Инспектор в исправительной колонии
— В каком учреждении вы служите? Какой режим у вашей колонии?
— Служу в лечебно-исправительном учреждении для осужденных с открытой формой туберкулеза, тут собраны осужденных всех видов режима. Строгий, общий, особый, разделяют их тут не по этому признаку, а по стадии болезни.
— Где учились и как пришли к данной работе?
— Учился в профильном вузе. Работал родственник в системе, он предложил, а я просто согласился. В общем, попал в эту систему случайно.
— По какой статье больше всего прибывает заключённых?
— На данный момент основные статьи это: 228 (незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов), 158 (кража), 162 (разбой), 105 (убийство).
— Какие нарушения по колонии находите чаще всего?
— Чаще всего это банальное нарушение формы одежды, потом уже идут запрещенные предметы.
— У вас есть «норма» нахождения нарушений?
— Норма есть у дежурных смен, как правило, в каждой колонии это по-разному. Где-то за смену нужно пять рапортов о нарушении режима отбывания наказания, где-то и 10. В моем учреждении такой нормой считается не менее трёх рапортов.
— Как вы и ваши коллеги выполняете нормы по рапортам, если никак не выходит их выполнить?
— У нас «черная» (тюрьма с относительной свободой заключенных) зона, так что нарушений куча. Это на красных зонах проблема найти нарушения.
— Что вообще входит в ваши обязанности?
— В обязанности инспектора отдела безопасности входит много чего, в приказе эти обязанности на десяти листах расписаны. Но также есть должностная инструкция, она составляется уже в самом учреждении, в котором служишь, и туда могут включить обязанности других отделов. Например, у меня, помимо моих обязанностей, также включены обязанности отдела ИТСО (инженерно-технические средства охраны).
— Сколько сотрудников работает в вашем отделе безопасности?
— В самом отделе шесть сотрудников. Но также отделу подчиняются все дежурные смены. В общем, в моем учреждении эта цифра приближается к 40 людям.
— Что провозят через решетку заключённым? Берете за это взятку?
— У нас нет решеток. Решетки только в СИЗО и тюрьмах. В исправительных колониях отрядная система. Это значит, что на отряде совместно проживает от 50 до 120 осужденных.
Проносят в основном телефоны и сим-карты, реже наркотики. Сам не проношу, потому что потом этот же самый зэк, которому пронесешь, сдаст УСБ (управление собственной безопасности).
— Зэки стучали на вас по каким-то поводам?
— За последний месяц на меня было написано четыре жалобы в прокуратуру. Во всех этих случаях мои действия были признаны законными.
— Вы знаете тех, кто принимает взятки?
— Да, знаю.
— Можете рассказать об их прайс-листе?
— Не такие и большие деньги. За телефон 3-5 тысяч рублей, с наркотиками еще не сталкивался, но говорят, за это дают 10-20 тысяч рублей.
— Откуда заключенные могут брать деньги?
— Наличных денег сейчас в зонах нет. Делают деньги на всем: штаны продаст, часы, телефон. Деньги за это скидывают продавцу либо родственники, либо сам осужденный через телефон.
— Какие самые необычные запрещенные предметы забирали?
— IPad. До сих пор не знаю, как он у него оказался, но понятно, что ему занес сотрудник или вольнонаемный персонал.
— Какие нарушения безопасности вам удавалось найти? Какие самые критичные из них?
— Смотря что вы имеете в виду. Если нарушение отбывания наказания, то, наверное, это когда заходишь в отряд, а там 10 пьяных в стельку осужденных стоит. Если безопасность в плане инженерных сооружений, то вот совсем недавно у нас в колонии чуть не упала секция основного заграждения (забор).
— Вам доплачивают за то, что работаете в таком учреждении?
— Да, доплачивают 25% от оклада.
— Не боитесь заболеть туберкулезом?
— Боюсь. Маски нам не выдают, терапию противотуберкулезную тоже. Все за свой счет покупаю.
— Часто работники колонии подхватывают туберкулез от заключенных?
— На моей практике было всего два случая.
— Как часто зэки мрут прямо на зоне от этого недуга?
— Каждый день. Если у него помимо туберкулеза имеется ВИЧ или гепатит, то 100% умрет. Больше всего умирают зимой и летом. Порой у колонии стоит по 3-5 катафалков. Бывает даже, что умирают за день или в день своего освобождения.
— Применяли силу по отношению к заключенным? По каким поводам?
— Нет, у нас, по сути, больница, они тут еле ходят. Если его пальцем тронешь, то он уже развалится. Так что обходимся без применения физической силы.
— Как опишете свои отношения с заключенными? У вас были товарищи среди них?
