Окончание рассказа, предыдущая часть лежит вот тут
Игорь попроще, конечно, будет. Во-первых, мальчик, во-вторых, характер такой. Ой, повезет какой-нибудь девчонке с ним! Неконфликтный, тихий, задумчивый. Шахматист, одним словом. Но это и опасно: такие вот, тихие, от них не знаешь чего ждать. Все в себе, сам себе вопросы задает – сам на них отвечает, лишнего слова не вытянешь. А потом бац – пошел и с крыши многоэтажки спрыгнул, от подросткового кризиса. Таню передернуло от этой мысли как от холодного ветра, она даже посмотрела в сторону окна: не открыто ли? Хотя чего его открывать, конец января, не май месяц. Но все же встала, поправила шторку, посмотрела окно – мало ли, может, забыла. Нет, закрыто. Но ведь она тоже человек! Жена, мать, но и человек, со своими амбициями и желаниями. И, может даже талантом. Только она про это никогда не узнает. Потому, что не бывает талантов не опробованных. Типа, я знаю, что я гениальный художник, но рисовать мне некогда. А так-то Сальвадор Дали себе руки до локтей сгрыз, если бы я минутку улучила порисовать. Хорошо, если бы можно было так. Но так бывает только в мозгах больных с манией величия. А она, Таня, нормальная, обычная. Только ей ни разу та и не дали попробовать себя в большом деле. Или она сама не попробовала. Но у нее же семья!
Так, значит, по гувернантке Ире и Игорю. Это уже две гувернантки. Потом, какая-нибудь домработница – еда, порядок в доме, Антоновы бесконечные рубашки, от которых пуговицы отлетают, пятна появляются как по мановению волшебной палочки. Итого минимум трое. Это что же, получается, что она одна троих замещает? Ничего себе! И неплохо справляется ведь, судя по результатам: муж с иголочки одет и всегда с диетическим питанием, дети и учатся хорошо, и в своих хобби великолепные результаты показывают. Вот молодец она, Таня, точно молодец! Это ж сколько денег надо, чтобы вместо нее трех человек дом обслуживать нанять? Мама дорогая, страшно подумать…
Она вспомнила свою преподавательницу в Академии, Соню Бакшидскую. Девочка из маленького сибирского городка, даже меньше, чем ее Уржумбейск, она на карте посмотрела. Самоучка, по пластинкам дома петь училась. Из музыкальной школы ее выгнали: у родителей запьянцовских денег не было инструмент дочке купить. А ничего, выбилась, сама всему научилась и приехала Москву покорять, на деньги, которые в лотерею «Стомильонов» выиграла. Мать купила, да и забыла. А Соня проверила, увидела, что аж сто тыщ ей полагается и забрала себе, для московской поездки. А матери бы достались эти деньги – они бы с отчимом их пропили без толку. Вот так все в жизни соединяется, вроде воровать грех, а оно вон на доброе дело пошло. А она, Таня, не чета этой Соне: и в музыкалке училась, и главный дирижер ее хвалил! Только Соня в двух музыкальных театрах поет, а она, Таня, за всей семьей хвосты заносит.
Как же быть? Как правильно-то? Дети уже взрослые, туда-сюда и выскочат в самостоятельную жизнь. К маме будут как она к своей – нет-нет, да и приезжать иногда. А у нее жизнь пройдет. Останутся с Антоном, будут свои годы проживать, да внуков ждать. От внуков и «с Антоном» потеплело в груди: столько лет уже живут, а она так любит мужа! Будто вчера познакомились. Повезло ей, что и говорить – повезло: успешный, красивый, верный, любящий! Такие только в кино бывают, и в переводных дамских романах. Отечественные любовные романы все больше каких-то крокодилов читательницам преподносят, вот она, разница менталитетов!
Посоветоваться толком не с кем. С матерью? Она не понимает ничего. Сидит там, у себя, в Уржумбейске, и гадает строить второй этаж на даче или нет. Что ей до дочериных метаний, не поймет она. Антон? Тут нечего время зря тратить, его позиция давно понятна и сто раз озвучена: ему нужна жена, а не эстрадная звезда. Подружек таких, чтобы закадычные и задушевные, у нее тут нет: и она слишком занята домом и бытом, и московские расстояния не располагают к той дружбе, как она ее в молодости в Уржумбейске понимала.
Полчаса до выхода из дома. Как она расселась-разленилась, пригрелась на уютной домашней кухне! Никуда выходить не хочется. Ну, ладно, полчаса – это довольно много.
Может, Кристине позвонить? Ее студенческой подружке? Конечно, они мало последнее время видятся, раз в году только, когда к маме в Уржумбейск едут. Хотя в прошлом году виделись два раза: Кристина приезжала в Москву в командировку на два дня, Таня ее у себя поселила, проболтали чуть ли не до утра.
