Фанфик по миру "Гарри Поттера", повествующий о шестом курсе обучения в Хогвартсе с Гермионой Грейнджер и Драко Малфоем в главных ролях. Предупреждения: AU, OOC, Отклонения от канона, Психология, Романтика, Юмор, Повседневность, Смерть второстепенных персонажей.
***
Гарри лежал на кровати, скрестив вытянутые ноги и сложив руки под головой. Он смотрел в потолок и, казалось, спал с открытыми глазами. На соседней кровати сидели его друзья. Рон старательно разглядывал свои ладони, Луна с тихой улыбкой смотрела в окно, а Гермиона теребила рукав. Она первой не выдержала молчания, царящего в комнате:
– Гарри, скажи же что-нибудь.
– Что мне сказать, Гермиона? – бесцветным тоном спросил ее друг.
– Хоть что-нибудь. Это уже невыносимо.
Парень натянуто улыбнулся, борясь с сильным желанием провалиться сквозь землю и больше никогда не возвращаться. Он понимал, что может оказаться чьей-то марионеткой в любой момент, могут пострадать окружающие его люди. Да и не только окружающие, кто угодно. Даже тот, кого он никогда в жизни не видел и не увидит. Самое забавное заключается в том, что остановить весь этот кошмар может только он сам – причина всех бед.
Интересный парадокс. Прекратить войну способен лишь тот, кто стал ее причиной, кто является по своей сути слабым звеном в общей цепи.
– Спасибо вам всем. Что бы я без вас делал. С чего все решили, что мир спасти должен я? Не будь вас, я бы давно сгинул.
– Гарри, хватит, – сказал Рон.
– Вы же сами хотели, чтобы я что-нибудь сказал. Почему я не могу поблагодарить вас?
– Потому что даже благодарность ты ухитряешься построить так, чтобы начать презирать самого себя.
– Знаешь, Гарри, сила зелья напрямую зависит от принявшего его, – осторожно сказала Гермиона. – Чем беспокойнее человек, тем сильнее и быстрее оно начинает действовать.
– Я понимаю, – слегка улыбнулся парень. – Зелье просто вытащило всю гадость наружу.
– Если бы ты делился с тем, что тебя гложет, волнений было бы в разы меньше, – спокойно ответила девушка.
– Но я не буду так делать, – парень сел на кровати и принялся зашнуровывать ботинки.
Гермиона наблюдала, как он делает сначала одну петельку, потом вторую, затем продевает одну в другую. Как медленно встает с кровати, проходит мимо друзей. Очень редко девушка терялась и не знала, что предпринять. Практически всегда решение находилось мгновенно. А тут…
Первым очнулся Рон. Он опередил друга и встал перед дверью, не давая тому выйти из комнаты.
– Гарри, перестань уже драматизировать. Все ведь позади.
– Все еще впереди, Рон. К тому же я чертовски устал от всего.
– Ты просто жалеешь самого себя, признай это.
– Рон! – воскликнула Гермиона и с испугом посмотрела на Гарри. Тот стоял, опустив голову.
– Тебе легко говор…
– Да, черт возьми, да, мне легко говорить! – все присутствующие удивленно взглянули на парня, который всегда был таким добрым, наивным. Обычно даже злость у него выходила какая-то детская. Но сейчас в парне проскользнуло что-то новое. Что-то, заставляющее ребенка взрослеть. – Мне легко смотреть, как ты день ото дня уничтожаешь самого себя. Мне легко знать, что завтра кто-то из моих близких может умереть. Но еще легче мне от своего бессилия и беспомощности. Да, Гарри, мне легко.
Молодые люди молча смотрели друг на друга и пытались понять, когда же начали скрывать самое важное от самых дорогих. А главное почему…
Почему Гарри не делится тем, что ему страшно. Страшно подвести других, потому как его ошибки будут стоить очень дорого. Еще страшно умирать. А потом страшно лежать покинутым, поверженным, беспомощным, с остекленевшими глазами у ног Волдеморта.
Почему Рон скрывает, что на самом деле его волнуют не только квиддич и мамины пирожки. Что ночами подолгу лежит с открытыми глазами и смотрит в одну точку, прислушиваясь к собственному сердцебиению. Что боится остаться один.
