Г. Горбачева, М. Бабак, И. Серебряков
Талая, белая Талви-Толвуя, Зимний ручей, стоит на побережье Атлантиды - Атлантиды Русского Севера.
На карте этой Атлантиды вы найдёте Глубь Залива - Шуньгу, Глинницы и Часовельное поле, Овечий ручей Ламбас.
Вы увидите, как тянется к Поморью Шуньга, а Толвуя - к Присвирью.
Пройдете Речной долиной Фоймогубы, за Царево Ближнее и Царево Дальнее, в Чаруево, на Повенецкое Онего, в Волчьи Ямы, в Зяблые Нивы, Онежены, Пустошь, Паберег...
А на берегу Зимнего Ручья растёт Ель. Это таинственный хранитель земли, Толвуйского острамка. Ее ветви уходят в небо, то в синее, то в звёздное.
Ее корни спрятаны так глубоко, что, кажется, напитаны глубью веков. Заонежье - Лукоморье, земля легенд, баллад, плачей.
Мы - саамы, вепсы, карелы - сидим здесь на памяти веков.
Мы, русские, здесь с 14 века.
|. Заонежье-заснежье...
Март. Олонецкая чернядь шунгит лежит под белым снегом. Вокруг - ели, берёзы, осины, ольха. Рубить ольху у дома - к пожару. Это дерево-оберег.
Заонежье - обережное, ольховое: Ольхин Остров, Олешники, Ольховые ворота, Ольшанник...
Ольховой веткой можно прогнать гадюку. А вот, смотрите, авой-вой, козичендашаува - ольховый посох колдуна. Трухой ольхи засыпаны, залечены раны. Краской из ольховой коры крашена мебель. Ольха держит землю.
Иконное "кипарис-дерево" - можжевельник, сосна.
А вот Осинники.
Осиновые лемехи лежат на куполах часовен и церквей Русского Севера. Солнечные зайчики скачут по ним как по зеркалам из серебра. Осина изгоняла жар болезни. Ею чистят дымоходы.
Вот Кузаранда - берёзовый берег. Заонежье - берёзовое.
У каждой пристани - лодка.
У каждой росстани - Поклонный крест.
("Северное название для перекрёстков - росстани. Росстани - расставания, сизых туманов роздыми... Сонных озер свечения… Росстани - разлучения…"*)
Лодка. Ладья. Струг. А в Заонежье струг - это рубанок, скобель. Плотницкий инструмент.
Плывем в Атлантиду?
Наш проводник - поэт, восхитивший Пушкина - Федор Николаевич Глинка:
"На сойме едет Заонега,
Сам надувает паруса.
А кто на камени у брега
Сидит и чешет волоса?
То водяник! И вдруг не стало!..
И не колыхнется вода!
Что ж под водою заблистало?
Сады, деревни, города,
Жемчуг, хрустальные дороги
И золоченые мосты.
И в этом царстве красоты
Сидел монарх, на троне, строгий".
Атлантида. Толвуйский полуостров - Карь-наволок.
Идешь мимо проруби, она от мороза светится, пар валит. Вдруг выезжает из проруби водяная свадьба. Синяя завесь-фата у невесты водяника. Злачёные жуковины-перстни. А какие сафьяновые сапожки из белой кожи!
Раз заметили это богатство заонежане, один у водяника сена клок - хвать с телеги, другой - хвать - полено! Проехала свадьба - смотрят: у одного вместо сена - шёлковый платок! А у другого вместо полена - парчи кусок свернут!
... Русалочий тинный запах растворяется в воздухе.
Нетопленые свечи ждут вечера.
Дом в семь окон - на горе, крыльцо - с кленовыми перекладинами.
Заонежские терема и церкви выглядят как выстроенные в русском стиле из-за шатровых навесов, из-за резных крыльцев, наличников, крыш.
Светла уютная изба, широко задуманная, ловко излаженная, поражает чистотой.
Заложка на дверях блестит - открыто, заходите. Строена изба с запасом, на детей. Над двумя этажами дома еще и надстрой для келии хозяина.
В углу - тесовая кровать с пуховой периной, соболиным одеялышком, шелковые наволочки: тепловитое гнездышко. Полотенце вышито - белым по белому. Тамбурный шов. Бельё дубовым валечком переколочено. Дубовые столы - под шитыми скатертями. Стулья кленовые. Брусяные лавочки - белы, выскоблены. Чары с зелёным вином, самовары шумящие, чайные чашечки. Околенки стекольчатые - туманны, стоят на слезах.
...Печь возвышается по-хозяйски. Под привалком печи проруб - место прятки древних раскольничьих серебряных рублей... а что в девичей шкатулочке?
Кольца, бусы, серьги, кошели, подвески, поднизь, косники, украшения для кушаков, рукоятей кнутов, прялок - и даже жемчужная пудра.
Смотрим на русских красавиц Маковского, видим - толвуйских: заонежский жемчуг, сами разодеты в парчовые и штофные сарафаны, пояс из лент, сорочки с польскими рукавами. На шее сборка жемчужных ожерельев; в ушах большие жемчужные серьги - легкие, ажурные "бабочки"; на голове - поднизь, сетка из лошадиного волоса, изнасаженного жемчугом, которая как кружево, как корона обрамляет лоб. Только холодна красота жемчуга, не посеять жемчужин, а посеешь - так не взойдут... То ли дело настоящее, хлебное зерно. Тепло от него всем.
