Жили четверо в мире, в котором никто никого не любил.
Устав жить в такой тьме, сказал первый: «Чего ожидать от других? Возлюблю себя сам!», - и сделал так: заперся в доме своем, и обнимал себя, и целовал руки свои и все, до чего мог дотянуться, и сам себе говорил то, что мечтал услышать от других, и боготворил себя, и поверил, наконец, что он лучше всех и не нуждается в окружающих. Но это, как ни странно, не сделало его счастливым.
Второй подумал, что понял ошибку первого, и решил полюбить других, но, к сожалению, той же любовью, которую испытывал к кофе с мороженным и бутербродам: силился, тужился, выдавливал из себя ощущения по капле, на весь мир трубил о чувствах, которые переживает.
Весь изнемог, весь обессилил, но так и не сумел нежностью и сантиментами сделать счастливым хоть кого-нибудь, и сам, к сожалению, не согрелся.
Третий, как думал, учел глупость первого и лень второго и начал угождать окружающим в расчете на то, что его полюбят: бегал, суетился, заискивал, требовал, умолял, но так и не нашел взаимности.
Недоумевал: «Неужели, так ожесточились люди, что отвергают того, кто так заботится о них?!», - и не мог понять, что люди попросту видели в нем мошенника, который под видом лукавой заботы требовал от них любви в обмен на угождение недостаткам, от которых каждый из них мечтал избавиться.
Четвертый же посмотрел на остальных и сказал сам в себе: «Нет во мне любви, - не люблю никого! И меня такого любить не за что! Но хочу сделать хоть что-то, чтобы стало светлее: буду поступать с другими так, как всю жизнь мечтал, чтобы поступали со мной, и ничего не потребую взамен. Может, ничего не получится, но хотя бы попробую.»
Сказал и начал жить так: постарался согреть и согрел окружающих, просто делал и уходил, не просил ничего взамен, и, к удивлению своему, сам согрелся, и другие пришли, чтобы согреть его.
И нет в том ничего странного, - всему причиной любовь, которая поселилась в его сердце, ради его разумных и бескорыстных дел, ради того, что он, сам того не понимая, угождал ни себе, ни людям, а ей…