Почему Гермиона не рассказывает лучшим друзьям, за каким занятием проводит все свободное время, пренебрегая даже сном ради него. Почему перестала получать письма от родителей. Что за странные свертки появляются в ее комнате чуть ли не каждый день.
– Я знаю, что тебе не сладко сейчас, – продолжал Уизли. – Становится легче, когда чувствуешь, что не один. Поэтому просто перестань бегать от нас. Это бесит.
Старый добрый Рон. И когда он научился накалять атмосферу, а потом сам же и снимать общее напряжение? Да, все они изменились.
– Я хочу есть, – перевел тему Гарри, тем самым признав свое поражение в споре.
Гермиона с облегчением выдохнула и устало прислонилась лбом к плечу Луны. Мальчишки...
***
– Тебе не кажется, что наша Гермиона слишком много сидит за учебниками? – тихо спросил Гарри, глядя на заходящую в Большой Зал подругу.
– Будь это было не так, она не была бы нашей Гермионой, – усмехнулся рыжий парень. – Она всегда проводила за учебой много времени, чему ты удивляешься.
– Но всему ведь должен быть предел…
– Только не тяге Гермионы к духовной пище, – Рон с улыбкой смотрел на приближающуюся девушку. И с каждой секундой его улыбка все больше сходила на нет. Он понял, о чем говорил ему друг минутой раньше.
Их подруга и раньше могла появиться с серыми мешками под глазами и потухшим взглядом из-за проведенной за книгами ночи. Но сейчас все выглядело как-то по-другому. Словно она так много работала не из-за ее обычного желания охватить как можно больше. Казалось, у нее просто не осталось иного выбора.
– Когда ты в последний раз нормально спала? – строго спросил Гарри.
– Ох, не начинай, прошу тебя. В первый раз что ли. Будто вы меня не знаете, мальчики, – Гермиона придвинула к себе тарелку с тостом и невозмутимо принялась намазывать на него джем.
– Я серьезно.
– Я тоже, Гарри, тоже. Ну засиделась, да. И что теперь? Ничего страшного не случилось. После занятий посплю.
– Страшно станет, когда ты начнешь падать в обморок?
– От недосыпа не падают в обморок, не смеши меня, – все так же невозмутимо отвечала Гермиона.
– Я не говорил про недосып. Значит, ты часто «засиживаешься» так?
– Не придирайся к словам. Кстати, ты галстук в соусе испачкал.
Парень недовольным взглядом смерил подругу. Очистив галстук, Гарри обреченно вздохнул, потеряв надежду достучаться до твердолобой подруги. Рон лишь пожал плечами в ответ на ищущий поддержку взгляд Гарри.
– А чем ты занимаешься ночью, раз спать тебе некогда? – поинтересовался Рон. Гермиона на секунду взглянула на него исподлобья, а затем снова вернулась к завтраку.
– Выполняю домашние задания, готовлюсь к экзаменам, просто читаю, – при этих словах парни переглянулись и скептически улыбнулись друг другу. – А ты думал?
– Почему этим нельзя заниматься днем или вечером? А ночью спать, к примеру.
– Я распоряжаюсь своим временем так, как захочу, Рональд Уизли. Не надо меня учить.
– Да я и не думал. Просто ты и с нами перестала время проводить. Нельзя же так погружаться в учебу.
– Почему же, о маэстро?
– Потому что… – и парень красноречиво покрутил пальцем у виска. Гарри энергично закивал в знак согласия, широко раскрыв глаза, чтобы не приходилось сомневаться в его солидарности со словами друга.
– Вы обижаетесь, что я провожу с вами меньше времени?
– Не меньше. Просто мало, – встрял, наконец, Гарри.
– Я очень сильно занята…
– Чем?
– Что за допрос?
– А почему ты не можешь рассказать друзьям о своих занятиях?
– Гарри…
– Ты кого-то себе нашла? – вдруг спросил Рон.
– Что?! – опешила девушка.
– А что тут такого? Это вполне нормально. Тебе же не пять лет.
– Рон.
– Так вот в чем причина?
– Рон!
– И кто он? Нам же интересно, – парень заговорщицки подмигнул подруге, отчего та покраснела.
