Знакомо каждому: по городу бродит эпидемия гриппа. У малышки в группе едва набирается 8 — 10 детей на день. Она грустила: лучшая подружка Полинка болела, «запасные» подружки приятельским рангом поменьше тоже болели — играть было не с кем.
Как-то раз вечером мама пришла забирать малышку из сада, а та — весёлая.
- Ты уже не грустишь? - спросила мама.
- Неа! - скакала егоза к шкафчику с одеждой.
- А что ж ты делала, что тебе так весело?
- А мы сегодня женились, - потянула малышка колготки из шкафчика, а они зацепились за крючок. Мама поправила.
- Вот как, - сказала мама, - и с кем же вы женились?
- С Эдмоном. Это сначала. А потом с Игорьком и Максимом.
- Ничего себе, - мама поставила рассказчице сапожки под ножки, а сандалии спрятала в шкаф, - С тремя жениться? Вроде, один нужен.
Малышка прекратила одеваться, так и застыла с недотянутым вторым чулком:
- Это почему?
- Как почему? - дальше мама сама уже одевала малышку, потому что процесс затягивался, - У тебя же один папа. Вот мы с папой поженились…
-Да нет! - успокоилась дочка, - Папа — это совсем другое! Папа тут ни при чём. Что я, с одним мальчиком буду только дружить? Подружек-то у меня много.
- Так то дружить, а то жениться.
Они уже шли к воротам.
- До свиданья! - закричала малышка на охранника изо всех сил.
- До свидания! - тихо сказала мама.
- Пока, Снегурочка, - сказал охранник малышке в белой шубке.
- И как же вы женились? - уже за воротами мама вернулась к теме, понимая, что дети вкладывали в «женитьбу» какой-то свой смысл.
Подпрыгивая на ходу и тем дёргая мамину руку, за которую держалась, малышка разошлась в своём рассказе:
- Сначала Эдмон дал мне поиграть полицейской машиной с сиреной. Потом мы играли с ним в кубики с буквами, фруктами и овощами. Потом мы пошли на прогулку, и Игорёк был драконом и бегал за мной. Он кричал: «Га-а!», - а я визжала и от него пряталась. А потом было скучно, потому что прогулка закончилась и мы пришли в группу обедать. Я сидела рядом с Максимом, и мы вместе поклялись не есть суп, а есть только картошку с котлетой. Потом все вообще спали в кроватях — ничего не происходило. Я только в туалет сходила один раз… А Зарик три раза ходил! Алёна Юрьевна ему говорит: «Что случилось, у тебя живот болит?» А Зарик ей говорит: «Нет». А Алёна Юрьевна говорит Зарику: «А ты, мой друг, случайно, не специально ходишь в туалет, чтобы не спать?» А вот я, мама, специально не хожу в туалет. Я сплю.
- Ты молодец.
- А вечером я не проснулась. Меня будили, потому что надо было есть уже вареники. А ещё мы красили, чуть не забыла! Я, и Эдмон, и Игорёк, и Максим — мы красили большого-большого Детпула, на большом листе. Только карандашами! Краски нам не дают, а то мы измажемся. Краски нам на рисовании дают. Но это когда нас учитель рисования забирает. Но она не всех забирает. Только меня, Катю, Зарика и Мишу…
- Ты не устала говорить? - спросила мама.
- А что? - прервалась малышка, задрав свою улыбку к маминому лицу. Мама тоже улыбалась. Она сказала:
- Ничего. Просто я жду, когда у тебя заболит язычок.
Малышка ещё не понимала юмор, но уже хорошо его чувствовала по тону взрослых.
- Не заболит, - сказала она, опять улыбнулась, но к рассказу не вернулась. Зато запела, всё также подпрыгивая по дороге и тем дёргая мамину руку.
Как многие дети, малышка рассказывала всё и сразу одним непрерывном потоком, не столько связывая эпизоды в один рассказ, сколько нанизывая их последовательно друг за дружкой, как на нитку бусинки. С лёгкостью уходя от существа вопроса, или вообще перескакивая с темы на тему. Но мама поняла, что «женилась» малышка сегодня также, как обычно дружила с подружками — дети просто-напросто играли. Однако и в четыре года они чувствовали, что дружить с мальчиками и дружить с девочками — это ни одно и то же. Где-то примерно в этом месте и появилось загадочное слово «жениться».