И дверь в дом для тепла оторочена войлоком и оленницей, чтоб не дуло.
И под босыми ногами - половики.
Знакомьтесь, а это Галина Ивановна Рубцова.
Лён и шерсть - два полотна Заонежья. У Зимнего ручья - лён, у Овечьего - шерсть. Не волка-оборотня кусачая шерсть, мягкая - овечья. Крестьяне в древние студеные зимы овец берут в дом, весной, их, ослабевших от бескормицы, на руках несут к первой пробившейся зелёной траве. Из овечьей шерсти мы делаем самые тёплые пледы.
А из полотна делай что хочешь: парус - ходи в дальние моря, скатерть - зови гостей, половик - детям играть в тепле, в тепле спать, да над пологом в бане разложить, да на брусяную лавку... далёко с Шуньгской ярмарки разлетелись наши половики.
С 18 января 2007 года в Доме Культуры Толвуи снова открыта ткацкая мастерская.
Самые таровитые половики тканы на старинных станках, шириной 65 см.
Самая традиционная русская, славянская культура. Так она и переходит к нам - от бабушек. Слово "традиция" в переводе означает - "предание". То, что "переходит", передается.
||. Заонежье – порубежье
Заонежье - порубежье, приграничье. Каких только врагов не заносило в Заонежские погосты.
Самыми опасными были отважные шведы.
Отсюда, из Заонежья, от Толвуи, от Загубья, от первого насельника Корнилия Палеостровца, пошёл ставить заслон шведам на Белое море монах Зосима. Было это в те времена, когда Заонежье было дремучим бором, и дерево на первый храм брали в четверти версты от Толвуи.
Родители Зосимы, Гавриил и Варвара, были, по преданию, новгородские бояре. (Бояр в Заонежье много: в Чёлмужах чуть ли не каждый второй крестьянин - боярского рода). Их могилы на толвуйском погосте помнили много веков.
Шёл Зосима через гору Морскую Масельгу. За морошку и грибы, напитавшие его в долгом пути, наложил на гору доброе заклятие: ни одна змея не укусит на ней человека. Змеи оголодали и уползли с горы.
Там, на Белом море, возведен был дальний рубеж русской земли - Соловецкий монастырь.
Не удалось врагу ни разу взять монастырь. Хорошую крепость поставил толвуйский плотник.
О битвах с завоевателями народ слагал предания. Он называл их «паны». Когда слышишь преданье, по-новому видишь российскую историю, - историю о жёнке Самозванца, полячке-красавице, Маринке-колдунье, обернувшейся сорокой. Привезла она на Русь вместо приданого на каждой из ста подвод, в каждой бочке по двух-трех панов и разбрелись они, ища поживу, по всей нашей земле.
Входили паны во всякую деревню, как в свою, жгли, убивали, грабили. Разъезжая по Заонежью, строили здесь замки для награбленного, потому что Толвую по богатству тогда называли «золотым дном», и держали жителей в страхе, и делали частые набеги.
Мечтали надолго укрепиться, а бежать задворками скоро пришлось: побросали паны ворота в воду, а тот, кто из поморской Нюхчи унес 100-пудовый церковный колокол, тащил, тащил, тащил, да не сдюжил, бросил тут же, в Толвуе.
На Кижском острове стояла в древности Церковь Спаса. Однажды, в праздник Покрова Богородицы, паны напали на этот остров, употребив военную хитрость: они приплыли к острову на плоту, на котором были поставлены вместо парусов берёзки.
Суеверному народу показалось - остров плывёт; все собрались на берегу... Паны прилегли за березы, и когда плот примкнул к берегу, бросились на безоружных жителей. Народ укрылся в храме, но паны ворвались, начали резать народ и стрелять в него. Одна стрела даже вонзилась в Спасителя.
...Но в это самое мгновение совершилось чудо: на Панов нашла темень, они ослепли, вместо беззащитного народа стали резать друг друга и полегли на месте. Кровь перерезавшихся Панов лилась ручьями через порог церкви.
После этого осквернения служение в церкви оставили, и наконец она сгорела от молнии. Пришло время, кости панов "проросли" сквозь землю.
Когда читаешь это, словно переносишься в мир гоголевского «Вия», видишь эту церковь, где Хома Брут отпевал Панночку, с "завязнувшими в дверях и окнах чудовищами", обросшую "лесом, корнями, бурьяном, диким терновником, и никто не нашел бы к ней дороги" …
Но не таковы были толвуяне и кижане. Народ-то трудолюбивый (богач пашет, а бедняк руками машет), гостеприимный, открытый и доверчивый, "темперамента сангвинического". Хоть и говорят, что у них сбруи серебряные, а иконы деревянные (без серебра), - староверы: вера, говорят, не в брёвнах, в рёбрах, - но, собравшись с силами, решились построить новые Соборы. Их мы и знаем как Кижи…
Шел Мастер-Нестор откуда-то из Твери, рулил церкви по северным пределам. Жестокое предание хранил народ, как бросился Нестор вниз с церкви, наверно, поняв, что не повторить ему больше подобной красоты, и не превзойти себя самого. И топор свой волшебный, и чертежи в Онего утопил. Век еще Нестора в церквях поминали- помнили...
А еще в Толвуе, Шуньге, Олонце для обороны от врага были отстроены остроги - крепости из стоячих острожин - вертикально поставленных брёвен.
