Пролог
Зал наполнился криком, свистом, восторгом, когда закончилась последняя песня. Фанаты не хотели отпускать их любимицу со сцену, чтобы ещё хотя бы немного посмотреть на неё, услышать пение, ведь этот концерт в Лондоне был завершающим, потому что знаменитая поп-исполнительница, кумир миллионов Келли Миноу уходила в декрет. В самом начале концерта она объявила, что скоро станет мамой, поэтому на некоторое время прощается со сценой. Фанаты одновременно с радостью и огорчением восприняли эту новость.
— Лондон, я люблю тебя, — сказала со сцены певица, чем несказанно обрадовала англичан. Она улыбалась, махала им рукой, посылала воздушные поцелуи. Фанаты с некоторой жадностью ловили её жесты.
— Ещё! Ещё! НА БИС! — кричали они.
Келли засмеялась. Конечно, она знала, что так будет, потому что буквально на каждом концерте её просили исполнить песню на бис, и к этому она заранее была готова. Она подготовила на «вкусное» свою самую популярную песню, которая была записана ещё в далёких восьмидесятых. Пожалуй, это была и её самая любимая и трогательная песня, ведь она была написана в самых нежных и горячих чувствах. Начинающая на тот момент певица была молода, наивна, и девушка была влюблена. Тёплые воспоминания возникли в её голове, и она не могла не прослезиться. Как давно это было, сколько же воды утекло с того времени. Всё изменилось, изменилась, конечно же, и Келли.
— Спасибо! — крикнула она в микрофон, когда закончила петь лиричную песню.
Зал наполнился ярким светом, фанаты закричали. Келли раскинула руки в сторону, наслаждаясь всеобщей любовью и трепетным вниманием. Ей нравилась собственная популярность, она с удовольствием ловила каждое мгновение обожания со стороны её фанатов. Келли думала о том, что жизнь её по-настоящему удалась: женщина стояла на сцене перед тысячной аудиторией, которая готова боготворить её. А что, собственно, ещё нужно?
А ведь всего этого могло и не быть, если бы она поддалась родителям, которые, как и полагается, были против сомнительной карьеры «певички». Семья Келли не была бедной, скорее, наоборот. Они жили в Нью-Йорке, в Бруклине и владели сетью аптек. Отец и мать были докторами, которые много лет отработали в больнице, чтобы заработать состояние и, в конце концов, осуществить свою небольшую мечту.
Естественно, они ждали, что и дочь пойдёт по их стопам, тем более, у Келли были задатки хорошего доктора. В школе она преуспевали по биологии, химии, неплохо ей давалась математика и физика. Она была примерной ученицей, которая с хорошими отметками окончила частную школу. Родители постарались обеспечить дочь престижным образованием, поэтому отправили учиться в Стэнфордский университет на медицинский факультет. И вроде всё складывалось по их идеальному плану, вот только Келли ненавидела всю эту медицину, навязчивое желание родителей сделать из неё медика, чтобы она всю жизнь работала в какой-нибудь больнице, как и когда-то и они.
Мысли юной девушки витали где-то за пределами серого мира: она мечтала о сцене, о популярности. Келли просто мечтала стать певицей, чтобы её имя мог знать каждый, чтобы собирать тысячные стадионы, чтобы делиться своим творчеством с миром и вдохновлять людей на что-то большее, чем сидении в офисе.
Многие отмечали, что у неё превосходные вокальные данные, но родители будто не слышали этих комплиментов. В школе Келли всегда старалась выступать на концертах, на которые каждый раз звала маму и папу, чтобы показать… нет, доказать, что она способна заработать своим голосом. Сначала они приходили и с удовольствием слушали, как их дочь исполняет песни, но когда Келли начала с воодушевлением говорить им, кем хочет стать, то на школьных концертах они перестали появляться.
— Пойми, карьера «певички» тебе ничего не даст. Думаешь, ты одна такая? — строго говорил ей отец, когда дело близилось к выпускному в школе. — Не спорю, у тебя хороший голос, но, максимум, ты будешь петь в каких-нибудь барах или в переходах. Нет, Келли, об этом не может быть и речи. Ты будешь учиться, как нормальный человек, в Стэнфорде.
Келли заплаканными глазами смотрела на отца, а затем оглядела его кабинет. Она ведь миллион раз бывала в нём, знает, где всё стоит, и почему-то именно сейчас это привело её в ужас. Дому, в котором они живут, чуть ли не двадцать лет, а здесь ничего не менялось за всё время их проживания.