– Мы ждем, – Гарри дружески пихнул девушку локтем в бок.
– Ничего я вам не скажу, – тоном, не терпящим возражений, ответила девушка.
– Не больно-то и хотелось, – обиженно пробурчал Рон. – Можешь не говорить, раз так не хочешь.
– Спасибо, Рон.
– Ну скажи!
– Ты же только что…
– Я думал, это пробудит в тебе совесть. Я ошибся, – насупившись, парень отвернулся от Гермионы. Та лишь слегка улыбнулась и беспечно пожала плечами.
Остаток завтрака друзья не сказали друг другу ни слова. Гарри равнодушно ковырялся в тарелке, Рон сосредоточенно пережевывал курицу и демонстративно не смотрел на Гермиону, девушка же чуточку отрешенно смотрела на отполированную поверхность стола, на автомате поглощая завтрак.
– Мне нужно в уборную, так что встретимся на занятиях, – девушка встала из-за стола. Гарри кивнул в знак того, что услышал, а Рон засопел еще сильнее. Гермиона улыбнулась.
– Не дуйся, Ронни. Придет время – я вам все расскажу, – она слегка потрепала рыжую макушку и ушла.
***
– У меня есть желание. Ты будешь девочкой.
Драко преспокойно сидел за столом в библиотеке и писал эссе по Зельям. Сначала он даже не понял, что обращаются к нему – настолько нелепо прозвучала эта фраза. Рука выводила на пергаменте слова, когда парень внезапно почувствовал, что что-то не так. Он потянулся за учебником и в это время заметил какой-то субъект напротив себя. Еле заметно дрогнули уголки тонких губ – он узнал в субъекте Грейнджер.
– Малфой, я к тебе обращаюсь, – в ее голосе слышались металлические нотки. – Мне нужна девочка.
Над пергаментом на короткое мгновение замерла рука с пером, с кончика которого сорвалась крошечная чернильная капелька, амебой расплывшаяся по слову «конструктивность». Слизеринец поставил перо в чернильницу и заклинанием стер кляксу. А затем с таким же невозмутимым видом продолжил работу.
Гермиона наблюдала за тем, как искусно ее игнорируют. В который раз она убедилась, что настолько пафосно и артистично это может сделать только Малфой. В общем-то она могла обойтись и без него. Возникли бы кое-какие накладки, но это не столь страшно. Можно было обойтись, но сейчас заставить выполнить Малфоя ее условие – дело принципа. Девушка с напускным равнодушием оглядела библиотеку, хоть сердце и постукивало быстрее обычного. Радуясь тому, что смогла поймать Малфоя в редко посещаемой секции, Гермиона вновь уставилась на платиновую макушку.
– Хочешь ты этого или нет, тебе придется сделать то, что я говорю. Мне нужна девочка, – упрямо повторила она. – Маленькая девочка, – спохватилась Грейнджер, перехватив уничтожающий взгляд исподлобья. Следующие несколько минут она наблюдала за тем, как его рука слово за словом аккуратно выводит строки. Спокойный голос заставил ее вздрогнуть от неожиданности:
– Не могу не спросить: зачем тебе маленькая девочка?
Девушка подняла глаза на слизеринца. Ей, скорее всего, показалось, но в этих словах послышался какой-то недвусмысленный намек. Однако нельзя быть ни в чем уверенной, разговаривая с Малфоем. Глаза Гермионы сузились, и она смерила парня негодующим взглядом.
– Не для того, о чем ты думаешь.
– А откуда ты знаешь, о чем я думаю? – с нехорошей ухмылкой спросил Малфой.
– В любом случае, это тебя не касается.
– Ошибаешься, Грейнджер. Меня это касается в самую первую очередь. Будучи маленькой девочкой, я вряд ли смогу защитить себя.
Гермиона насмешливо фыркнула.
– Не говори ерунды, Малфой. Кому ты сдался. Никто не собирается на тебя нападать.
– Наверное, тебя это слегка удивит, но я тебе не верю.
Девушка внезапно сделала страшные глаза. Ее рот приоткрылся от страха, и она трясущейся рукой показала куда-то чуть поверх головы парня. Тот резко оглянулся, но ничего, кроме стеллажа с книгами, не увидел. Повернувшись обратно, Малфой увидел, что Грейнджер что-то вычитывает в книге. Парень подозрительно посмотрел на девушку:
– Слабоумие перекинулось на тебя с Поттера? Или у нас в школе теперь двое ненормальных?