Толвуйский острог был поставлен между высокими горками - Клин-наволоком и Еськиной Щельгой, на берегу озера, для того, чтобы осаждённым можно было всегда пользоваться водой через тайник - так называли подземный ход. Острог рублен в "тарасы" - это бревенчатые ящики, засыпанные мелким каменьем.
В Толвуе, тогда в Егорьевском (в честь Святого Георгия Победоносца) погосте, приказал строить острог в семь башен рубленых воевода Чулков.
Нападавшие шли с огненным зельем, со смолою и примётами. "Примёты" - воза с горючими материалами на санях. "Нарядные стрелы" - "для зажёгу", пожара: с серой, смолой, берёстой.
Из острога делали "посылки", то есть отряды на разведку. Брали языков, "пытали - смертно".
Ставили острог крестьяне Вяжицкого монастыря Толвуйской волости. Острог был окружен каменным валом. Видимые остатки острога сохранялись еще сто лет назад. Сейчас - нет.
Когда враги были изгнаны, задумались: кому быть на русском престоле.
И вспомнили о Толвуйской заточнице – Ксении Шестовой.
Наш проводник в Толвуйский заточный терем первой царицы из рода Романовых - писатель и историк 19-го-20-го века Николай Семенович Шайжин.
Предки Захарьиных-Романовых происходили из рода, упомянутого как участники Невской битвы.
Юная княгиня Ксения, в отличие от многих, была грамотной.
Древностью рода, восходящего к Рюриковичам, Ксения и особенно ее муж Федор были опасны Годунову. Княгиню Ксению обвинили в волшбе, а родню в подготовке отравления "самохотливого" царя Годунова ядовитыми "кореньями".
Влюблённых насильно остригли в монахи! Сменили им имена! Разлучили с детьми!
От Москвы Толвуя отстояла на 1200 вёрст. Сюда и отправили Марфу-заточницу. Сидела она на овсе и воде первый год, а вода в келье была под столом.
Сидоровы, толвуйские крестьяне из деревни Клементьевская, передавали тайно секретные, зашифрованные письма Марфе-заточнице. Может быть, это была весть о муже или сыне?
Теремок Марфы Ивановны и церкви ее времени сгорели от молний и пожаров. Это в наши дни учёные придумывают составы для охраны иконостасов от огня. Появились даже пожарные роботы. Есть предание, что толвуйские церкви времен Марфы походили на современные кижские, хотя никто не знает, как они выглядели. Но вот говорят, еще выше Кижских были. Еще мощнее. Красивее…
Талви - зимний, северный ручей, Кёза - летний, южный остров, суша (Кижи). Между ними всего несколько десятков километров по воде. Почему бы этому преданию и не иметь места?
Место, где стоял теремок, необширностью больше похожий на тюрьму, зарастало сто лет назад репейником и подсолнухами.
Стояла, и стоит еще, в 21-м веке, в Чёлмужах, среди высокой травы и опалово-жемчужных вод, Богоявленская церковь, которая помнила инокиню. В Чёлмужи царица пожаловала большое оловянное блюдо. В Палеостровский монастырь инокиня-княгиня подарила иконы в басманном и сканом серебре, ризы зелёного бархата, низаный жемчуг, кадило.
У крестьян Ключаревых хранился портрет инокини Марфы (и ее сына), неизвестно как к ним попавший и неизвестно куда исчезнувший. Может, были эти Ключаревы хранителями Царицына ключа? В документах того времени упомянуты «придворные ключари» княгини. Один из них иерей Гермолай Герасимов.
Только в книге Шайжина сохранилось фото этого портрета, которое мы сделали более чётким с помощью программы смартфона.
Портрет высотой в аршин и 1/2 и в аршин шириной.
Царица выглядит исстрадавшейся, мягкой, грустной и доброй женщиной, у нее огромные глаза, она кутается в тёплый платок. Кажется, что она вот-вот расплачется. На голове её высокая треугольная шапочка. На указательном пальце правой руки огромное кольцо с тёмным камнем. Возможно, рука лежит на меховой муфте.
Известно предание, как однажды муж отходил жену вожжами, за то, что она задержалась на бесёде.
После этого она заболела падучей.
Может быть, так били и будущую царицу. Ведь вина её, «показанная» холопами, была велика. Её и потом обвиняли в том, что интригами молодая тридцатилетняя женщина хотела проложить себе путь к трону. Но поистине народным стало предание о том, как её сына от поляков спасал в лесах Костромы крестьянин Иван Сусанин, отдавший за царя жизнь.
В Толвуе о Марфе-заточнице помнят хорошо, особенно, как она ходила к ключу, и пила его целебную родниковую воду. И излечила ключевая вода княгинюшку. Она же называла толвуян, по преданиям, "мои приятели, любители и кормители". С церковного языка эти слова можно перевести как - "те, кто принял меня, те, кто дал мне любовь, те, кто "окормлял" меня, то есть проявлял заботу, в том числе о духовных нуждах"…
А церкви, горевшие столетие за столетием, каждый раз отстраивались заново.
"Предки теперешних толвуян любили строить часовни в деревнях и ставить кресты на дорогах; потомки их поддерживают наследие предков и исправляют приходящия в ветхость часовни и кресты", пишет автор 19-го века.
Эта традиция сохраняется и теперь. Новая часовня поставлена и у Царицына ключа. Высоко в небо глядит огромный возрожденный Толвуйский храм, похожий и на острог чем-то…
И сегодня, как в давние времена, народ слагает легенды о своей малой родине.
