– Кто-то из современных балетоведов считает, что Форсайт – прямой продолжатель Баланчина, кто-то с этим категорически не согласен. А как вы думаете?
– Многие вещи вообще придумал Баланчин. Он очень увлекался нововведениями и очень любил, когда корпус смещен с оси, это не Петипа, где все должно быть на оси очень четко. В «Рубинах» это очень точно видно. Его дань в третьем балете – в «Бриллиантах» – петербургскому балету, где все должно быть очень классически, вот там все оси, как было в балетах Петипа. А в «Рубинах» и «Изумрудах» очень много смещений. Вы можете увидеть: это его почерк, и в «Аполлоне», и в «Блудном сыне». Вот в этом, конечно, Форсайт – продолжатель. Он это еще более усугубил и заставил идти дальше. К тому же балеты Форсайта такие же бессюжетные, как балеты Баланчина – наверное, еще и в этом сходство.
Что касается балетоведов. Не все балетоведы когда-то учились балету. Многие балетоведы, даже которых я знаю, жили до определенного возраста в таких местах, где просто не было балетного театра. Когда ты в балетный театр попадаешь не в пять лет и не в три года, как я или как многие другие, а попадаешь уже будучи восемнадцатилетним или даже двадцатилетним, ты по-другому это воспринимаешь.
Часто не надо слушать современных балетоведов – иногда надо просто поинтересоваться их биографией, кем они были до этого. Конечно, лучше всегда слушать того человека, который из этой среды вышел, который хотя бы понимает структуру движений. Нельзя о чем-либо судить сразу. Да, мне нравится картина, я могу восхититься – боже, какая красивая светотень! Но я никогда в жизни вам не объясню, как она положена, я никакого отношения к этому не имею. Человек должен ставить изначально, еще в школе. Вот как Фокин – есть сотни описаний, что он еще в школе что-то ставил. То же самое было с Роланом Пети, то же самое было с Григоровичем. Он с юности ставил всякие номера, пробовал. Другое дело, что у всех жизнь складывается по-разному. Они приходят к постановке большого балета в разное время своей жизни.
Много лет назад вышла книжка Юлии Яковлевой о Мариинском театре. Я прочитал эту книгу, она мне ее прислала, я ей очень благодарен, это было интересно – но иногда я читал и думал: вот интересно, она рассуждает о Чабукиани и Улановой. Я этих людей знал. Мало того, я репетировал и с Вахтангом Михайловичем, очень немного, я был ребенком, и с Галиной Сергеевной. У меня есть хотя бы какие-то воспоминания, как эти люди шли по коридору, не говоря уже том, что я видел, как они работали. Я очень много видел, как Вахтанг Михайлович работал с Игорем Зеленским и Ирмой Ниорадзе, когда он на них восстанавливал «Лауренсию», потому что мы все в этом были заняты, я еще учился в тбилисском училище. У меня хоть такие есть воспоминания.
Читая главу об этих замечательных артистах у Яковлевой, я думал: «Но ведь она их даже никогда не видела!» Рядом не видела. Как можно судить вот так? При том что у нее очень конкретно написано. Нет, я не против, пусть люди пишут, это замечательно, но мне кажется, что это очень сложная профессия. Недаром же существует такая пословица: «Что написано пером, не вырубишь топором».