Предположение о том, как Салазар Слизерин додумался сделать в древнем замке Тайную комнату и поселить там василиска.
(В основном случайно.)
*
Возвысившаяся среди холмов громада Хогвартса с каждым днём всё больше напоминала город-государство.
По сотням коридоров туда-сюда сновали ученики, подчиняясь Кодексу Школы, вокруг замка домовые эльфы разбивали огороды и возделывали поля, чтобы обеспечить Хогвартс продуктами.
А Основатели, как бывает в годы славы и успеха, разделились на тех, кто целиком и полностью отдавал себя делу, и на тех, кто, занимался делом, думая, как бы извлечь из него выгоду.
Салазар, поглядывая на зелёные флаги со змеями, размышлял о том, что неплохо было бы прославить школу в других краях. Особенно, тот факультет, что носил его фамилию. Чтоб при одной мысли о нём трепетали.
Ровена увлечённо создавала культ мудрости имени себя.
– Прежде я пленяла красотой, а теперь хочу пленять и умом.
За право покорить её сердце – точнее, разум – боролись многие. Хотя, конечно, не столь многие, как в те времена, когда она была юна и чарующе прекрасна. Зато уж точно самые красноречивые.
Хельга в свою очередь тихонько, таясь от всех, прозревала будущее и учила магглорожденных растить магическую капусту, которая отличалась от обычной в основном тем, что её нельзя было есть. С каждым днём Хельга всё ниже склонялась к земле, но улыбка не сходила у неё с губ.
- Что бы мы ни делали, от судьбы не уйти, - порой говорила она, глядя в будущее. – Так давайте же примем её с радостью. Трудясь.
А Годрик... Годрик нашёл себя, став учителем, и всецело отдавался этому занятию. Лишь изредка он позволял себе развлечься охотой на тварей, которых Салазар поселил в лесу.
Как-то раз, вспомнив о великих деяниях молодости, Салазар прямо сказал ему:
- По-моему, нам пора. Пора сеять славу в чужих краях. Как прежде.
Он сделал всё, чтобы его факультет работал как надо: устав, символика, выбор заместителя. Проклятья, срабатывающие в случае проступков. В Хогвартсе не посмеют его забыть.
Но Годрик покачал головой. И с мрачной твёрдостью объявил:
- Я всегда хотел быть учителем.
Салазар воззрился на него.
- Всегда - это когда?
- Всегда, - грустно сказал Годрик, понурив голову. По всему было видно, что признание даётся ему нелегко.
- А... - начал Салазар.
– Если будешь смеяться – возьмусь за меч, – предупредил Годрик.
– В мыслях не было, – заверил боевого товарища Салазар. – Пытаюсь понять, как это тебе удалось хранить такое желание в тайне.
– Я проговорился Шляпе, – признался Годрик. – Раз сто.
– А, – кивнул Слизерин.
– К тому же, – объявил Годрик, – у меня к этому талант. Гораздо больший, чем у тебя, я заметил.
– Что? – Салазар посмотрел на него как на дурака.
Годрик расхохотался.
– Тебе надо кричать о своих делах, а мои за меня говорят сами.
– Хорошо, – медленно, чеканя каждое слово, пообещал Салазар. – Хорошо, тогда клянусь, что останусь здесь и буду управлять факультетом столь хорошо, сколь это возможно. И буду это делать до тех пор, пока вы сами меня не попросите остановиться, - уточнил, после чего принёс Непреложный Обет.
Салазар взялся за дело всерьёз . Его тревожная чистокровная душа легко отзывалась на вызов и столь же легко привязывалась к делам рук его.
Слизеринские подземелья стали самыми глубокими и извилистыми во всей Британии, по ним тёк прохладный воздух, а путь мог найти только истинно посвящённый.
Годрик вздохнул и стал ночами зажигать пламя на гриффиндоской башне, чтобы она горела и была видна со всех сторон как маяк.
– Что? – хмыкнул Слизерин. – Одних дел не хватает? Нужен ещё и огонь?
Годрик зарычал и, взяв отпуск, слетал в Европу и вернулся с огромным скелетом драконьего грифа. Он положил его вокруг озера, и взмахом палочки покрыл землёй, благодаря чему на свет появился невероятно крутой склон.
– Зимой по нему можно будет скатываться в озеро! А летом подняться смогут только самые выносливые. И зваться он будет берегом Грифов по имени захороненного здесь грифа. Никто не сможет оспорить это имя!
Салазар фыркнул и, сходив в Запретный лес, принёс оттуда трёхголовых кобр, пожирающих самих себя и тут же возрождающихся.
