Последним местом пребывания Шамиля стал Гуниб. Непреступная крепость была взята русскими, и 26 августа 1859 года после переговоров с князем Барятинским Шамиль прекратил борьбу: «Я 30 лет дрался за религию, но теперь народы мои изменили мне». Предводитель Кавказской войны сокрушенно вопрошал: «Что же может построить один человек, когда сзади его идут тысячи разрушителей». Плененный Шамиль поздравил князя Барятинского с победой и пожелал новой власти успехов в управлении горцами. Так была поставлена точка в Большой Кавказской войне. С той поры прошло немало времени, но интерес к личности Имама Шамиля не падает. Вероятно, тайна этой личности скрывается за зыбкостью исторических стихий так или иначе, влияющих на нашу жизнь.
Как известно, «календарей у сердца нет..., все отдано судьбе на милость». Вот и мы постараемся прикоснуться к эпохе, в которой жил этот человек, прозванный кавказским львом.
«Все в этом крае прекрасно» — писал Лермонтов о Кавказе. Но не красоты горного края привлекали сюда военных.
Для России издавна, Кавказ был «местом переброшенным с русского берега в сердце Азиатского материка». Овладение им обеспечивало Российской державе господство на морях, Каспийском и Черном, давало возможность продвижения в Закавказье и Среднюю Азию, в страны Востока и юго-восточной Европы. Первые попытки проникновения русской власти на Кавказ относятся к 16 веку. Но с присоединением Грузии к России в 1801, процесс завоевания Кавказа активизировался. Две христианские державы протянули друг другу руки через враждебные обеим горы Кавказа. Тонкий мост двух дорог: Военно-грузинской через Владикавказ и Прикаспийской через Дербент связал новый Союз.
В Стамбуле и Тегеране, так же как и в Лондоне, власти встревожились. Там понимали, что если Грузия и Россия не разомкнут руки, то история Ближнего Востока начнется с новой страницы. Сила русского Севера страшила их.
К началу 19 века Россия прочно утвердилась в Закавказье, по утверждению военных, пока «Горы Кавказа не были покорены, занятие это ничего не значило, каждая война ставила на карту судьбу Кавказского перешейка и сопряженную с ней участь Южно-русских пределов». Однако, Кавказская политика Петербурга все еще оставалась туманной. Лишь после войны 1812 года Россия смогла перебросить на Восточный Кавказ войска до этого действовавшие против Персии и Турции. Покорение горной державы осложнялось сложным местным массивом Дагестана, непроходимыми лесами Чечни и стойким сопротивлением горцев.
В 1818 году на Кавказ прибыл Ермолов, блестящий военачальник с традициями Суворовской школы. Он охарактеризовал Кавказ как крепость, штурм которой дорого обойдется России. Полководец сделал борьбу с горцами боевой школой русского офицерства. Ермолов заявлял: «Хочу, чтобы имя мое стерегло наши границы крепче цепей и укреплений, чтобы слово мое было для азиатцев законом вернее неизбежной смерти». Ермолов безжалостно расправляется с непокорным Дагестаном и Чечней. Начинается знаменитая эпоха завоевания Кавказа топором, в ответ на которую Чечня начинает войну кинжала.
Появляются и первые народные герои, среди них самый прославленный удалой наездник Бей-Булат, успехи которого заставили бросить против его отрядов большое количество русских войск. В 1826 году отряды его разгромлены, а сам Бей-Булат убит. Но до полного покорения Кавказа еще далеко, как впрочем, многого еще не хватало для общей войны всех горских племен против русских. Не было еще единой объединяющей идеи. «Жизнь горца была наполнена эмоциями, зачастую принимавшими характер массового порыва». Все было разным у племен, и уклад жизни и адаты, но «опыт предков избавлял от страха перед неизведанным». И только религия была для всех единой, вера побуждала смело принимать вызовы судьбы.