— У меня рабочие отношения. Товарищей нет среди них, но есть несколько, которые мне сливают информацию, где у кого телефон спрятан, или на каком отряде делают брагу.
— Что даёте этим людям за информацию?
— Закрываю глаза на некоторые нарушения при обысках на их отряде, у них в вещах особо ничего не ищу. То же и с теми, кто работает дневальным у нас в отделе.
— Часто бывают конфликты между заключенными? Бывали жесткие драки?
— Конфликты постоянно. Они не понимают порой, где находятся, и что их правой статус накладывает на них ограничения. Бесятся по любому поводу: то мы злые «мусора» у них всё забираем, то мы их заставляем на проверку выходить.
Что касается драк, то на лечебно исправительном учреждении, по их жаргону «кресты», не по понятиям устраивать драки, даже между собой, и также на «крестах» не по понятиям «поднимать лагерь»
— Как много зэков живет по понятиям? Иерархия всё ещё проявляется в их быту?
— Иерархия проявляется. Но уже не так, как раньше. Если раньше осужденного за изнасилование или убийство малолетнего автоматом «опускали», то сейчас, если у такого осужденного есть деньги, то он будет сидеть вместе с блатными.
— Вы можете однозначно сказать, что заключенные вам противны?
— Да, но опять же не все. Много кто сидит и вправду не за свое. Есть и такие, которых подставили. Но таких единицы. У нас в стране рецидив 60%, многие сидят с малолетки и до самой старости. Сейчас у нас сидит дед, у которого изнасилование малолетнего, особо опасный рецидив. И как я к таким должен относиться?
— Можете вспомните самые вопиющие истории невинно осужденных?
— Совсем уж вопиющих нет, есть просто несправедливость. Например, человеку дали срок за превышение самообороны. Его избили чуть ли не до смерти, а он выстрелил и убил. Мало того, что самого чуть не убили, так его еще и садят.
— Расскажите про этого деда подробнее.
— Подробнее не могу, его привезли к нам четыре дня назад. Только знаю, что он 1957 года рождения, у него почти последняя стадия туберкулеза, и сейчас он сидит за изнасилование 9-летнего мальчика.
— Опишите ваш рабочий день.
— Приезжаю к семи утра, провожу инструктаж с заступающей дежурной сменой, ставлю задачи. А дальше обычная рутина: найти начальника, чтобы согласовать всякие рапорты, сходить с той же самой дежурной сменой на обыск, ответить на запросы с управления. Сейчас очень много стало бумажной работы, порой бывает, что звонят с управления и дают полчаса, чтобы мы им отправили информацию по поводу чего-либо.
— Возможен карьерный рост?
— Карьерный рост возможен. Но это зависит от региона. В каком-то регионе, если ты начал служить младшим начальствующим составом, то так до конца им и будешь. В моем регионе не так: если хорошо работаешь, то дадут офицера.
— Что скажете о коллегах? Есть среди них садисты?
— В моем учреждении хороший коллектив. Садистов нет, как это порой любят писать в интернете. Просто у некоторых сдают нервы и получаются всякие XG. Не каждый может спокойно стоять и слушать как человек, который убил или изнасиловал, поливает тебя и твою семью грязью.
— Вам нравится ваша работа?
— 50 на 50. Положительный момент — это год выслуги в льготном исчислении, а так много всяких запретов.
— У вас есть секреты, связанные с работой?
— Есть. Связаны с отчетностью, иногда нет времени и желания искать в куче бумаг точные цифры, и поэтому проще выдумать их.
— Насколько коррумпирована ваша организация, и что позволяет ей заниматься криминалом?
— Я думаю, достаточно коррумпирована, если учесть, что уже посадили бывшего директора и судят заместителя директора. Что позволяет заниматься криминалом, не могу сказать.
— Насколько эффективна тюрьма, как метод перевоспитания и наставления на путь истинный? Почему, когда в некоторых странах тюрьмы сокращают за ненадобностью, в России строят новые?
— В России тоже с каждым годом сокращают количество исправительных учреждений. Можно много говорить, что в Европе наказания не такие жесткие, как в России, и рецидив при этом гораздо ниже. Но никто не смотрит на то, что, например, в Саудовской Аравии наказания еще жестче, чем в России, но процент рецидива еще ниже, чем в странах Европы.
— Вопрос недели от подписчиков: В каком деле вы хотели реализоваться, но не смогли этого сделать по каким-либо причинам? Жалеете ли вы об этом?
— Я хотел вообще поступить на творческую профессию: архитектор, скульптор, что-то в это духе. Но пошел туда, куда заставили родители и родственники.
