Друзья, на этом канале я публикую свои фотографии и рассказы. Новых рассказов не так уж и много и приходиться обращаться к архивам. Недавно я нашла не слишком удачный рассказ, который писала около 8 лет назад. В нем меня привлек небольшой отрывок, который представляет из себя монолог одного из героев. Решила опубликовать его здесь. Сейчас я могла бы в чем-то поспорить с этим героем, но во многом он прав. Итак, небольшой монолог о путях творчества.
"Давай, немного подумаем, и представим, что у нас есть 10 человек в возрасте, скажем 16-ти лет. Допустим, все они пишут, кто – стихи, кто – прозу. Представил? Молодец! Они часто слышат от окружающих, что все поголовно пишут в столь юные лета и дело это несерьезное. Так, блажь! Наши подростки, естественно, спорят, возмущаются, а на них смотрят и посмеиваются: «Юношеский максимализм».
И что мы видим дальше? К 19 годам только пять из десяти наших воображаемых писателей продолжают марать бумагу. А почему? Потому что запальная юношеская удаль, тот самый пресловутый «максимализм» проходит, и человек, наконец, трезво начинает присматриваться к миру. Ага, думает он, я пишу, меня никто не воспринимает всерьез, мои опусы не публикуются и скорее всего потому, что я бездарен! Да и к тому же, это слишком трудно, слишком мучительно, лучше я займусь чем-то более простым, но серьезным и приносящим доход, статус и некое самоопределение.
Таким образом, в глазах окружающих, а значит и в своих глазах, я буду что-то значить. Все, дружище, пять человек отпали! Остальные пошли по избранному ими пути. Они, преодолевая непонимание, серди родных, коллег, друзей и приятелей, уже достигших чего-то в социальном мире, дотянули до цифры 25. Многие говорят о кризисе среднего возраста, который начинается после 30. А мне кажется, что нужно выделить и еще один промежуточный этап, заключенный в цифре 25.
И что же видят они? Их окружение уже имеет прочное социальное положение, есть постоянная работа по профилю, а кто-то обзавелся семьей. Ага, думают, трое из пяти, что за черт? А что я такое? Меня не публикуют, творчество не приносит мне дохода. Я устал от неопределенности и безрадостности своего будущего, я впустую трачу время, пока не поздно застолблю-ка я себе местечко в жизни. А то, кажется, у меня есть шанс прослыть графоманом-неудачником. А слава посмертно – удовольствие сомнительное. А творчество?! Что творчество? От него одно расстройство! Да и вообще, скорее всего, я не так уж и гениален! И – раз – трое из наших марафонцев выбыли!
На дистанции осталось двое. Итак, они приближаются к цифре 30! И один из них, победивший все невзгоды, и уже твердо уверенный в своем таланте, вдруг, ощущает безграничную усталость. Он устал бороться с этим миром. Он устал истязать себя в муках творчества. Больше уже не может вести двойную жизнь: работать черт знает кем, а потом остервенело писать. Да и сколько можно оценивать себя по количеству написанных страниц? К чему все это, если все пишется в стол. И он сходит с дистанции. Вот и остался один, наш финалист. И он и не помышляет о другом пути. Ведь некоторым очень сложно упасть, друг мой. И у него, у нашего финалиста, будут и взлеты и падения, и мучения и радости, но он будет идти по своему пути, и будет освещать путь другим во всех временах и странах. Так-то! – заключил он с наставническим видом."