Пузырь появился в городе рано утром. Впоследствии никто не мог сказать, во сколько. Ночные наряды милиции его ещё не наблюдали. Когда первые уборочные машины поехали по улицам, он уже висел над центральной площадью, но даже тогда никто не понял, что это был пузырь. Мало ли подвыпивших молодых парней могло прилечь отдохнуть на газоне (вернее над газоном, на высоте около полутора метров, на что сразу никто внимания не обратил). В утреннем полусумраке, перемешанном с молочно- белым киселём тумана, сразу и не разберёшь, где кончается трава, а где начинается небо.
В пузыре лежали трое молодых людей. Они спали. Никаких вывесок над пузырём не было. Как и во всяком провинциальном городке в летнее время, какое-то движение в центре начинается довольно поздно. Оно и понятно, отпуска. Первыми появляются рыночные торговцы с огромными полосатыми сумками, как будто кричащими, что их владельцы идут торговать. Их не перепутаете с приехавшими из большого города дачниками, хотя и у этих порой не меньшие баулы. Но только у торговцев тряпками сумки всегда полосатые. Эта категория граждан уверенно идёт к своей цели, будь это лоток, прилавок на рынке, или какое- другое, несанкционированное властями место. Их невозможно чем-либо удивить, а тем более спящими над травой пьяницами. Не такого насмотрелись по своим турциям и грециям. Их глаза привыкли выделять в толпе потенциального покупателя. Все остальные находятся вне их поля зрения.
Андрей
Глава района Николай Алексеевич Рачинский появился в здании администрации как всегда не один. Путь от машины до рабочего кабинета редко удавался ему так, чтобы не подошёл какой-нибудь проситель. Заходя в приёмную, опять же, как всегда, Николай Алексеевич вежливо попросил собеседника зайти к нему на неделе, желательно в приёмные часы. Секретарь Анечка, улыбнувшись понимающе, поздоровалась с мэром. Николай Алексеевич открыл дверь и вошёл в кабинет.
В кабинете за чайным столиком сидел незнакомый мужчина лет сорока, в бежевой рубашке и стандартно потёртых синих джинсах.
Он пил чай из чашки, взятой из гостевого комплекта Николая Алексеевича, и молча смотрел на мэра.
- Вы кто? – опешив от неожиданности, воскликнул Николай Степанович, - Анна Владимировна, почему не предупредили, что у меня гости?
- у Вас никого не…,- Анечка осеклась, заглянув в двери, - не было.
- Не было, не было – произнёс незнакомец, - идите, Анечка, мы с Николаем Степановичем сами разберёмся.
- Вы проходите, присаживайтесь, не стесняйтесь, Николай Степанович, - продолжил он, когда двери закрылись.
- Кто вы такой, чёрт возьми,- спросил мэр.
- Да это не имеет значения, собственно я пришёл поговорить о вашем сыне,- ответил незнакомец.
- А что с моим сыном.
- Он задержан.
- Кем? Милицией? Почему мне не доложили…
- Николай Степанович, ваш сын задержан мной.
- Что вы хотите этим сказать? Он похищен Вами? С какой целью? Вы хотите денег? Сколько? Где вы его прячете?
- Николай Степанович, вы не совсем правильно поняли, он задержан, а не похищен. Он вовсе нигде не спрятан, даже наоборот, я выставил его на всеобщее обозрение в центре города, на площади. Я обвиняю его и его друзей в грабежах, вымогательстве, насилии.
- Я не понял, вы из милиции?
- Нет.
- Тогда кого вы представляете?
- Только себя.
- В таком случае я прошу Вас покинуть мой кабинет. Такие вопросы должны решать милиция, прокуратура и суд.
- Я, в общем-то, не против этого, Николай Степанович, но я пришёл к Вам, как к отцу Вашего сына.
- Отец я дома, а здесь я - Глава района.
- Тогда наведите порядок в своём районе.
- А вот это уже не Ваше дело, указывать мне, что я должен делать.
- Ошибаетесь, Николай Степанович. Я не указываю, я делаю. И от
Вас требую того же. Сейчас я уйду, а Вам советую глянуть в
окно на площадь. Ситуацию можете изменить Вы.
Незнакомец встал, открыл двери и вышел.
Николай Степанович подбежал к окну. На площади толпился народ. Над большим круглым газоном в центре площади на высоте чуть больше метра, казалось бы, просто по воздуху ходили трое молодых людей. Пройдя несколько шагов, они натыкались на невидимую преграду, которая ограничивала их движение в пределах десятка метров. В одном из парней Николай Степанович с изумлением узнал своего сына.
