Онкология - это болезнь тела. Но враг коварен. Он еще и душу норовит отнять. Об одном неожиданном аспекте болезни.
Пока нет свободной койки в отделении, где предстоит операция на щитовидной железе, меня временно помещают в высокодозникам. Это небольшой стационар, пациенты которого во время высоких доз химпрепаратов должны находиться под постоянным наблюдением медперсонала. А я-то, наивная, думала, что мне было тяжело на химиотерапии...
В трехместной палате кроме меня две пациентки, обеим глубоко за 50. Когда человек так болен, возраст определить трудно. Первое, что поражает, это доброжелательность обеих женщин. Поражает, потому что невооруженным глазом видно, что самочувствие у них неважнецкое. Обычно в таком состоянии человек зациклен только на себе, на собственных ощущениях.
К одной из женщин постоянно забегает кто-то из медперсонала. Вначале показалось - медсестры, причем, всякий раз разные. Потом узнала сестру-хозяйку, даму не самую приветливую, даже в некоторой степени скандальную. А тут щебечут, смеются над чем-то. А дольше всех засиделась буфетчица. Она принесла какую-то домашнюю (!) снедь, отвар, что-то протертое и заставила больную проглотить несколько ложечек.
Соседка, которой такое внимание, позже поясняет, что лечится в отделении уже больше двух лет. Не постоянно, конечно, тут находится, укладывают время от времени. Давно перезнакомилась со всем персоналом и даже подружилась. Бывают же такие люди!
Вторая тоже не новенькая. Говорит, что запомнила меня еще по поликлинике. Старается подбодрить. Когда узнают, что меня определили только на время, тоже не оставляют вниманием. Радуются даже, что химия не грозит, что операцию сделают в ближайшие дни и что стадия первая.
Ухожу в свое отделение не прощаясь. Соседки мои после капельниц в полубессознательном состоянии. Не хочу тревожить. С одной из них мы потом еще пару раз встречались, когда я приезжала сдавать анализы на гормоны и онкомаркеры. А другую я, пожалуй, вне палаты и не узнала бы.
Болезнь не красит. Но она четко проявляет все лучшее и все худшее в человеке. И, поверьте, позитивное мышление помогает в лечении не хуже строго научных методов. Проверено и доказано.
Когда в отзывах читаю, мол, все вы врете, у меня совсем не так, и химия тяжелее, и врачи сплошь все вымогатели, и вообще все только за деньги, а денег мало, понимаю, что человек живет только собой, для него существует только собственный мир, а все, что выбивается, или неправда, или корысть, или хрен знает, что там еще в его мозгу. Как будто все должны непременно испытывать ту же боль и те же жизненные тяготы.
Но я была свидетелем случая, которому до сих пор не найду объяснения. Это в продолжение все того же дня и последующих.
В отделении микрохирургии тоже трехместная палата. Занята одна койка. Пациентка заселилась только передо мной. Остальных выписали. Соседка доброжелательна и общительна. Рассказывает свою историю. Болел зуб. Неудачные манипуляции стоматолога привели к незаживающей язвочке, а потом к онкологии. Оперировали в Обнинске, в известнейшем специализированном и превосходно оснащенном центре. Операция, однако, прошла неудачно. Здесь взялись помочь. Очень тревожит, что какое-то время придется жить с дыркой, простите, трубкой в горле. Со временем, когда станет возможно, обещают сделать еще одну операцию, отверстие зашить. Надеется, что вернется нормальная речь и способность принимать обычную пищу. Альтернативы все равно нет. Тревожится за дочь. Той придется ездить из Обнинска. А ведь еще работа, муж, дети. Но больше ухаживать некому, а без посторонней помощи первое время не обойдешься. Женщина, что называется, приятная во всех отношениях. Состояние свое оценивает объективно, но оптимизма не теряет. Переживает, в основном, за ближних. Кто будет готовить обеды, провожать внуков в школу, водить их на занятия. Обычное беспокойство любящей матери и бабушки.
Третьей подселяют совсем юную, прехорошенькую, как фарфоровая японская куколка, девчушку. Ее сопровождает целый клан родственников - прилетели из Якутии. Девчушка замужем. Муж тоже ненатурально прехорошенький. После беседы с врачом у якутяночки жуткая истерика. Она кричит и мечется в кровати, муж уговаривает и плачет, родственники бестолково суетятся. Атмосфера не для слабонервных. Выхожу в коридор.
Одна из родственниц поясняет, больной сообщили об объеме операции и о том, что после нее придется жить с трахеостомой - трубкой в горле. Эта перспектива и вызвала такую реакцию.
Но ведь потом уберут, ей об этом сказали? Родственница смотрит на меня со смесью сомнения и сожаления: "Да кто ж скажет, что оно будет потом?" Боюсь поднять взгляд на соседку. Она присела тут же. Слушает. Задумалась.
Оперируют нас всех в один день. Родня якутяночки при ней, сменяясь, дежурит круглосуточно. Муж вообще не отходит, даром что палата женская. Та плачет, кажется, не переставая. А вот первую соседку я не узнаю. Поначалу думала, подменили человека. Эта, новая, хотя и не может говорить, капризная, придирчивая. В 6 утра к ней приходят медсестры, очищают трубку, кормят, снова очищают. Она тут же пишет мне записку с требованием звонить дочери, почему та не едет. Подсаживаюсь, напоминаю, что дочь уже звонила. Едет. Дорога неблизкая. Нет необходимости ее дергать. Нервничает. Сердится. Опять пишет. Настаивает, чтоб поторопила - никто к ней не подходил, трубку не чистили, до сих пор не кормили. И так каждое утро. Дочь вымотана, измучена. С мамой неизменно ласкова. Улучаю минутку и успокаиваю, как могу. Говорю, что медсестры заботятся. Врач вниманием не оставляет. Я тоже стараюсь помогать. Уговариваю не реагировать остро на жалобы больной.
Мама всегда была неизменно добра, ласкова и заботлива, и я буду выполнять любые ее капризы, чего бы это ни стоило, говорит молодая женщина.
Меня выписывают раньше, чем остальных, больше я с этими людьми не встречаюсь и не знаю, как у них все сложилось дальше. Что это было? Последствия наркоза? Самой операции? Какой-то гормональный сдвиг?
Дай Бог нам всем при любом течении болезни не стать еще большим испытанием для своих близких. Их и так угораздило любить нас.
Всем здоровья и добра.
Будем жить.