О том, как я читала "Дни Савелия" Григория Служителя.
Этим летом на сайте "Литературно" я узнала, что “Большая книга” выложила в бесплатный доступ и на народный суд шедевры финалистов этого года, и тут же на них набросилась. На шедевры, конечно же, не на финалистов.
Начала именно с “Дней Савелия”, хотя древнерусское имя меня смущало: я почему-то представила себе нечто церковно-мученическое. К счастью, я ошиблась. И хоть жизнеописание московского кота, наверное, потомка лукоморского, не лишено ни мучений, ни церковных дворов, как не лишено оно еще и сотни других перипетий и приключений, только все радости и печали Савелия кажутся взвешенными на небесных весах какого-то звездного бесстрастия, но не равнодушия. Такой вполне правдоподобный кошачий взгляд на вещий мир.
Уже конец второго абзаца хотелось скопировать в цитаты, и чем дальше я читала, тем больше изумлялась тому, что такого разносимого на цитаты текста я не встречала давно, если вообще встречала. Не знаю, у меня ли такое через чур щенячье ликование перед способностью автора наполнить булку текста изюминками, но реально я подчеркивала его иногда страницами.
Меня заворожил милый портрет московской полифонии начала нынешнего столетия, настолько он одновременно и человеческий, и философский. Вот только главный смысл оставался для меня загадкой. То есть, я читала книгу, балдела, но не понимала, что автор хочет сказать всем этим чудным повествованием. В какой-то момент я стала подозревать, что загадка и была тем самым смыслом, и в этом, согласитесь, тоже есть что-то кошачье. Если, конечно, он, смысл, не крылся в случайно брошенной фразе, что людям, по сравнению с котами, дано трудиться и воплощать свои мечты.
Да, только кот такое мог подумать, вздохнула я. Поживи он в шкуре человека, понял бы, что и нам ох, как нелегко. Ведь ко всем кошачьим заботам у нас прибавляется работа. Трудиться и воплощать свои мечты - это, черт подери, не одно и то же. И чтобы один из ста таки и воплотил свою мечту, сколько ясных голов… ладно не будем.
Догнала я общий смысл “Дней Савелия”, когда они для меня закончились. Когда спустя недельку я начала читать Линор Горалик «Все способные дышать дыхание», это было, что называется, с дуба на кактус. Настолько новый текст был лишён уюта и любви к его читателю, как я их понимаю, я так затосковала по Савелию, что мне сразу всё стало ясно. Роман Григория Служителя - это не книга про кота, это не книга кота. Роман Служителя - это книга-кот, которая лечит душу и нервы тому, кто держит её в руках, и пока он держит её в своих руках. Мне так захотелось вернуться в прошлое, когда глаза блуждали между строчками о мире, который
“не содрогнулся от моего прихода, колокола в небесной выси не загудели”,
о ружье, которое стреляет,
“конечно, не во втором акте, а еще до начала первого; стреляет еще до того, как первый зритель войдет в зал. И все представление публике остается разве что слушать долгое-долгое эхо выстрела, который они не застали”,
о боге,
“в которого не веришь, но на которого надеешься”,
о новогодних шоу и концертах, где
“одни и те же странные люди в чем-то блестящем и пестром беззастенчиво переходили из одной передачи в другую, из студии в студию”,
об попугае Игги, который
“окончательно спятил”, и “нет беды в том, что кто-то не обременен талантом. Во сто крат хуже, когда этот кто-то совершенно не отдает себе в том отчета”,
о мужчинах и женщинах, что
“штопали Маросейку от бара к бару, приводя себя в состояние, когда ничтожность собственного существования заглушается скоротечной эйфорией”.
Ну вы поняли, я могу продолжить щеголять цитатами еще страницы на четыре. Очень, очень вкусными и универсальными цитатами. Если хотите, вышлю по почте. Но лучше сами прочитайте, в контексте.
А я вам позавидую.
Книги Марии Дубровиной на сайте Литрес.