Вот какую историю о Толвуе рассказал Илья Серебряков:
"Когда в годы войны враги атаковали деревню, люди моей деревни начали снимать купола и колокола, потому что они были отлиты из золота.
Когда купола сняли, их стали сплавлять по озеру, но купола не доплыли до места своего прибытия, потому что корабль, на котором были купола, затопили, и он пошел ко дну вместе с куполами, и до сих пор их на дне озера не нашли.
После войны в церкви был Дом культуры, на первом этаже клуб, на втором этаже библиотека…Затем второй этаж стал разрушаться, церковь была заброшена…Когда-то рядом было кладбище, но теперь его нет.
Сейчас в церкви появились позолоченные купола, внутри иконы и проводят Крещения, молятся».
А может, недаром Толвую называли золотым дном? Может, покоится что-то на побережье Атлантиды, ждут сокровища своего часа?
Один из исследователей определил мировоззрение северянина как "религиозный рационализм". "Се лев, а не собака" - писали на иконах никогда не видевшие львов иконописцы, чем мы очень довольны, сказали нам искусствоведы - не надо гадать, что изображено. Но одновременно на Север бежали мистически настроенные раскольники. Предания, повествующие о Беловодье, о невидимом граде Китеже, бытовали среди староверов, нашедших приют в глухих засвирских лесах. Беловодье было где-то на востоке, лежало на семидесяти островах "Апонского" моря. Белое - значило свободное, "обельное".
В тяжелые времена иноземного нашествия ушёл Китеж в воды «светоносного озера», дабы уберечь от поругания свои святыни. Скрылся, исчез от врагов, но звон колоколен и сегодня идет со дна этого озера. "В России, в душе народной есть какое-то бесконечное искание, искание невидимого града Китежа, незримого дома", писал один из русских философов двадцатого века.
В Заонежьи находился "духовный Китеж" староверов. Раскол называли "сгущённым православием", то есть самым строгим по обычаям православием. За старую веру шли на смерть.
Кижи посредством Ирины Андреевны Федосовой оказываются в связи с таинственным Китежем, - композитор Римский-Корсаков использовал напевы Федосовой в своей мистической опере "Сказание о невидимом граде Китеже".
Когда слушаешь эту музыку, вспоминаешь о страшных событиях конца 17-го века, связанных с этими религиозными исканиями. Они случились рядом с Толвуей, из Загубья рукой подать, в Палеострове.
Бунтарь старовер Омелка Иванов, сибирский "сиделец", захватил Палеостровский монастырь. Монахи говорили, что Омелка - чародей, обольщающий народ адским зельем, сваренным из сердец убитых младенцев. Народ жалел, как мученика за старую веру. С Омелкой был Овдейко, толвуянин. 2700 человек вооружились кольями, копьями, бердышами, ружьями, а потом ещё и вморозили в лед Онего косы-горбуши, и подожгли себя в храме.
Сам Омелка не сгорел с братией: выбравшись и подхватив оклады икон и казну монастыря, те самые дары царицы-заточницы, он стал скрываться среди жителей Заонежья, которые ему помогали. Омелке вновь удалось захватить монастырь и организовать новое самосожжение. Но спастись ещё раз ему, скорее всего, не удалось: сотоварищи не дали ему уйти.
Илья Серебряков рассказал, что палья (палия) красная рыба из семейства лососевых, так до сих пор и водится около острова, в Загубье её можно ловить, палья похожа на рыбу форель, и на солнце её чешуя переливается, как радуга… Сейчас в Пальострове монастырь, живут монахи и никого не подпускают в острову. У них своя гавань, свой причал. С другой стороны есть утес (в старинных источниках пишут: "утесистая гора"), где стоит крест. В одном из утесов, очевидно, находится пещера, в которой жил в окружении не трогавших его диких зверей основатель монастыря Корнилий.
…Близилось время Большой Северной войны со шведами.
Нужны были пушки, нужна была руда. Царь Алексей Михайлович разрешил иностранцам вести в Заонежье добычу. Руды в крае было много; один исследователь писал, "сия есть такая страна, в коей по золоту, меди и железу ходят".
В Толвуйской волости было приказано изыскивать руды, но, сетует безвестный автор, по обыкновению, денег с Москвы не дали, а написали только распоряжение.
Вам не кажется, что вы что-то подобное недавно слышали?
Денег нет, но вы ищите.
Традиция.
Одним из добытчиков был голландец, Бутенант де Рошенбуш. Он нашёл в Заонежье чугунную и медную руду, открыл два завода в Фоймогубе, и стал получать прибыль. Заводы были взяты А. Меньшиковым в казну с началом войны.
Но этого было мало. В Карелии, в устье Лососинки и в Кончезере, были основаны Петровские железные и медные заводы.
Жителей Заонежских погостов также приписывают к заводам, и именно они - плотники - строят в "городе Петровскоем", как называла Петрозаводск Ирина Андреевна Федосова: плотины, корпуса заводов, Путевой дворец для царя, "Свирильню", Молотовую, кузницы, Лабораторию, Канцелярию, кладовые, магазины, "анбары", сараи и "Пороховую подземную кладовую", и самое главное, им доверено строительство Собора Петра и Павла по плану самого Императора, - ещё и с резными иконостасами. Об этом упоминает петрозаводский летописец Тихон Васильевич Баландин в 19-м веке.
Почти ничего от тех времен в городе не осталось. Но когда вы проходите или едете через большой Лососинский мост, вспомните о плотине, которую строили под руководством иностранных мастеров заонежане. А когда бремя гнета и податей становилось невыносимым, не знавшие крепостного права заонежане поднимали Кижские погосты на восстания.