В кабинете отца глобус золотого цвета стоит окна в правом углу, где и стоял во время их переезда, об этом можно смело судить по сделанным фотографиям. Фотография их семьи висит ровно в метре от двери в коричневой рамке. На ней Келли была ещё младенцем. И эта же фотография на одном и том же месте продолжает висеть уже столько лет! Каждый раз, когда у них проводился ремонт, мама старалась выбрать что-то похожее, что было в прошлый раз. А их одежда? Она всегда строгая, сшитая в сдержанных тонах: серая, бежевая, чёрная, тёмно-зелёная.
Её родители люди, которые любят свою реальность — приземлённые, «монохромные», которые любят стабильность, однообразие и попросту боятся перемен. Если они не меняли ничего за столько лет что-то в собственном доме, то, конечно же, они не станут что-то менять в своей жизни (пожалуй, кроме места работа, ведь они всё-таки смогли создать бизнес и уйти из больницы), но на этом всё. После одной перемены они остановились и перестали рисковать, ведь они ненавидят перемены.
А Келли была другой, и больше всего она боялась увязнуть в монохромности, куда так старательно пытаются засунуть мама и папа.
— Не этого я хочу, — тихо произнесла девушка, стоя перед отцом. От него веяло властью и строгостью.
— Мало ли чего ты хочешь, — спокойно ответил он, налив себе в фарфоровую чашку зелёный жасминовый чай, который он постоянно пьёт, из такого же фарфорового чайничка. — Ты загубишь себе этим жизнь, ничего не добьёшься. Мало иметь только хорошенький голос. Поверь, в мир шоу-бизнеса пробиваются не благодаря своим талантам, — он легко почесал мизинцем край губы. Джон всегда делал так, когда что-то кому-то объяснял. Наверно, этим жестом он как-то подчёркивал свою правоту, ведь Джон считал, что существует лишь его мнение, а всё остальное — ошибочное.
— Тебе-то откуда знать? Ты всю жизнь посвятил чёртовой медицине.
— Келли я прожил долгую и нелегкую жизнь, у меня много опыта так что…
— Да твой опыт сводится только к таблеткам и диагнозам! О каком опыте ты мне тут будешь говорить? Ты же ничего, кроме белых халатов, вокруг себя и не видел! — сорвавшись, повышенным тоном сказала Келли, подняв руки и сжав их.
— Да как ты смеешь говорить с отцом в таком тоне! — Джон всё ещё сохранял спокойствие. За столько лет общения с разными людьми выходки Келли никак не задевали и не раздражали его. Пожалуй, бесила его только наивная и просто до жути глупая мечта дочери. Он ожидает от неё совершенно других успехов. Но всё же Джон считал, что Келли скоро опомнится. Ведь не может же она, ЕГО дочь, быть настолько непонятливой.
— Ненавижу эту медицину! Да ни за что на свете не буду я учиться на врача, — проговорила Келли и вышла из кабинета.
Тем не менее спустя некоторое время она послушно ехала в кадиллаке отца в Стэнфорд. В последнее время отец перестал включать музыку в салоне, чтобы хотя бы на своей территории оградить дочь от бредовой задумки стать певицей. Раньше у него играла музыка из шестидесятых которую и он, и мама просто обожали. Воспоминания о молодости, о начинавшейся любви. Джон не раз заявлял, что ненавидит музыку, однако он любил иногда рассказывать истории, как он и Мелони (жена) любили танцевать под тихие песни, которые играли из старенького магнитофона. «Как он может не любить музыку, если даже ностальгировал под песни молодости?» — думала Келли в машине, печальным взглядом смотря на проносящиеся пейзажи.
Ей казалось, что её хотят, как принцессу, заточить в замке, вот только ей не придётся ждать принца, ей придётся просто ждать, когда срок заточения кончится, а кончится он с получением диплома, который так хотят увидеть в её руках родители.
К сожалению, Келли ни у кого не могла найти поддержки, пожалуй, кроме своего учителя музыки, с которым в школе она и репетировала песни к предстоящим концертам. Он поддерживал мечту девушки, хвалил её голос, харизму. Мистер О'Коннери видел в ней потенциал, талант, с которым, по его мнению, Келли просто обязана была поделиться со всем миром.
