7а – Школа
Все проходит, и интернат так же позади!
4-й класс 56 средняя школа, пары в школьном дворе. Я в паре со Степой Кабаджаном. Видимо – судьба. Степа был первый, кого я взял за руку после интерната и я, был один из последних, кто не понял, что Степе нужна "дружеская рука", перед его, добровольным уходом, из жизни — на 5-ом курсе института! Это так подействовало на меня, что с тех пор в глазах любого, кому нужна помощь, виделся Степик. Немного странный, я ему дал в школе кличку – "Гурвинек". Люди постарше, наверное, помнят мультики о Гурвинеке, который играл на скрипке. Степик то же играл на скрипке и у него, то же, как у Гурвинека были глаза на выкате, из-за внутричерепного давления, мучившее его всю его недолгую жизнь. Мы часто играли на уроках (сидели вместе) в шахматы в слепую, Степик прекрасно играл в шахматы и подсказывал мне расположение фигур, когда я забывал. И в институте учились вместе, правда в разных группах, часто встречались, нельзя сказать, что очень дружили, мы были очень разные, думаю, настоящих друзей у Степика и не было, из-за немного странного и замкнутого характера. Но общие школьные годы, позволяли нам прекрасно проводить время, когда студенческая жизнь нас сталкивала.
К трагедии привела неразделенная любовь... За день до "ухода", мы встретились в коридоре института, и Степик вдруг, предложил съездить в Ереван на футбольный матч... Если бы я мог знать, что это была соломинка, за которую, Степа пытался ухватиться..., но у меня уже была семья и как-то так, с бухты-барахты, взять да поехать на поезде из Тбилиси в Ереван... На следующий день Степика не стало. Река Кура, стала последним прибежищем, последним на что он смотрел, а о чем думал – вода унесла с собой. Не хочу подробно останавливаться на том, как он "ушел", без позерства, не картинно, тихо, без пространных предсмертных записей и обвинений! Я знал эту девушку и знал слова, слетевшие с её уст, когда Степка признался ей в своих чувствах. Не хочу произносить их, но хотел бы сказать всем девочкам и девушкам, что когда вам кто-то признается в любви, особенно, когда у него какой ни будь "фефект" - он настолько беззащитен и раним, что любая "неосторожно брошенная фраза", насмешка –может привести к трагедии, будьте терпимы -"неосторожное" слово, может кому-то стоить ЖИЗНИ!
Продолжим, 56-ая русская средняя школа. Располагалась она в районе Ваке — район, где жила, в основном номенклатура (теперь элита). В школе было три параллельных класса, в двух по 40 человек, а в третьем, моем – 16. Как и во всех элитных районах, встречались и "не совсем" элитные жители поэтому, конечно негласно, в моем классе и были в основном дети тех самых – "не совсем". Нас детей, это как-то вроде "и не касалось", просто странно было иногда видеть те два переполненных класса и один, полупустой, но, где-то же должны были учиться Биткаши, Бидамирчи, Битбуновы, Деппершмиты, Якунины, Кабаджаны, Казаряны, Манукяны, Сиенко, Асояны, Айвазяны, ну это так, лирическое отступление.
Если мой класс численностью "не отличался", то уж на удаль и озорство — был ГОРАЗД!
Ваш покорный слуга, пройдя двухлетний "интернатовский курс", конечно, был в первых рядах заводил.
Учился я, легко и непринужденно, в основном на пятерки и ... единицы, так как если не учил урок и вызывали, то не выходил отвечать вообще. Конечно, я мог выйти к доске и выкрутиться на троечку, но это означало — признать, что учил и выучил всего на тройку — гордость этого не позволяла. К педагогам трепетного отношения, конечно, не было, так как это отношение, как я, «пришедший с фронта» считал, зарабатывалось знаниями и … уважением, именно уважением, просто говорил, что не учил и получал заслуженный кол. Потом "сверху" получал 4-5 пятерок и все было в "ажуре".
В отношении моих знаний, педагоги не волновались, а вот относительно поведения, были у них проблемы и немалые! На контрольных по математике, я обычно решал сразу все четыре варианта, и весь класс получал за контрольную отл., даже те, кто не знал таблицы умножения. За все годы школы (6 лет), я посетил урок грузинского всего один раз (как же сегодня я об этом жалею, но...). Учитель грузинского, Шота Анисимович посмеялся над моим произношением и после этого, ни что не могло завлечь меня на его уроки. В четырех четвертях у меня в табели были по языку двойки, а в годовой, прочерк, так как в русской школе за грузинский, на второй год оставить было нельзя (может негласно), так и в аттестате по грузинскому языку оценки вообще не было. "Шатало", это дело святое и уходили обычно всем классом в кинотеатр "Казбеги", находившийся на "перекрестке" трех школ (55-й, 56-й, и 57-й) и облавы обычно устраивались "коллективные", так как зрителей кроме школяров почти не было, то просто останавливали просмотр и при включенном свете сортировали зрителей по школам. Единственное спасение было пристроиться к не своей школе.