Многие заонежане в те давние годы стали рекрутами-матросами и воевали за русскую землю.
Ведущий специалист Национального архива Республики Карелия Ида Семеновна Петричева нашла сведения об участии олончан в Отечественной войне 1812 года.
Воины из Карелии обороняли Багратионовы флеши. 7 сентября 1812 года французы предприняли восемь атак на флеши. Жарким солнечным днем поле сражения потемнело от дыма и пыли.
Французы. Огромные всадники, прикрытые блестящими кирасами (нагрудниками), в высоких металлических киверах, на огромных конях ринулись на русскую гвардию. Эта "лавина кирасир" и обрушилась, по преданиям, на олонецких стрелков. Даже тяжелораненые, под копытами коней, олончане из последних сил стреляли в спины проносящихся кирасир.
Как установила И. С. Петричева, заонежанами были Михей Черепов из деревни Лариковой (известен заонежский род Череповых) и Никифор Варшуков из деревни Воевнаволок (Заонежье).
Наш проводник по заонежским водам – народный писатель Республики Карелия, поэт Иван Алексеевич Костин:
"За тихой заводью зеркальной,
Где сруба клеть еще цела,
Стоял высокий поминальный
Крест на окраине села.
…Лишь много лет спустя, признаться,
Когда я сердцем зорче стал,
Год 1812,
В центральном круге прочитал.
В тот год прапрадед мой Василий
Шел в бой, расправив рамена,
Погиб, сражаясь за Россию,
Он на полях Бородина…"
…Где-то между двумя Отечественными войнами промелькнула, проблеснула в свете магниевой фотовспышки история рода Кургополовых. Мария Бабак почти ничего не знает о своих древних предках, но семейные легенды и некоторые документы доказывают, что - из рода Кургополовых. Фотография ее предков есть на сайте музея-заповедника "Кижи". Это Александр Федорович и Мария Дмитриевна Кургополовы, крестьяне из Толвуи. Фотография датируется началом 20-го века. Александр Федорович мог принимать участие и в русско-японской, и в Первой Мировой войнах.
Фамилия "Кургополовы" имеет, скорее всего, саамское, финно-угорское происхождение. Возможно, предки рода пришли в Толвую из Каргополя: название состоит из двух традиционных частей: русского – поле, место, и «карго» - в котором исследователи видят то ли название вороны, то ли "карху" - медведя. На языке поморов корги - каменистые мели, и в тоже время – форштевень судна. Река Курга течет в саамское Ловозеро. А в финском и карельском языке есть слово "куррки", что означает "журавли"…Традиционно, русская культура, как река, напитывалась ручьями и речками впадающих в неё малых народов.
А еще хотелось бы рассказать вам о белых ангелах. И в этом рассказе наш проводник - народный писатель Республики Карелия, фронтовик, редактор журнала «Север», Дмитрий Яковлевич Гусаров.
Заволокло, завьюжило в лихую годину Заонежье. Пришла война, не большая - Великая.
Нужно было родную землю защищать. А кому?
Мужчины на фронте. Фронт неведомо где. Бабы в совхозе надрываются. Дети - кто от голода пухнет, кого угнали враги, кого упрятали в детском концлагере.
И надежда одна - на Бога да на его ангелов.
Но как у нас говорят, нет у Бога других рук, кроме наших. Вера наша - не в брёвнах, а в рёбрах.
И вот заонежской ночью чудится вражескому солдату, будто летит к нему, то ли по небу, то ли по земле, Заонежье ведь, глубь вод, глубь снегов, не разберешь, где небо, где земля - летит БЕЛЫЙ АНГЕЛ.
Чаще, конечно, ночью. Полночь - время, когда над миром летают ангелы.
Скользит над гранью неба и земли, плавно, словно птица над белыми снегами. Приглядится боец – и нет его уже, исчез ангел, и его душу вражескую с собой забрал. Смотрит солдат в небо Заонежья мёртвыми синеющими глазами, напрасно сжимает свой автомат "суоми" в холодеющих руках. Страх как боялись захватчики белых ангелов.
Приехал однажды Дмитрий Яковлевич Гусаров в одну из северных стран, пришел в музей и сел у картины "Раненый Ангел".
Смотрит и понять не может, что ему эта картина напоминает. Два сердитых мальчика несут на носилках третьего. А у него - белые крылья. Не ангел ещё, не собрался помирать, только ранен. Почему крылья? И вдруг вспомнил. Сороковые - роковые. Партизанская война в тылу врага. И он - 17-летний боец, мальчишка еще, выносит раненого с поля боя. На дрогах, на деревянных самодельных носилках.
Белыми ангелами называли наших снайперов оккупанты. За белые полушубки, за белые масхалаты. За лыжи-шукши, на которых не едешь - летишь по снегу. За беззвучные меткие пули, каждая из которых уносила чью-то жизнь к Богу. Или в ад. Это кому как. И враги не знали даже, что кто-то из этих белых ангелов – девушки. На 8 марта товарищи дарили им не цветы, а самодельные ножички - "финки".
А тому финскому солдату, что в музее охранником служил в старости и рассказал Дмитрию Яковлевичу, почему наших бойцов называли белыми ангелами, повезло. Служил он в части, которая стояла в Заонежье. Да вот не досталось ему пули от меткого снайпера.
Была когда-то такая земля - Атлантида, да, говорят, сгинула.