Он поселил их в глубокой яме и, прикрыв сверху дёрном, сказал:
– Яд змей, что живут под землёй, столь силен, что его испарения будут дурманить каждого, кто пройдет рядом. Зимой здесь не будет лежать снег, а летом – расти трава. Зваться сей место будет Змеиной проталиной. Никто не посмеет оспорить это имя. И все знают, на чьём гербе изображена змея.
Таким же образом подле Хогвартса была возведена позже снесённая конюшня для гиппогрифов и большой аквариум для свирепых китайских ящериц (позже он тоже был ликвидирован).
Стоит упомянуть, что гипогриффы и китайские ящерицы при первой возможности разбежались и расползлись по окрестностям, сделав их смертельно опасными.
Годрик тут же объявил соревнование, сказав, что побеждает тот, кто повергнет больше тварей. Так, гриффиндорцы начали гонять тварей по берегу Грифов и Запретному лесу. Слизеринцы же предпочитали увлекать свои цели к Змеиной проталине, где те ослабевали и становились беззащитными.
Было и ещё одно отличие: слизеринцы убивали тварей, на которых велась охота, и тварей, которые им мешали, а гриффиндорцы – тварей, на которых велась охота, и тварей, на которых интересно было поохотиться.
Как раз тогда Салазар переселил своего любимого василиска Сэмвила Салливана Ботвини III в школьное подземелье – чтобы уберечь его от Годрика и его подопечных.
– Ты почти бессмертен, – сказал он, погладив Салливана по голове. – И потому твоя смерть нанесёт мне удар в самое сердце.
Когда твари в лесу почти закончились, Салазар и Годрик стали прикидывать, а не усовершенствовать ли им квиддич, поставив на квиддичном поле вулканы, мешающие игрокам летать.
Когда дискуссия была в самом разгаре, её безжалостно прервала Ровена.
– Может быть, вы будете соревноваться со всеми?
Годрик и Салазар растерянно посмотрели на неё, а она указала рукой на весы, где камни Рейвенкло в три раза превышали количество камней Гриффиндора и Слизерина вместе взятых.
Рейвенкло в третий раз победил в межфакультетском соревновании.
– Нет, я ни на чем не настаиваю, – самодовольно и надменно продолжила Ровена, поправляя седую прядь в волосах, – но…
Салазар разгневанно зашипел, а Годрик схватился за голову.
Затем Годрик широко улыбнулся и от души обнял Ровену, поздравляя её с победой.
Салазар, продолжая разгневанно шипеть, ушёл в подземелья зализывать раны.
Хельга грустно улыбнулась, глядя на них.
– Соревноваться надо со всеми, – сказала она, обращаясь ко всем и никому. – Хотя в первую очередь, конечно, с собой.
Салазар, впрочем, сделал совсем иные выводы и, взяв на пару дней отпуск, вернулся с новой великолепной палочкой: из сосны и ногтя птицы Рух. После этого за ним иногда стала появляться гигантсткая тень самой птицы, которая горестно щёлкала клювом, будто спрашивая: а убивать-то зачем было?
Творя своей новой палочкой недоступные ему прежде заклинания, Салазар заявил, что он теперь и в заклинаниях будет первым.
Так, словно невзначай, он бросил вызов ещё и Ровене, осмелившейся не только обойти его в межфакультетском соревновании, но и надменно указать на своё превосходство.
Годрик почесал в затылке и принёс в Хогвартс Пивза, сумасшедшего полтергейста, который летал по коридорам и оскорблял каждого, кто попадался ему на пути, включая самого Годрика.
– Отец мой безмозглый! – приветствовал он. – Прикрой плешь! – и швырялся в Годрика чем-нибудь мокрым.
Под мрачными взглядами окружающих тот отряхивался и с достоинством отвечал:
– Экзотика.
Ровена хранила мрачное молчание.
Вскоре после этого, в один из тех дней, когда битва за славу была далека от завершения, а обнажённые ветви тревожно тянулись к небесам, одна из основательниц внезапно начала сулить беду обитателям замка.
– Я вижу раздор, – сказал Хельга Салазару, столкнувшись с ним у тепилиц.– Я чувствую бурю
– Да ты что? – ответил тот.
И тогда от горести ей стало так больно дышать, что она прозрела будущее отчётливее.
– Меч Гриффиндора, – сказала Хельга, сжимая в руках корзинки, полные прыгающей фасоли. – Ему суждено нанести тебе удар в сердце… но ты его не почувствуешь, потому что уже будешь мёртв.