— Ты молодец! — сказал он однажды после очередной репетиции. Коридоры школы пустовали, были только он и она, которые репетировали номер к юбилею школы. Мужчина одобрительно похлопал шестнадцатилетнюю ученицу по плечу и улыбнулся. — Тебе нужно развивать свой талант. Ты не думала поступить в университет искусств?
— Думала, конечно, — опустив глаза, произнесла Келли. Сердце забилось чаще.
— Что такое? — обеспокоенно просил мистер О'Конннери, сев рядом с Келли на парту.
— Ничего, всё хорошо, — она так и не поднимала глаза.
— Я же вижу, — с мягкой улыбкой произнес мужчина, проведя правой рукой, на которой были часы с кожаным потёртым от времени ремешком, по голове Келли. — Ты мне можешь доверить абсолютно всё. Возможно, я смогу помочь тебе.
— Сомневаюсь, — с отчаянием сказала она.
— И всё же.
— Боюсь, что не в ваших силах заменить мне родителей, которые помешаны на собственной мечте сделать из меня врача. У меня даже игрушки в детстве были стетоскоп и белый маленький халатик. А позже они подарили мне детскую энциклопедию по анатомии и игрушечный набор медика. А я… а я не этого хочу.
— Келли, но ты не обязана следовать чужой мечте, — мистер О'Коннери посмотрел на доску, на которой мелом было написано «Через тернии к мечте». Каждый вечер учитель писал для себя мотивационную фразу, чтобы не сдаться этому миру и всем обстоятельствам. В какой-то степени ему это помогало воодушевиться. — Родителя любят тебя и, как и все хорошие мама и папа, стараются обеспечить для тебя перспективное будущее. Только проблема многих из них: для них перспективное будущее заключается в одном, что противоречит всем желаниям их любимого ребёнка. Тут и возникает острый конфликт. Родители — это авторитет для ребёнка, и, видя, чего они добились, ребёнок поддаётся их авторитету, их направлениям и идёт совершенно по-другому пути. Это не делает их счастливыми, но нелюбимая работа рано или поздно просто становится привычкой.
— Но я не хочу так, — Келли подняла свои тёмно-зелёные глаза на учителя, — я хочу любить свою жизнь, получать удовольствие от того, что я делаю, а не страдать каждый день.
— Понимаю, — с улыбкой сказал мужчина. — Мои мама и папа были такими же. Они возлагали на меня огромные надежды, но я, как и ты бредил музыкой. В колледже у меня даже была своя группа, мы играли джаз, у нас даже неплохо получалось. Вершин я не добился, но стал учителем музыки, и я люблю свою работу. Родители сначала не одобряли это, потом смирились. Я не побоялся и пошёл за своей мечтой.
— И вы счастливы? — наивно спросила Келли, смотря на него с огромным вдохновением.
— Безумно.
Мистер О'Коннери стал для девушки стал для неё неким идолом, вдохновителем, стремлением исправить всё. Каждый раз, когда она понимала, что уже не способна бороться с убеждениями родителей, она вспоминала его и вновь воодушевлялась. Ведь совсем не удивительно, что учитель стал для неё не только вдохновителем, но и первой любовью, ведь только он понимал её и поддерживал.
— Учись хорошо, не подведи нас, — наставляла её мама перед входом в университет.
К сожалению, с матерью Келли не была подругами. Нет, бесспорно, Мелони была хорошей мамой, но как Келли ничего не могла ей рассказать, как подруге. Мелони была обычно занята домашними делами, книгами и сериалами. Она интересовалась у дочери, как у неё дела в школе и… ну, и всё. Она никогда не спрашивала про подруг, парней, увлечения.
— Да, мама.
Но долго Келли не продержалась в университете. Ей хватило полгода, чтобы попросту сбежать из неё. Все эти нудные лекции, куча домашнего задания, бессонные ночи из-за сессий — это и так было сложно, а с огромным нежеланием было ещё тяжели. Келли не выдержала. Да, у неё были отличные отметки, похвала от профессоров, но разве в этом счастье? В этом заключается только счастье её родителей. А она хотела совершенно другого, она хотела своего счастья.
И Келли добилась своего, она прошла через многие тернии, чтобы сейчас стоять на сцене и исполнять хиты. Она поклонилась фанатам и ушла за кулисы. Там Келли положила руку уже на большой живот и тихо произнесла:
— Я всегда поддержу тебя, дочка. Твои мечтами станут моими мечтами. Всё для тебя.