После этих слов гриффиндорка подняла голову от книги и, пожав плечами, ответила:
– Причем здесь Гарри? Просто твоя корона чуть не упала.
Черт возьми. 1:0, Грейнджер. Жалкая единица в твою пользу. Пока.
– Брось, Малфой. Никто не будет покушаться на твою честь, когда ты будешь девочкой, – девушка язвительно улыбнулась, списав его молчание на замешательство после ее выходки.
– Пересмотри свое желание, – сказал парень и вернулся к эссе.
– Мерлин, какой ты мнительный, Малфой! Не буду я ничего пересматривать. У меня была куча возможностей придумать для тебя что-то унизительное, но я выбрала то, что мне действительно нужно и что никак тебе не повредит.
– О, ты правда так думаешь? Пребывание в обличии маленькой девочки на мне определенно никак не отразится. Кстати, какой факультет?
– Пуффендуй.
– Вот теперь я даже не сомневаюсь в правильности твоих слов, – ангельским голосом закончил парень.
– Прекрати драматизировать. Как маленький.
– Не указывай.
– Ладно, – разозлившись, девушка вскочила с места, резко отодвинув от себя стол. Чернила выплеснулись на столешницу и книги, край стола чувствительно ударил Малфоя по ребрам. Тот, однако, продолжал смотреть на Гермиону, ожидая, что произойдет дальше. – Я придумаю что-нибудь другое. Например, публичное извинение перед Га…
– Кишка тонка, – прервал ее парень, насмешливо глядя в карие глаза.
– А ты не можешь признаться в собственной неправоте!
– А мне твои волосы не нравятся.
– Упырь!
– Где? – Малфой начал озираться по сторонам в поисках упыря.
– Ты будешь девочкой и точка.
– Феминистка.
– Шовинист!
– Ты всегда используешь слова, значения которых не знаешь?
– Я знаю значения слов, которые использую!
– Три ха-ха.
– Вот только это тебе и остается, говорить «ха-ха» вместо того, чтобы рассмеяться по-настоящему.
– Всеми руками-ногами за. Ты уйдешь когда-нибудь?
– И все-таки ты выполнишь свою часть уговора. У тебя нет выбора.
– Я уже говорил «три ха-ха»?
Девушка прикрыла глаза и устало опустилась обратно на скамью. Ей надоела эта перепалка. Надоело, что Малфой выводит ее из себя, что она ведет себя как ребенок. Что вспылила и чуть не опрокинула стол. Знает ведь, что Малфой невыносим и специально злит ее. И она не может противостоять этому. Каждый раз обещает себе, что больше не будет вестись на его провокации, и каждый раз с треском нарушает обещание. Также она прекрасно понимает, зачем он это делает. Она отказалась сказать ему, зачем ей нужна девочка, из-за чего он начал злить ее. Для нее было принципиально заставить его выполнить ее желание, для него – заставить ее расколоться и рассказать, что она задумала.
– Если я скажу, зачем мне весь этот спектакль с девочками из Пуффендуя, ты перестанешь вести себя так?
– Будут еще и другие девочки? Грейнджер, да ты полна сюрпризов…
– Малфой!
– Уговорила.
Гермиона очень тихо вздохнула. Нужно сказать правду так, чтобы Малфой не начал задавать ненужных вопросов.
– Мне нужно ненадолго отлучиться…в Хогсмид. Мальчики пойдут со мной, если не назвать весомую причину отпустить меня одну. Я сказала, что отправляюсь в деревушку со своей маленькой подопечной, которая попросила меня сопровождать ее. Естественно, девочке не хочется, чтобы с нами кто-то был, она очень стеснительная. Мой выбор пал на тебя.
– Я польщен. Вот только откажусь, пожалуй.
– Ты же прекрасно знаешь, что не можешь отказаться.
– Зато я могу заставить тебя изменить желание.
– Малфой! Ты обязан!
– С чего ты это взяла?