Салазар пожал плечами:
- Годрик больше не носит на голове кусок благородной мерлиновой рвани. А самому ему никогда не придёт в голову ковырять мечом мою могилу.
Хельга загадочно улыбнулась.
– Меч причинит её, – настояла она, – но это будет нескоро.
«Нескоро», – отозвались эхом шуршащие на ветру травы.
– Но жизнь покинет тело.
«Покинет тело», – эхом зачирикали птицы в лесу.
– И ни ты, ни твои потомки не отомстят тому, кто будет держать этот меч.
К этим словам природа осталась глуха, а сама Хельга задышала ровнее, и её видение, рождённое мукой, рассеялось.
После чего добрая волшебница напрочь позабыла, о чём там она толковала с Салазаром.
Впрочем, она и не постаралась вспомнить. Грядки, ежедневно страдающие от соревнования между величайшими волшебниками, требовали неустанного внимания.
Салазар, между тем, позволил пророчеству смутить свои мысли и заглянул к Годрику и спросил, а не наточен ли его верный меч.
Меч оказался завален книгами, а сам Годрик занимался весьма безвредным делом: подвергал редакции восьмую версию "Теории преподавания и методики обучения при взаимодействии с опасными существами".
– Может, на дракона сходим? – предложил Салазар.
Годрик отмахнулся и, от усердия высунув изо рта язык, продолжил водить пером по пергаменту.
- Или на шестиногую антилопу? – подумав, добавил Салазар.
Годрик снова отмахнулся.
- На ихтиокентавра? - последняя попытка привлечь внимание друга. Всё-таки ихтеокентры - большая редкость.
Годрик даже не потрудился пошевелиться, и Салазар махнул на него рукой.
Ввиду развившейся склонности Годрика к перу, которое тот однозначно предпочитал теперь мечу, пророчество Хельги звучало просто жалко.
Жалкой попыткой напугать.
Салазар уже собирался выйти, как Годрик внезапно оживился.
- Знаешь, нам в пруду не повредили бы морские коньки, а в лесу - небесные петухи и олени, – объявил он, не отрываясь от пергаментов.
– И? – спросил Салазар.
– Раздобудь их, – уточнил Годрик.
Салазар поперхнулся от негодования:
- Я что, похож на лесника?
- Не понимаю твоего презрения, - Годрик, наконец, поднял голову. - Лесник - достойная работа, – сказал он, честно глядя в глаза старому боевому товарищу.
- И бумагомарательство – тоже, – кивнул Салазар.
И поспешно ушёл.
Какая «боль» от меча?
Скорее, боль от потери соперника, всё больше затворявшегося в своих покоях. Всё больше терявшего связь с реальностью.
Так, если верить легендам, даже Мерлин не делал.
Чтобы как-то освежить жизнь, а заодно встряхнуть Годрика и немного позлить Ровену, чей приток кавалеров в последние годы почти иссяк, Салазар объявил конкурс на достойную его деву, которой в случае победы выпадала честь принять фамилию Слизерин и произвести на свет наследника.
Одновременно, полагая, что таковой может не найтись, он стал искать уже готового наследника, хитроумного и чистокровного.
И попутно написал постулат, утверждавший превосходство чистокровных волшебников над нечистокровными.
- Что творит, что творит, - сказал Годрик, хлопая себя по лбу.
Но снова настоял на том, что Хогвартс для Салазара - дом родной, а факультет свой он может обустраивать так, как хочет. В конце концов, они были друзьями.
Ровена в ответ нахмурилась, а Хельга...
Верная себе, Хельга соперничала лишь с собой и лишь в труде находила радость и утешение. И теплицы её процветали, считаясь самыми лучшими на Альбионе.
И, надо сказать, Салазар был уязвлён как её безразличием, так и её славой и успехом.
Возвысившаяся среди холмов громада Хогвартса с каждым днём всё больше пронизывалась интригами. Отношения накалялись.
И все понимали: так не могло продолжаться.
Буря в самом деле была близка.
Поэтому, должно быть, не стоит удивляться, что Салазар, за последние годы обзаведшийся большим количеством врагов из числа отвергнутых дев и наследников, как-то раз проснулся за пределами Хогвартса.
Да не просто очнулся, а ещё и не смог вернуться: кто-то возвёл вокруг школы непроницаемый для него барьер.
И Салазар просто кожей почувствовал за всем этим руку Ровены, премудрой создательницы запутанных чар.
Не сумев распутать чары, он несколько раз пнул невидимую стену ногой.
Когда скривился от боли, раздался звонкий смех.
