"Дядя Ваня", "Три сестры", "Вишнёвый сад" - особенно в третей из перечисленных пьес, усадьба уступает своё историческое место даче. Небольшому участку земли, где принято сажать картошку, баклажаны, помидоры, ставить капканы на вороватых мальчишек и т.д. Но если для Антона Чехова "время дач" - это холодный ветер неизбежных перемен к худшему, то для миллионов его потомков - практически доза обезболивающего морфия в гноящуюся конечность бытия (ууу, как мрачно). Поездка на дачу по выходным, рыбалка с отцом и его друзьями, посадка деревьев и овощей, покраска забора и рубка сухостоя - именно это главные составляющие отличного деревенского отдыха, и именно этого у меня никогда не было.
Дача появилась у нас внезапно, практически по прихоти главного "прихотца" семьи - отца (какой глупый каламбур), который давно мечтал узаконить свою власть тирана хоть на каком-то клочке земли. И к счастью для него на этом плодородном клочке земли, окружённом болотами, тайгой, дремучими соседями и железной дорогой, стоял ещё и добротный дом. Дача лишилась своего законного имени "дача" ещё в первый год и стала остроумно называться "фазендой", "ранчо" или "деревенькой". Любить "ранчо", восторгаться "ранчо" и рассказывать всем о "ранчо" было тремя неписаными законами, которые в отличие от правил "Бойцовского клуба" не нарушались никогда. Даже в школьном сочинении за третий класс на тему "Моё любимое место на земле" я описал "ранчо", как Эдем для современного человека, упомянул огород и "сад камней" - овраг недалеко в тайге, куда скатывались камни с соседней сопки. Отец часто зловеще приговаривал: "В саду камней ещё никого не нашли", имея в виду потерянный ранее фотоаппарат, но на гостей это производило должное впечатление, и в "сад камней" они никогда более не ходили.
"В саду камней ещё никого не нашли"
Будучи нетребовательным и одиноким ребёнком, я наслаждался уединением, которое "ранчо" могло предоставить любому, кто не боялся углубиться в тайгу хотя бы метров на сто. Об этом уединении знали и городские наркоманы, которые тайком разбили плантации конопли прямо на нашей сопке. Бывшие хозяева дома - пара престарелых шахтёров (мужчина и женщина), особо не вникали в дела "ботаников", как наркоманы себя называли, и те сделали из сопки природный бонг.
Но отец и его компания живо пресекли деятельность наркокартеля, "уничтожив" посевы и изгнав таёжных наркобаронов навсегда. Именно тогда "ранчо" начало терять свой лоск и уют: кусты вырубались, тропинки обретали каменный скелет, туалет приблизился с расстояния в 500 метров до 30, а фундамент старой бани, которая весело сгорела, пока там спал мой старший брат (спасся), стал основой для будущей беседки. Если "беседка" - это производное от слова "беседа", то нашу следовало бы назвать "тостка", т.к. тосты там не замолкали.
Обаяние природы и дух её непостижимой свободы постепенно сменился на рутинное обслуживание очередных гостей, которые так и норовили приехать "подышать свежим воздухом", хотя жили мы совсем не в Пекине или Норильске, и свежего воздуха у нас было в стратегических масштабах. Будучи самым младшим, я совмещал в себе навыки камердинера, носильщика, официанта, гувернёра, банкира (когда товарищи отца играли в "очко" до поножовщины, и им был нужен "незаинтересованный" банкир), бутлеггера и "младенца, устами которого всегда глаголит истина". К концу 11 класса я мог бы вполне стать администратором казино, или большого ресторана. В общем, "деревенька" была таковой только географически, а фактически - ПГТ (притон городского типа). И единственной пользой для меня - ребёнка, а затем подростка было изучение многочисленных психических расстройств, фобий и комплексов наших гостей, которые научили меня уже по тому, как взрослый человек со мной здоровается, определять изменяет ли ему жена с одним из его дружков, или нет. Меня ценили за этот дар не меньше, чем за дар держать язык за зубами.
"Обаяние природы и дух её непостижимой свободы постепенно сменился на рутинное обслуживание очередных гостей..."
Мысленно погружаясь в то время, я осознаю, что нынешняя уравновешенная и добропорядочная жизнь не стоит и минуты, которую я проводил там, в плане адреналина, нескончаемым потоком капавшим в мою кровь. Представьте, что в 13 лет Вы прячете на чердаке молодую подругу "дяди Игоря", к которому с неожиданной проверкой приехала жена. И чтобы довести ситуацию до абсурда, шепотом рассказываете этой девушке, что "на чердаке у нас уже три таких, как она, лежат и ждут своего часа".
И если девушка, которой едва исполнилось двадцать, не начинает плакать, медленно крадётесь к ней с целью запугать до смерти. Обычно такое заканчивалось тем, что жена увозила разоблачённого мужа, и девушку провожали на электричку, где она уже не могла сдерживать слёзы, а я хохотал, создавая атмосферу трэш-фильма. Или вообразите, что в 15 лет охотитесь за бывшим охранником Геной, который ради бутыля самогона сдал все Ваши вёдра, тазы, вилки и т.д . Ваша цель либо ударить его битой по ногам, чтобы старшие прибежали и скрутили его, или же загнать ошалевшего от погони Геннадия в лесок, где его уже поджидают "инквизиторы". Геннадий неизбежно будет схвачен и ни за какие коврижки не будет прощён.
Прошло уже много лет с того момента, когда я был в последний раз на "ранчо", повзрослев, я дал зарок туда не возвращаться. И теперь, когда мои наивные городские товарищи рассказывают о своих "выкрутасах" в ночных клубах, о том, что "они зажгли", я вспоминаю "ранчо", его обитателей и героев. И мне не без основания кажется, что даже охота за Геннадием или нераскрытый мною случай "козлиной шурпы" и многие другие отвратительные истории - это колыбельная в сравнении с тем, что творят коренные жители глухих деревень в этот самый час.
Вывод один: не очаровывайтесь природой, уважайте её, берегите её, иначе она может проснуться… в Вас!