– А вот с того! – девушка схватила парня за руку и повернула ее запястьем вверх. Торжествующе улыбаясь, Гермиона взглянула на руку, но с удивлением обнаружила две волнистые линии вместо одной. Малфой резко выдернул свою руку и почти прошипел:
– Ты становишься слишком назойливой, Грейнджер.
– А ты времени зря не теряешь…
– Не твое дело, – парень уже вернул себе прежнее надменное и бесстрастное выражение лица. – И вообще, не верю, что у тебя есть Оборотное зелье.
– Его у меня нет, ты прав.
– Тогда как ты собралась делать из меня девочку?
Гермиона посмотрела слизеринцу в глаза, раздумывая, говорить или нет.
– Заклинание метаморфоза.
– Что? – парень даже оторвался от домашнего задания. Он внимательно вглядывался в покрасневшее лицо и пытался найти признаки того, что девушка так оригинально шутит. Но Грейнджер выглядела очень серьезной, только пунцовые щеки портили картину. – Ты, прежде чем предлагать это, подумала о последствиях? Честно говоря, я потрясен тем, что слышу подобное предложение от тебя.
– Можно подумать, я предлагаю что-то противозаконное, – вздернув нос, ответила девушка.
– Нет. Ты предлагаешь кое-что противоестественное.
– Почему такое предвзятое отношение к этому заклинанию? Оборотное зелье тоже изменяет внешность и ничего.
– Оборотное зелье не изменяет именно твою внешность. Оно как бы накладывает облик того, в кого ты превращаешься, поверх твоего. Выходит вроде реалистичной иллюзии. А заклинание метаморфоза – это своеобразная лепка другого образа из твоего собственного. Повторяю, это противоестественно.
– А как насчет Непростительных заклятий? Они не противоестественны? – передразнила Гермиона слизеринца, неприязненно глядя в серые глаза.
– На то они и Непростительные. Их использование незаконно.
– Заклинание изменения внешности разрешено, – уже спокойно сказала девушка, не увидев реакции на свой выпад.
– Официально. Но маги стараются прибегать к нему как можно реже.
– Почему?
Парень приподнял бровь, изображая легкое недоумение. Было странно даже не то, что Грейнджер задает вопрос, а то, что она задает вопрос ему. Но девушка словно и не заметила этой странности и просто ждала ответа.
– Потому что, работая с заклинанием, нужно быть предельно осторожным и сосредоточенным. Можно сказать, ювелирная работа. Одна маленькая оплошность и всё.
– Что – всё? – спросила Грейнджер, непроизвольно поежившись. Малфой скривил губы в ухмылке.
– Останешься с кривым носом или бородавкой на щеке на всю жизнь.
– Теперь понятно, чего ты страшишься, – усмехнулась девушка, пытаясь за усмешкой спрятать смущение от своего наивного до глупости вопроса.
– Не хочу до конца жизни быть девчонкой, уж уволь.
– Малфой, я отрабатываю все заклинания, можешь не сомневаться. Всё твое останется при тебе.
– Мне нужно время подумать, – уклончиво ответил парень.
– Отказ от выполнения условий магического договора чем грозит, ты знаешь?
– Получше некоторых. Но я все равно не дам тебе ответа сейчас.
«Упрямый осел».
– Хорошо. Но времени на положительный ответ у тебя только сутки.
– Отлично. Значит, на отрицательный больше.
– На отрицательный нет вообще, – уверенно сказала гриффиндорка.
– Почему бы тебе просто не попросить какую-нибудь малявку со своего факультета помочь в твоем скользком дельце? Уверен, тебе не откажут.
– Потому что маленькую девочку придется таскать с собой, а мне это совершенно ни к чему. А тебя и оставить можно, большой мальчик все же.
– Какая чудная метафора.
– Твои силы ведь никуда не денутся. Ты справишься, – Гермиона выбралась из-за стола с намерением уйти. – Я напишу.
– Буду ждать с нетерпением, – кисло ответил парень.
Кинув ему предупреждающий взгляд, Гермиона развернулась и ушла, радуясь, что Малфой не заметил ее заминки, когда она говорила, куда ей нужно отправиться, и не пристал с расспросами.
А Малфой заметил. Просто дал лохматой гриффиндорке маленькую фору. Ведь его счет давно перевалил за единицу.