- Прям как магглы, которых ты так презираешь, - жестоко посмеялась над ним Ровена. В самом деле, она стояла по другую сторону барьера, и он не видел её.
Салазар потёр ушибленную ногу:
- Вот теперь точно презираю.
Ровена перестала смеяться.
– Ну, так походи по маггловским селениям, просветись, – сказала она и ушла.
До конца своих дней они больше не обменялись ни словом.
Когда полуденный свет залил окрестности, из-за барьера к нему вышла Хельга.
– Я пришла пожелать тебе доброго пути, – сказала она, протягивая корзинку с едой.
Салазар ухмыльнулся:
– Что, в душе тоже ненавидела меня? – спросил он.
Хельга покачала головой.
– Нет, но сегодня я посадила трепещущую капусту, – объяснила она, – это очень нежное и привередливое растение. Я не хочу, чтобы оно страдало от бесконечных битв.
Салазар фыркнул.
Он взял у неё корзинку и, когда Хельга ушла, с удовольствием впился зубами в кусок жареного мяса.
По-настоящему его разозлили не Хельга и даже не Ровена, а старый боевой товарищ.
У Годрика-Великого-Учителя была сдвоенная пара Защиты от Тёмных Искусств, и он не пришёл ни помочь другу, ни хотя бы проститься с ним - словно сам был подневольным учеником.
Салазар вознегодовал.
Вспомнив, что в подземельях замка остаётся его любимый василиск, Салазар сделал то единственное, что пришло ему на ум.
И стал осыпать школу злыми проклятиями, а под конец произнёс такое пророчество, которое было ничуть не хуже тех, что делала Хельга.
Даже лучше.
Голос Салазара был подобен грому, его слышал каждый паук в школе и каждый кентавр в лесу.
- Моя Тайная комната будет открыта. Слышишь, Годрик, жирный осёл? Тайная комната будет открыта! И вы все сдохните. Хотя нет, НЕ ВСЕ: только поганые грязнокровки, потому что мой факультет всё равно лучший.
Слышите?
И потом ещё раз:
– МОЯ ТАЙНАЯ КОМНАТА БУДЕТ ОТКРЫТА!!!
Затем Салазар столь же громоподобно зашипел, чтобы Салливан усвоил задание. Раз уже остаётся в подземельях.
После этого, отвергнутый всеми Основателями и наконец-то свободный от Непреложного Обета, Салазар развернулся и покинул прилегающие к Хогвартсу земли.
Годрик же, проводивший урок, строго посмотрел на учеников.
- Ну, пошипел Салазар и пошипел, - сказал он. - Знаете, что главное в храбрости? Главное в храбрости - не бояться и не уступать. Кто найдёт Тайную Комнату - тому 400 баллов.
Гриффиндорцы закивали, а рейвенкловцы задумались: а ждала ли такого исхода их мудрая Ровена?
Спустя ещё пару десятков лет, когда тело Хельга упокоилось в той же земле, из которой черпали жизненные силы её любимые растения, а Ровена, отрешившись от мира, ушла постигать научные истины в уединенном краю, Годрик послал Салазару приглашение на охоту.
Тот проломился сквозь ослабшие чары, и за бутылкой огневиски они охотно помирились. Годрик признался, что немного устал учительствовать и, возможно, готов тряхнуть костями и, опираясь на посох, пуститься в путь, а Салазар – что у него столько навязчивых потомков, что он готов уйти от них на другую сторону земли, с посохом или без.
Салазар надел на голову Шляпу: куда та только не посылала их в дни молодости!
– Ну, что благородный кусок равнины, – так начал он, – давай, отправь нас на все четыре стороны.
Шляпа задумчиво помолчала. А затем довольно расхохоталась:
– Про какие четыре стороны ты говоришь? Я теперь только на одно годна! Я теперь только одно ругательство знаю! - оглушительно рявкнула она и объявила: – Иди-ка ты в Слизерин!
Салазар снял Шляпу с головы и протянул Годрику.
– Выбрось её, – посоветовал он.
Годрик покачал головой:
– Школе без неё никак, – ответил он.
Оставив Шляпу её служить тем, кто придёт им на смену, они разложили на карту Британии и кинули кости.
Впрочем, куда они отправились, – уже совсем другая история. А что касается этой: всё так и было. Ссора, примирение и ждущий под школой своего часа василиск. Ещё много дней, лет, десятилетий, даже столетий должно было минуть, прежде чем василиск Салливан был выпущен на свободу, а юный герой нанёс удар в самое сердце Салазара, убив единственного, кем тот дорожил, кроме, пожалуй, Годрика.