадлежало самое большое в Российской империи частное имение — около 1,5 млн десятин земли. Но и он, как и другие промышленники предпочитал продавать заводы, сохраняя землю под ними. Слить заводы пришлось и Демидовым. Они сделали ставку на платину, которая добывалась на их землях, а тагильские заводы в началу Первой мировой войны уже были собственностью акционерного общества.
Один за другим русские заводчики сдавали позиции. После 1907 года наследники Льва Расторгуева (ему принадлежал знаменитый особняк в Екатеринбурге) продали Кыштымские заводы. За семь лет до этого эти заводы взяли гран-при на Всемирной выставке в Париже.
После выставки, на которую уральцы возили Каслинский чугунный павильон, он служил им витриной и офисом, появилась байка. Будто бы французский президент захотел купить отлитую в Каслях фигуру воительницы, символизирующую Россию. И якобы он получил отказ: «Россия не продается». История столь же красивая, сколь и неправдивая. Заводы ушли во владение англичанам вместе с символической Россией, сотней других отливок и каслинскими мастерами, ездившими в Париж.
Во главе британской компании, купившей Кыштымский горный округ стоял Лесли Уркварт, шотландский инженер и предприниматель. Уркварт пригласил своего партнера Герберта Гувера. Никто не мог предположить, что Кыштымские заводы подминает под себя будущий 31 президент Америки.
В январе 1912 года Гувер стал одним из директоров «Общества Кыштымских заводов». Он осуществил ликвидацию кыштымского пула, объединявшего около одного миллиона акций Кыштымских заводов. После ликвидации пула Гувер получил приблизительно 100 тысяч долларов. Деньги по тем временам очень значительные.
Англичане также приобрели в 1912 г. и Сысертские заводы. Они известны Екатеринбургу тем, что в Сысерти родился писатель Павел Бажов. Купили англичане Сысерть у Дмитрия Соломирского, который оказался человеком большого сердца, но не самым лучшим управленцем горнозаводским предприятием.
Победа иностранного капитала на Урале оказалась временной, хотя казалось воды вот-вот сомкнуться и поглотят владельцев, управляющих по-старому. Воды сомкнулись, но не по причине иностранного капитала, он утонул вместе со всем старым миром.
Россия увязала в иностранных займах, которые должны были стимулировать развитие промышленности, как муха в патоке. Государственный долг рос, росли обязательства, росло количество иностранцев, скупающих Урал. Развязка наступила с началом первой мировой войны. Но покидали свою уральскую собственность иностранцы с трудом. Окончательный расчет наступил только после Гражданской войны. Советская власть перестала признавать прежних владельцев.
Еще одну попытку проникнуть на Урал совершили те иностранцы, кто не побоялся договариваться с советской властью. Советское правительство для стимулирования экономики решило пустить в страну зарубежные концессии.
На платину снова попытались подсесть французы. После 1917 года вся добыча платины была национализирована и передана в специально созданный трест «Уралплатина». Французы в 1922 году, подали заявку на добычу платины на Урале.
В 1921-м сын одного из основателей компартии США Арманд Хаммер занялся поставками зерна в Россию в обмен на мех и икру. После личной встречи с Лениным он получил в концессию асбестовую шахту на Урале. Хаммер, считавшийся другом СССР, не пострадал из-за сворачивания концессионной политики в конце 1920-х годов. Государство выкупило у «товарища Арманда» его предприятия.
В 1925 году правительство СССР заключило договор с английской компанией «Лена Голдфилд Лимитед» о передаче в концессию бывших двух горных округов, Сысертского и Ревдинского. В них входили Ревдинский металлургический, Сысертский чугуноплавильный, Бисертский, Полевской медеплавильный, Северский чугуно-литейный заводы, Дегтярский медный и Зюзельский рудники, Егоршинские рудные копи.
Но несмотря на пятидесятилетнюю концессию договор был расторгнут. Официально поводом было с хищническое и варварское использование медных, золотых и платиновых рудников, производственных мощностей.
Началась новая, советская история, в которой иностранцы вызывали подозрение и страх.
Мосунова Татьяна