Среди одноклассников клички я не имел, а вот среди учителей, была – "Кровопивец". Часть педагогов меня обожала, другая – ненавидела, но ничего поделать не могли. Что делать, учился «хулиган» на отлично (кроме грузинского), исправно защищал честь школы на всевозможных олимпиадах, будь то художественная самодеятельность, математика и черчение. При посещении комиссий — так же не подводил.
Ой, хочу сделать маленькое отступление в связи с художественной самодеятельностью.
Еще в интернате, я с одноклассницей Титяевой (где теперь она?) должны были читать на праздничном концерте, басню "Волк и ягненок". И в день концерта "ягненок" заболела! Белла Михайловна –русская женщина с еврейской родословной, считавшая, что интернатовская рутина убила в ней кого-то, на тот момент, ответственная за концерт с повязкой на руке – «дежурная», сообщила мне, грудным голосом Раневской:
- мой маленький, сожалею, но без ягненка – ни как!
Нет, это было несправедливо, сцена было единственным светлым мазком на безрадостном полотне интерната. Я не только знал всю басню, но я и внутренне на репетициях проигрывал за обоих.
Какое же было удивление Беллы Михайловны, когда я попросил не снимать номер, что я буду читать басню сразу за обоих и тут же ей продемонстрировал. Белла Михайловне просто упала со стула от хохота, сказав, что может это к счастью.
Басню, на концерте, читал один. Это был фурор! Я, то рычал за волка, то, отскакивая в сторону, вдруг писклявил за ягненка и так всю басню. Все поняли, что это экспромт и хлопали вдвойне, я был счастлив необыкновенно и понял - я артист!
Придя в новую школу, я конечно попытался продолжить свою артистическую карьеру, но увы, драм кружка не было, но услышав мой очень низкий для ребенка голос, тут же предложили записаться в хор, конечно я согласился. Как я писал раньше, мое поступление в музыкальную школу сорвалось по причине банального отсутствия слуха, но этого они не знали, а я не сказал. Обычно, те кто не имеет слуха, компенсируют его — любовью петь, особенно в компании, еще и закрывая глаза, от удовольствия. Я не был исключением, и если Бог не дал мне слух, то силой голоса не обделил. Я пел упоенно и не только громче всех, но и ... быстрее, заканчивая пение обычно на пол куплета раньше всего хора. Когда наш "хормейстер" понял, что при наличии баса, у меня напрочь отсутствует слух, решил исправить свою оплошность — предложил просто открывать рот. Он плохо меня знал, я ушел из хора, а бабушка просто оторопела — при таком голосе (слух мой, видимо, был в неё) и не подошел для хора! Она нашла "мою" песню - "Люди мира на минуту встаньте", минимум мелодии и максимум баса. Неделю мы с ней под проигрыватель (надо же, бабуля, нашла в магазине пластинку) ЗУБРИЛИ песню под руководством соседки, Маро, любительницы оперы, которая, даже готовя в коридоре обед, перчаток не снимала. Я не только добился включения меня с этой песней в программу концерта "Политическая песня", но и умудрился получить грамоту (кто смотрел, что там написано 3-я степень). Так вот, я ушел из хора не потому, что не было слуха, а потому, что - "не оценили"! Бабушка была в восторге! Потом, у меня были скетчи "Промокашка" "Озорник" и другие, все смеялись, а я нет. И вдруг в школу пришел Юрий Энтин (не тот) и в школе открылся… драм кружок. Это было что-то, это был праздник души, и я играл самозабвенно и Карабанова из - "Педагогическая поэма" и много других героев, но роль Карабанова, стала визитной карточкой школы, и мы выступали не в оной воинской части со спектаклем. Энтин (опять прошу не путать, с детским песенником), приезжал потом из Москвы и уговаривал меня бросить политех не губить "свой талант" и поступать в Щукинское. Я, правда, потом выступал в одном из народных театров Тбилиси, но бабушка считала, что эти театры – вертеп, мол мне рано окунаться в разврат с головой (знала бы она мои дальнейшие "похождения", может одним артистом было бы — больше).
Продолжение следует:
По морю памяти 1, 2, 3а, 3б, 4а, 4б, 5, 6, 7а, 7б,
Ну, что подписываемся на канал и ставим лайк!
Гога Генацвалин (Юрий Якунин)