Когда узнаешь, сколько людей: писателей, поэтов, публицистов, архивистов, музейных работников, учителей, предпринимателей, издателей, священнослужителей - делают все, чтобы память о прошлом не исчезла в тёмных водах забвения, понимаешь, что современное Заонежье - рубеж духовности.
|||. Заонежье - побережье Атлантиды Русского Севера
И всё-таки, почему Атлантида?
Атлантида - угасающая, исчезающая земля. Древняя земля. Земля на краю Ойкумены.
Толвуя впервые упомянута в Обводной грамоте 1375 года: чёлмужский боярин Григорий Семенов заключает договор о границах с вольным деревенским обществом. Сами толвуяне говорили о себе: пришли мы на эту землю во времена Ноя от подошвы горы Алтая. Трижды горели церковные архивы Толвуи. Кто знает, какие преданья сгорели вместе с ними.
Олонецкая губерния - Исландия русского эпоса. Так её называли собиратели фольклора. Здесь от "олонецких расподов" были записаны ещё бытовавшие в устной традиции былины, причитания и любовные баллады.
Как осколки побережья Атлантиды, маяки Заонежья. Их два. В Кижах - Соборы. В Толвуе…
А в Толвуе Ирина Андреевна Федосова. Вы знаете, под каким именем прозвучали впервые ее строки в Олонецких Губернских Ведомостях?
Ирина Толвуйская, так назвал ее П. Рыбников, первым открывший ее дар. А показал всю глубину её таланта всей России - проводник мой, Елпидифор Васильевич Барсов.
Снимал он здесь, в Петрозаводске, покои у домохозяина Матвея Фролова, это там, где сейчас отель "Карелия-Спа", работал преподавателем в Духовной семинарии, а это там, где сейчас Речной вокзал, ходил к Федосовым на подворье Александро-Свирского монастыря в Петрозаводске, в столярную мастерскую, - туда, где теперь новостройка на углу Малой Слободской - Куйбышева.
Откуда дар у Ирины Толвуйской, свет Федосовой? От крестьян.
Вот, например, крестьянский заговор на сохранение скота:
«Просили Апостолов Петра и Павла хранить милый скот – крестьянский живот, - белого, красного, черного, пестрого, колматого, всякой шерсти, бычков – поросов, телят и нетелей от: нечистого духа, от черного гада, от черного медведя, от черной медведицы, серой, седатой и детей их, от серого волка, от серой волчихи, от черной росомахи и синих детей их … от …красной лисицы, черной соболихи, от рыся и росомахи, и от всякой змеи и скорпии, и от всякаго зло человека порчельника и пыточника…»
И маленькая Оринка Юлина росла, играя, впитывая в себя вековой устой, крестьянские традиции, чтобы огранить их неосознанно в своём слове.
А хотите, и вас по-толвуйски играть научим?
«Волкушка»
"Волкушка, волкушка, беру, беру ягодки, наберу кузовочку, сам съем, тебе не дам!"
Волк - водит. А мы убегаем!
Кого волк первым поймает, тому следующий кон волком быть. А кого поймали, чур волку помогает других ловить.
«OлEHь»
...Устали? Тогда давайте играть в оленя! Вот там, где тесовые брёвнышки у церкви сложены, и там, у поленницы, и там, на ключевой лестнице - домики. Там нас оленю ловить нельзя.
Начали!
"Уж ты, батюшко-олень, отпусти меня на день, с утра до вечера, с утра до вечера! Вот тебе хомут, вот тебе дуга! А я тебе больше не слуга!"
И разбежались! Но, чур, как в волкушке, кого олень поймает первым, тому водить, а кто пойман, ловить помогает.
А еще оленя можно поддразнить. Мы подходим и говорим, - "Уж ты батюшка-олень, отпусти нас в часовенку!"
Олень нам ответит: - "Идите, только не кричите".
А мы отойдём недалеко и как закричим! Тут-то он нас и бросится догонять.
А в кошки мышки помните, как играть? Всем в круг, взяться за руки. Мышка - внутри круга, кошка - снаружи. Мышке выбежать - руки поднимаем, кошку не впускаем, руки опускаем!
Этих игр уже не знают, хотя во дворах по-прежнему играют в прятки. Зимой катаются на санках, мальчишки играют в войнушку с самодельным деревянным оружием, в казаков-разбойников. Играют в "съедобное-несъедобное", в "горячую картошку", в игры "земля - это лава", "чай-чай-выручай", "карась и щука"… Слышите, дети играют...
Послушайте. Прочитайте. Ирина Андреевна Федосова.
Отрывок из "Плача по дочери"
«Как сегодня
Долгим этим годышком
Перед этой злой обидушкой
Унывало все мое ретливое сердечушко,
У меня, у позяблой бедной матери!
Говорила мне-ка белая лебедушка:
«Я не знаю же, родитель мой, межонной день,
Что болят да крепко резвы мои ноженьки,
Что устали нонь девочьи мои рученьки,
Изменился белый свет да с ясных очей!
Ты будить придешь, родитель жалостливая,
Кое-как да на постели я размаюся,
Погляжу тут на косевчато окошечко.
Виют витрышки
На широкой на уличке,
Погодушка стоит во чистом полюшке…
Я не знала, бедна мать, горькая детина,
Что разлукушка с сердешным будет дитятком!