Миша
Кто бывал в Выборге, особенно если он моряк, то знает, как загружен этот порт. Правда, строительство грузового порта на острове Высоцкий грозило снять эту проблему. Это было ещё при советской власти. Но тогда ещё никто не знал о так называемых «рыночных отношениях».
В приёмную начальника порта вошёл молодой человек лет тридцати от роду. Одет он был слишком вызывающе даже для его возраста. Потёртые джинсы с явно искусственно протёртыми дырами сегодня мало кого удивляют. Но верхняя половина парня была облачена в неимоверную смесь разноцветных лоскутков, в сумме представляющих из себя некое подобие то ли рубашки без ворота, то ли футболки, но с очень коротким воротником.
- Миша, - представился он секретарше, не забыв, впрочем, положить ей на стол огромную шоколадину, - шеф у себя?
- Катя. – демонстративно не обратив внимания на плитку, ответила секретарша.- Вам назначено?
- Нет, но у меня очень хорошее предложение для Вашей фирмы.
- И какое же, если не секрет?
- Миллион долларов.
- Вы хотите получить миллион?
- Нет, я хочу их дать.
- Знаешь, Миша, а не уйти бы тебе просто так, пока…
- Катенька, Вы уж доложите шефу, а там посмотрим. Кстати, деньги у меня при себе.- Миша поднял над столом большую коричневую авоську из плетёной разноцветной проволоки, в каких городские дачники любят носить грибы, и, открыв такую же плетёную крышку, показал ей содержимое. В корзинке лежали аккуратненькие пачки зелёных ассигнаций.
- За что? – удивлённо спросила Катя.
- А вот это я скажу шефу, если договоримся.
- А если нет?
- Тогда я буду договариваться с тобой. Докладывай начальству.
Когда дверь в кабинет начальника порта закрылась за посетителем, секретарша невозмутимо стряхнула шоколадку в ящик своего стола.
*
- Я же не прошу у Вас никаких бумаг, обязательств, договоров. Я прошу только сдать мне в аренду, заметьте, не продать, а сдать в аренду на трое суток часть причала шириной в два метра. При этом я даю Вам письменную гарантию, что я не собираюсь устраивать никаких диверсий. Я не террорист, я хочу спустить на воду свой корабль. За три дня я обязуюсь его построить, зарегистрировать и спустить на воду.
- Вы шутите?
- Ничуть. По истечении трёх суток вы вправе выгнать меня, если я не выполню задуманного. Деньги при этом останутся лично у Вас.Расписку в этом я Вам тоже даю.
- Хм…
- Ну, так что, по рукам?
- Хорошо, договорились, но трое суток, и ни минуты больше. Всё же, поскольку сумма всё-таки достаточно значительная, я даю Вам не два метра, а весь седьмой причал.
- Это излишне, но я согласен. Спасибо.
*
Экипажи судов, находящихся у причалов, обратили внимание на чудака, который натащил на пустующий седьмой причал ворох старых газет, куски горбыля и ведро ржавых гвоздей. Рядом с образовавшейся кучей он установил таблицу с надписью: «Ведется строительство Большого Корабля. Срок строительства – 3 дня. Стройку ведёт прораб Миша. Кто хочет участвовать в кругосветном путешествии, записываться у меня».
Дальше Миша начал совсем уж непонятные действия. Он взял кусок мела, нарисовал на земле прямоугольник шириной 25 сантиметров и длиной метров десять, а затем продолжил рисование в воздухе над прямоугольником. Никаких следов эти действия не оставляли, но он ходил по причалу и продолжал размахивать руками.
На городских остановках появились листочки с отрывными талонами с номером телефона. На листочках было объявление «Приглашаю в кругосветное путешествие на две недели».
Молва о чудаке, который строит сарай, который называет кораблём, в считанные часы облетела порт. Толпа зевак сначала с интересом смотрела на представление, но однообразные пассы руками новоиспеченного кораблестроителя так же быстро убавили количество зрителей.
На третий день утром на столе у начальника порта появилось официальное приглашение:
- Милостивый Государь, официально приглашаю Вас присутствовать на торжественном спуске на воду «Корабля».
Спуск состоится в 17.00 по Московскому времени на седьмом причале.
Миша.
- Проходите, проходите. Пожалуйте сразу в кают-компанию. Там всё будет видно. Проходите, места всем хватит.
Миша подбегал к каждому, кто проходил в это время мимо седьмого причала, даже если человек здесь оказался совершенно случайно. Некоторые отмахивались от него, как от назойливой мухи, но кто-то ради любопытства поднимался по импровизированному трапу из двух сколоченных досок к единственной двери прямо в борту корабля чуть выше ватерлинии.