Кристина так и осталась в Уржубмейске. Была замужем, теперь мать одиночка и воспитывает дочь-школьницу. Стандартный провинциальный набор: муж пил и бил, потом бросил с дочкой и свалил куда подальше, от бывшей семьи и алиментов. Кристина работает в школе на полторы ставки, старается не унывать и надеяться на то, что кусок личного счастья, хоть и заблудился немного, но скоро ее найдет. Пыталась ей Таня в ее прошлый визит поплакаться, что душно ей, душно и страшно, хочется и простора, работы и «планов громадье», и страшно одновременно. Но Кристина ее не поняла:
- Ты, Тань, как старуха из сказки про бабку, корыто и золотую рыбку. Тебе все мало. Мне тебя не понять. У тебя все есть. Куда ты рвешься? Голодаете, что ли? Вон, из-за границ не вылезаете. Ты извини, эти мудовые страдания не мне рассказывать, которая последний хрен с без соли доедает. Особенно после того, как мы однушку с Катькой продали и в ипотеку на двушку влезли. Понимаю, что приземленно мыслю. Не обижайся. Но сытый голодного не разумеет. У кого жемчуг мелкий, а у кого щи постные.
Ну, по крайней мере, честно. Все таки позвоню ей. Не обязательно ведь жаловаться? Можно же просто поболтать, и, как всегда, чуть полегче будет.
Таня набрала забитый в память телефона номер. Длинные гудки. Не берет трубку. На работе, наверное. На полторы ставки пашет, банковский кредит – это тяжко, особенно, когда в одно лицо. Надо позвонить мужу, напомнить ему, кстати, что сегодня – последний день выплат по кредиту на машину, пусть переведет. Таня набрала еще один номер.
И вдруг музыка Антонова телефона, которую он сто лет не меня и переносил из телефона в телефон при покупке новой модели, заиграла из коридора. Надо же, варежка, опять телефон забыл! Таня поднялась со стула, влезла в тапки и пошлепала в коридор. Надо будет с собой его взять, чтобы он тут не надрывался. А позвонит она ему на офисный номер. Где-то он был записан, не то в ее аппарате, не то у Антона.
Она вернулась на кухню, поискала у себя, в записной книжке телефонного аппарата – нет, нету номера. Положила на стол свой смартфон, взяла в руки мужнин. Ого, 16 сообщений в Whats-App. Кто это, такой настойчивый? «Валентин Макарович». Надо же, она не знает такого. Она щелкнула по первому сообщению, любопытство – не порок, но большое свинство. Антон – дурачок, и правда верит, что год его рождения – это отличный невзламываемый пароль для телефона.
«Котик, вот твой любимый мяконький животик!». И фото. Лиловые трусы, приспущенные на женских бедрах, черное кружево. Мяконький животик, какая мерзость. Валентин Макарович. В ушах зазвенело. Остальные 15 сообщений содержали ту же любовную пошлятину и отдельные части женского тела: губы, ухо, и даже одну голую грудь, с родинкой у соска. Грудь была весьма состоятельной, куда красивее и задорнее, чем ее обвисшее после двух родов богатство.
Десять минут за выхода за Иркой. Это что, все? Мир рухнул? Валентин Макарович – это Антонова любовница? Ну, не любовник же. Бюст явно женский. Кстати, левый или правый? Она взяла со стола телефон мужа. Потом опомнилась и отбросила его как горящую головешку.
Зазвонил ее смартфон. Она взяла его со стола, на экране высветилось «Кристинка».
- Эгегей, привет москвичам! Чего звонила? Не могла трубку взять. Сидела у нашего директора, выслушивала очередную официальную хрень, от Минобра пришедшую. Чего там у тебя?
Пять минут до выхода из дома. Бабка, корыто и золотая рыбка. У кого жемчуг мелкий, а у кого щи постные. Что говорить-то?
Она вдохнула, выдохнула:
- Кристин, привет! Можно я тебе спою?
- Споешь? Однако. Ну, спой.
Люблю ее за то, что умеет не задавать лишних вопросов, промелькнуло в голове.
Таня вышла на балкон. Пятнадцатый последний этаж. Кирпичная громадина парит над микрорайоном, застроенным типовыми старыми пятиэтажками. Ей так давно этого хотелось! Она поставила телефон на громкую связь, пристроила его на полочку рядом с собой. Раскинула руки, подошла как можно ближе к центральному выступу ограждения, похожему как две капли воды на нос какого-нибудь океанского лайнера. И запела, громко, как на школьном концерте, объявив предварительно:
- Селин Дион. Май харт вил гоу он. Песня из кинофильма «Титаник».
Голос несся над микрорайоном, далеко растекаясь в стоячем, безветренном эфире столичного спального района. На Селин Дион это было похоже мало. Больше – на Татьяну Боорховец, тридцати пяти лет от роду, уроженку города Уржумбейска, замужем, двое детей, которой сейчас очень больно.