Я сидела тут по тёмным у ней ноченькам,
Провожала с ней господни белы денечки…
Быв как дождички уходят во сыру землю,
Как снежочки быдто тают кругом-наокол огней,
Словно солнышко за облачко теряется,
Мое дитятко от нас да удаляется…
… На полёте лебедь белая.
Ой, куда летишь, косатушка?
Не утай, скажи, сугрёва моя теплая…
Вы придите, сироты да бесприютные,
Вы обидные все дочери безотные! (выросшие без отцов)
Я дарю вам по розовой косыночке,
Погляжу я на вас, по-бедная головушка,
Как на свою да я на белую лебедушку!»
Что может быть больнее горя матери, потерявшей ребёнка?
Выхватим только один образ из долгого плача, "как снежочки быдто тают кругом-наокол огней", вы видите? Это огонь свечей, снег подтаивает рядом с ними. Это свечи на снегу, у креста ...
И та же народная мудрость, но как современно она звучит в пословицах Ирины Андреевны.
Народ мудренее, а земля пустее.
Чужая сторона старит, а своя кочка гладит.
За добрым мужем, как за городом, за худым мужем и огородбища нет.
Из чина в чин, а домой ни с чим.
Приводит нужа к поганой луже. Терпи голова, с кости скована.
В мире не одни двери.
Наш проводник ведет нас в Кузаранду, на отысканную им могилу Ирины Андреевны. Это поэт Роберт Рождественский.
"Возле озера
сгнила оградка тесова.
На горе́ —
деревянных крестов разнобой…
Спой,
Ирина Андреевна,
свет-Федосо́ва!
Про крестьян Олонецкой губернии
спой…
За прозрачных старух,
за детишек в коросте,
за добытчиков леса
на тропах кривых…
… Ты спаси их.
Спаси от извечной напасти.
Ты их выпрями,
выправь,
людьми назови.
Ведь не зря по России —
все Спасы да Спасы.
На Терпении Спас.
На Слезах.
На Крови…"
И эти храмы-Спасы терпения, слёз, крови вырастают в Заонежье, как еловые побеги, круглятся куполами, как сосновые шишки, слитые в единстве с природой, непокорённые. Так и живут в душе терпение и непокорность.
Богата талантами заонежская земля.
Вот учёный и поэт Вячеслав Алексеевич Агапитов потянул за такие настоянные щучьей глубиной невода, в такие запредельные Леты заглянул, что страшно представить.
По его мнению, заселение Заонежья предками русских племен произошло не в 14-м веке, как о том свидетельствуют документы, и даже не в 12-м веке, как предполагал Е. В. Барсов, а еще в 8-9-м веках.
И первыми славянскими племенами здесь были полабские славяне балтийского Поморья, это там, где сейчас находится немецкий город Мекленбург.
Ободриты-бодричи. Лютичи, лужичане.
Те славяне, которых вытеснили таинственные германские племена, и которые уходили по морю на Север, на свободные земли. Именно эти племена нашли новую родину в Заонежье и принесли туда особый славянский язык. То есть, говор Заонежья, это не только реликт новгородской речи. В нём кольчугой звенит речь древних славян. Народ Заонежья - оберег этой традиции.
Это его предки принесли славянские названия рек Любша и Волхов и отстроили при северных реках крепости - на земле полабских славян есть река Влха и ее приток Любша. Это их древние польские, славянские корни звучат в таких заонежских словах, как Гардак, либайдать, рягойдать, жужалица и других. Вот эта речь в стихах поэта:
"Ты поведай, котора кровинушка ближе
В жильях зверя иль тростника зель?
И что родней — бревенчаты эти хоромы
Аль за ламбой канабренный бор?
Ты же не сердись, косынька, знай, спрос не убья
Каждой твари в обретеньи жить
Соплеменника, сродника, попросту души.
Буде по шерсти — будя и лад.
…Стыло болотце птица покиня,
К теплым станам вновь либайдать клину.
Внизу недолго озеро сине
Ему мелькня и уйдя в лесину".
И прекрасный костюм заонежанок хранит в себе славянские "ключи", например, обилие разноцветных лент, "короткие польские рукава".
Хотя народный костюм напитан лучшими традициями всех культур. Так, толвуйский "досюльный" северно-русский костюм напоминает французский, особенно той части Франции, которая расположена на море и называется Нормандией. Её в тех же 8-9-х веках завоевали викинги. И в скандинавском народном костюме есть схожее с русским. Возможно, народы побережий использовали в костюмах одни и те же мотивы - ажурное кружево, словно из белой морской пены, капюшоны и плащи для укрытия от ветра, тёплые платки и пледы и даже жемчуг!
Еще Ломоносов писал о регенсбургском и кольском жемчуге. И короны древних королей Нормандии и Норвегии были украшены жемчугом. А в перламутровых раковинах жемчужниц заонежские (космозерские) иконописцы смешивали свои краски. Свой иконописец был и в Толвуе: Данилов Федор.
...Забереги. Первый лёд у кромки берега.
В Петрозаводске Онежское озеро совсем не замерзло в эту зиму. А в Толвуе лёд. Холодно.
Сначала на озере появляются зыбкие, прозрачные забереги. В них ещё отражаются осины, березы, ели. Едешь мимо берегов и видишь, как уходят под забереги, под воду, как Атлантида, отраженья разрушенных домов, часовен, церквей, стоящие там, где когда-то шумела жизнь.