С конца 20-х годов 19 века в Кавказской войне наступает этап, связанный с мюридизмом. Это религиозное учение становится идейным содержанием войны против неверных и единственной межплеменной силой. Мюридизм требует безраздельного повиновения избранному наставнику — Имаму, а Коран становится удобной формой деления на своих и чужих, правоверных и неверных. Но кроме веры нужна была еще и выдающаяся личность, способная на слом старого и создание нового. Из разных племен выковать один народ, из всех сердец — одно сердце. Узел сложных противоречий, пожалуй, мог развязать только Шамиль. Он превзошел своих предшественников имамов Кази-Мулу и Гамзат-Бека и как пророк и как властелин. Современники о нем говорили: «Великий воин и великий человек с умом, способным порождать великие идеи и характером способным превращать их в великие дела». Шамиль, преступивший к созданию собственной империи — имамату, прекрасно понимал, что для этого ему необходимо единство племен и личной власти. По сути дела, большая Кавказская война была еще и столкновением двух несовместимых идеологий и разных реформаторских идей.
В сентябре 1834 года Шамиль вступает в звание имама, и сразу же обнаруживает необычайные организаторские способности. Мюриды Шамиля проникают во все аулы Чечни и Дагестана. К мнению умного аварца Шамиля пристально прислушиваются влиятельные представители горских обществ. Народы Кавказа верят имаму и тысячи отборных воинов становятся под его знамена. Гениальный стратег, он умело использует партизанскую тактику ведения боя в горных условиях, выматывая врага бесконечными набегами. Царские власти, встревоженные успехами Шамиля, всерьез думают нанести ему решительный удар. Но недоступна резиденция Имама в ауле Ахульго. Этот Северо-восток Кавказа еще мало изучен русскими. Успехи горцев очевидны, под предводительством Шамиля, «двадцатилетние труды русских для покорения этой страны пропали даром». Военные озабочены. Против горцев, слившихся в единое политическое целое, — считают они, — нельзя действовать как ранее.
К началу 40-х годов 19 века власть имама распространилась на территорию в 960 км и с населением около миллиона человек. Управление в армии Шамиля строго продумано и в отдельных операциях Шамиль был способен одновременно выставить от 30 до 40 тысяч воинов конных и пеших.
Одна за другой в горы Кавказа царское правительство посылает экспедиции. Самые прославленные полководцы России Ермолов, Воронцов выступали против армии Шамиля. С переменным успехом терпели они то победу, то поражение. Но Шамиль оставался неуловимым. В нем видели врага «опаснее и сильнее, нежели персидская и турецкая армия вместе». В конце 40-х и начале 50-х 19 века государство Шамиля ослабло, внутренние противоречия приближали имамат к гибели. После завершения Крымской войны 1853 года все силы Русской державы были брошены на Кавказ. Войска Шамиля разгромлены и отброшены в горы: Наместник Кавказа Барятинский точно знал, что надобно было немедленно открыть наступление и вести его самым решительным образом, «смотря на Кавказскую войну, не как на домашнее дело, а как на войну». Решительная война разворачивалась в Чечне - стратегическом ключе Дагестана.
Уже 21 августа 1859 года князь Барятинский сообщал в Петербург: «Гуниб взят, Шамиль в плену... Полувековая война на Кавказе закончена». Когда плененного Шамиля спросили, почему он не сдался раньше, ответил: «Я был связан своей присягой народу. Теперь я сделал свое дело. Совесть моя чиста... Я сдался только тогда, когда в горах народ питался травой».
Смерть его была не выгодна, она ожесточила бы его многочисленных сторонников и прибавила бы еще одного святого в календаре мюридов. Александр II приговорил Шамиля не к смертной казни, а к ссылке в Калугу. На содержании почетного пленника правительство ежегодно выделяло немалые деньги, 15 тысяч рублей. В Калуге Шамиль жил на свободе и в собственном доме. Но климат среднерусской полосы оказался губительным, для близких Шамиля, привыкшим к горным условиям. За 10 лет пребывания Имама в Калуге из 23 человек его окружения — 17 умерли от туберкулеза. Последние полгода в России Шамиль с семьей прожил в Киеве. В конце жизни власти позволили совершить имаму паломничество в Мекку, сбылась заветная мечта Шамиля. Ему предстояло увидеть страну, родившую Магомета и подарившую миру Коран, но не суждено было прикоснуться к сердцу Мусульманского мира, по пути к Мекке, в Медине неудачное падение с верблюда оказалось для него смертельным. Последнего имама Чечни и Дагестана не стало в 1872 году. Но до сей поры о нем говорят: «Шамиль воистину одна из исключительных личностей, которые время от времени появляются на Востоке и поражают человечество глубиной своей мудрости и такта там, где дело идет об объединении враждующих верований и народов».
Фатима НАЙФОНОВА
(Все фото из открытых источников)