Но вернёмся к трём сидениям, тем, которые спиной к водителю. Я очень не люблю такое раздвоение движения, поэтому у дочери выбора не было.. А я села напротив, рядом с девушкой, задумчиво смотрящей в окно. Больше свободных мест не было, желающих выходить на остановках тоже не было, и машина быстро покатила по заснеженным улицам города.
Вскоре замелькали огни светофоров, заскрипели оживлённые трамваи, и пассажиры начали объявлять: «Остановите на остановке!» (А как ещё сказать? Сплошной повтор!) Зашли – вышли, и снова долгий путь по вечернему городу.
Теперь рядом с дочерью заняла место молодая женщина. Видно, у неё что-то случилось: слёзы стекают по проторенным дорожкам. Она монотонно смахивает их со щеки. И это движение служит сигналом: глаза снова переполняются жгучей влагой. Вот так становишься невольным свидетелем. Нет, не надо смотреть.
Перевожу взгляд на дочь.
Она смеётся! Вернее, из последних сил сдерживается и пристально смотрит на меня. Я ничего не понимаю. Всеми известными способами выразительного взгляда показываю, что так вести себя неприлично: посмотри на рядом сидящую женщину! Но дочь так пронзительно смотрит мне в глаза, так стремительно зажимает варежкой вырывающийся смех, что я теряю всякую возможность контролировать её поведение.
Множество вариантов выстроились в ряд: мы редко видимся так, чтобы просто посидеть, просто поговорить, всё куда-то надо, надо, надо…
Милая моя! Хорошая моя! И я тебя люблю! Вот видишь, даже женщина перестала плакать, наблюдая за нашими радостными лицами.
Дочь, почти всхлипывая от смеха, просит шофёра: «Остановите, пожалуйста, здесь!» Точно, нам уже выходить. Я в благостном умилении совсем забыла, куда и зачем мы едем. Водитель даже высунулся из своей кельи посмотреть: кто такой весёлый выходит?
Когда со скрипом отъехала плохо смазанная дверь, дочь почти вывалилась на снег и наконец-то дала волю скопившемуся смеху.
- Ирина, доченька, что с тобой? – с испугом спросила я.
- Мама, ты точно ничего не видела?
- Видела. Тебя.
- Нет, с кем ты сидела?
- С кем? Девушка у окна сидела.
У дочери опять начался приступ смеха. В моём голосе уже забродили возмутительные нотки:
- Да что случилось в конце концов?
- Я так рада, что мы все доехали! Я всю дорогу боялась, что ты увидишь, и тогда .., - опять противный смешок не дал договорить.
- Что тогда?!
- Сейчас расскажу, сейчас…На остановке, где многие выходили – заходили, девушка, которая сидела рядом с тобой, достала белую ....крысу!
- Что?!
- … и она бегала по рукаву пальто, а рядом была твоя рука, вы же рядом сидели!
Теперь уже я хотела упасть в снег, Сквозь застилающий сознание туман слышала голос дочери:
- Ты мне подавала глазами какие-то знаки, а я думала, что делать, если ты это создание заметишь. Я же знаю твою реакцию!
Не вырвавшийся из меня крик душил, но мы находились в центре людского потока, а всем не объяснишь, почему…
Почему я так боюсь этих созданий? Нет, слово «боюсь» здесь не подходит.
Я мгновенно попадаю в другое измерение: в моём оре и крике появляются какие-то особые противные звуки, которые оглушают всех. Одновременно с инопланетным визгом прыгаю во все стороны на расстояние, сопоставимое с какими-нибудь спортивными рекордами. Ни место, ни люди – ничего в этот момент не существует. Да…
То, что крыса сразу бы отдала концы – это неоспоримо. К сожалению, такие жертвы были. И есть свидетели столь неприглядного зрелища. Но тогда можно было куда-нибудь убежать. И не только мне. А здесь? Нет, нет, даже не хочу представлять.
- А почему ты всё время смеялась?
- Во-первых, если ты не видишь кр… Хорошо, это создание, то, оказывается, ты можешь нормально себя вести (не орать !). Во-вторых, от одной мысли, что вдруг она побежит по твоему рукаву и … - окончание фразы затерялось в надвигающемся смехе.
Эта история стала главным событием сегодняшнего вечера. Теперь веселились уже все, слушая эмоциональный рассказ дочери.
А я радовалась за тех пассажиров маршрутки, которые сегодня благополучно добрались до места. Особенно - за водителя. Хорошо, что он не услышал внезапную арию, в общем-то, нормального человека…
