Как то летом я поехала в центр Москвы, просто погулять. Вышла из метро, иду. Впереди меня бабулька, вся такая нарядная, в кружевах, в шляпке . Идет, на палочку опирается. В руке ридикюльчик, а ля пятидесятые. Не знаю, почему я на эту старушку загляделась. Выглядела она чистенько, но как будто застряла в прошлом веке. Чувствуется, модница была. И вот этот бабусек семенит впереди меня и вдруг вижу , как она остановилась и на бок заваливаться начала. Я к ней подскочила, удержала, чтоб она на асфальт не упала и к скамеечке отвела, в тенечек.
-Бабуля, давайте я Вам скорую вызову. Вы как себя чувствуете?
-Какая я тебе бабуля? Мы с тобой в родстве не состоим. А звать меня Генриетта Степановна.
Я так и обомлела. Сделай людям хорошее, протяни руку помощи, а тебя еще и оскорбят. Видимо,на лице у меня было написано явное возмущение, потому что Генриетта Степановна сказала: -Не сердитесь на меня, голубушка. Скорую не надо вызывать, я сейчас посижу чуть-чуть, отдышусь. Жарко, знаете ли.... А не составит Вам труда проводить меня до квартиры?
Так началась моя дружба с Генриеттой Степановной. В первый раз, когда я оказалась у нее дома, я была поражена, сколько интересных вещей и книг таила в себе эта квартира. Генриетте Степановне было 92 года, она была вдовой академика, сама из бывших дворян. Она рассказывала мне о своей жизни, а я слушала, открыв рот. Она была ровесницей революции, родителей ее расстреляли, а нянька ее выдала за свою дочь. Потом война, она жила в Ленинграде, пережила блокаду. Потом, в тридцать пять лет вышла замуж за известного профессора, но общих детей у них не было. Профессор был вдовец, воспитывал сына четырех лет. Генриетта заменила ему мать. Муж умер довольно молодым, не было и шестидесяти, сын эмигрировал в Америку. А Генриетта осталась одна. Сын писал редко, звонил и того реже . У него родились дети-мальчик и девочка, ее внуки. Внучка Сюзи приезжала в Москву, приходила к ней в гости, привезла заморских гостинцев, улыбалась белозубой улыбкой. Но она была чужая.
Видимо от одиночества, от тоски по обыкновенным человеческим отношениям, Генриетта Степановна ко мне очень привязалась. Да и я к ней. Мне нравилась эта старушка. Она была прекрасной рассказчицей, в ней была какая-то невероятная жажда жизни. А как она одевалась! В своих шляпках и перчатках она не выглядела смешной, она была полна достоинства.
Я покупала ей билеты в театр и сопровождала ее на премьеры, я ходила ей за продуктами и помогала по хозяйству. Я удивлялась сама себе. Я не была слишком жалостливой и никогда особо никому не помогала, даже кошек подъездных не кормила, а к ней я бежала по первому ее зову. Она мне не платила деньги. Она как-то предложила мне финансовое вознаграждение
( она не бедствовала, у нее была хорошая пенсия , да и капало ей что-то от переизданий трудов мужа-профессора), но я отказалась от денег. Я с ней просто дружила и мне это доставляло удовольствие. Так прошло два года. Ей через месяц должно было исполниться девяносто пять лет, но она по-прежнему была довольно бодрой.
-Ты представляешь, у меня давно уже умерли все подруги. Мой Николаша меня уже заждался на том свете. Я никогда не думала, что я столько проживу, моя дорогая. Вот телефон моего пасынка. Позвони ему, когда я предстану перед Богом, сообщи, а в последний путь меня проводишь ты. Ведь тебя это не затруднит?
-Генриетта Степановна, хватит собираться на тот свет, мы еще с Вами спляшем на вашем юбилее,-говорила я. Мне не нравились ее речи.
За три дня до юбилея Генриетта не взяла трубку, когда я ей позвонила. Я сразу все поняла и помчалась к ней домой. В квартире была тишина. Генриетта умерла тихо, во сне, никого не потревожив. Она и жила так же, стараясь никому не мешать и ни от кого не зависеть.
В последний путь ее провожала я и мой муж. Я позвонила ее пасынку, сообщила о ее смерти. Он сказал, что приедет и взял мой номер телефона.
Через месяц он приехал, я отдала ему ключи и письмо от Генриетты, проводила его на кладбище и показала могилу.
А еще через два дня он позвонил мне с угрозами . Генриетта Степановна оставила в письме ему копию завещания. Она завещала мне свою квартиру в центре Москвы, а вещи и права на публикации его отца завещала ему.
Если честно, я была в шоке. Мы с ней никогда не разговаривали ни о чем материальном, о ее завещании я не знала. И общалась я с ней вовсе не из-за квартиры или наследства.. Просто она мне нравилась. Ее пасынок подал на меня в суд, пытается оспорить завещание, выставляя свою мачеху недееспособной.
А я не собираюсь отказываться. Генриетта Степановна была счастлива в свои последние годы жизни. Я , совершенно посторонний человек, заменила ей и сына , и внуков. Если бы она была дорога им, они звонили бы ей гораздо чаще, или приезжали, или забрали бы к себе.
Надо любить и помнить о своих близких.... а то потом будет поздно.