Илья Серебряков составил список деревень невдалеке от Толвуи, в которых уже почти никто не живёт. Подсосонье, Тарутинский хутор, Никитинское, Типиницы, Яндомозеро, Зажогинская, Тамбица, Большая Нива, Малая Нива, Заречье, Белохино. Их названия - как подводные корни давно, века назад, погибших деревьев. Эти корни все ещё цепляются за песчаное и каменнистое дно. Ученые приезжают и изучают их с помощью техники дайвинга, и по их расположению определяют, где когда-то был берег...
…К зиме лёд становится белым и прочным.
И этот прочный лёд сковывает и связывает отдаленные берега.
Эти единые мотивы народного творчества подводят к простым и важным выводам.
Летописец Нестор начал историю России.
Плотник Нестор начал новую страницу истории Карелии - с Кижских Соборов – всемирного наследия и достояния всего человечества, как определено документами ЮНЕСКО и ООН.
Что остаётся? Традиция. Время. Народ.
Вот каких гусей выращивает мама Марии Бабак, из древнего рода Кургаполовых, в Толвуе! Понемногу возрождается слава толвуйских предпринимателей. Гуси Рим спасли, спасут и Заонежье. Не исчезнет Атлантида Русского Севера.
…Каждого из них знают по имени. Филька, Хлопчик, Красавчик, Снежинка, Зефирка и Серая Шейка…
Почему их так зовут? Хлопчик – глава семейства, задиристый забияка. За Красавчиком ходят все гусыни.
Филька смешной и добрый, но, как и человека, лучше его не злить. Снежинка - самая белая из всех…
***
Так что же остаётся? Остаётся суть.
На нас нападали, мы защищались.
Мы теряли святыни - и отстраивали их вновь.
Мы уходили с росстаней - и возвращались к росстаням.
Они и останутся.
Долгие росстани Заонежья, как сказал поэт.*
Март 2020 года
Список литературы
Агапитов В. А. От Шуньги до Конды. Топонимические статьи и краеведческие этюды. Петрозаводск, Карельский научный центр РАН, 2018 год.
Баландин Т. В. Петрозаводские северные вечерние беседы и другие сочинения и письма. Изд-во Булавина. 2016 год.
Заонежье. История и культура. Очерки. Фотографии: Альбом / 2-е изд. Под ред. Мильчака. 2012 год
Круковский, М. А. Олонецкий край: Путевые очерки / М. А. Круковский; с 115 рис. худож. Н. Н. Герардова и др. по фот. авт. - СПб.: Изд. Петербург. учеб. магазина, 1904. - 260 с. : ил. С.171.
Майнов В.Н. Поездка в Обонежье и Корелу, СПб: Тип. В. Демакова, 1877.
Мощанский Л. Старинные медные и свинцовые рудники в Олонецкой губернии. Петрозаводск, Олонецкая губернская типография, 1916 год.
Паустовский. В краю непуганых птиц. Любое издание.
Певин П. Толвуйский приход. Олонецкие Губернские Ведомости. Номера 79-86. 1891 год.
Сродники. Составитель Любовь Герасева. Петрозаводск, 2015 год.
Толвуйский острамок. Мифы и реалии Толвуйского поселения. Петрозаводск, 2019 год.
Чистов К. В. Ирина Андреевна Федосова: историко-культурный очерк / К. В. Чистов. - Петрозаводск: Карелия, 1988.
Электронные источники
Абевега русских суеверий. Электронный ресурс. Режим доступа: https://mybook.ru/author/mihail-chulkov/abevega-russkih-sueverij-idolopoklonnicheskih-zher/read/?page=1
Студенты Петрозаводского лесотехникума нашли место, где стоял дом Ирины Федосовой. Электронный ресурс: Интернет-издание "Лицей". Режим доступа: https://gazeta-licey.ru/news/56239-studentyi-petrozavodskogo-lesotehnikuma-nashli-mesto-gde-stoyal-dom-irinyi-fedosovoy
Т.Ю. (г.Петрозаводск)
Неопубликованная работа Ларса Петтерссона и Пентти Хяркёнена «Кижская Преображенская церковь. Величественный памятник церковного искусства Олонецкого края». Электронный ресурс: сайт Музея-заповедника "Кижи". Режим доступа: https://kizhi.karelia.ru/library/kizhskij-vestnik-vyipusk-15/1642.html
Шайжин Н. С. Заонежская заточница, Великая Государыня инокиня Марфа Ивановна, в мире боярыня Ксения Ивановна Романовна, мать царя Михаила Федоровича. Электронный ресурс: Электронная библиотека Карелии. Режим доступа: http://elibrary.karelia.ru/book.shtml?levelID=012&id=174&cType=1
Иллюстрации
Картина Хуго Симберга "Раненый ангел"
Иконы выставки "Небеса Заонежья"
Церковь в Челмужах. Сайт "Святцы" https://svyatsy.org/churches/respublika_kareliya
Возрождаемый Храм Святого Великомученика Георгия в Толвуе. Сайт Толвуйского поселения
Фотография сайта Государственного музея-заповедника "Кижи"
Фотография сайта Национального Архива Республики Карелия
Фотографии поэтов и писателей - Википедия
Фотографии народных костюмов - различные сайты
Фотографии сайта "Детские раскраски"
* Поэт Роберт Рождественский
Выражаем благодарность Панковой Елене Александровне, заведующей библиотекой, за информацию о конкурсе и помощь в подготовке этого и других материалов.
Выражаем благодарность Сукотовой Валентине Александровне, руководителю КРОО "Заонежье", за подарочные издания последних лет о Заонежье, и за помощь при подготовке проектов по истории Заонежья.