Время от времени в сети Интернет и прессе России, Украины и других стран появляется негативная информация о шахтёрах Донбасса, плохих условиях труда, авариях на шахтах, растущем недовольстве горняков, забастовках и протестах. Пишут и о незаконной угледобыче в Донбассе.
Весь этот шум напоминает один старый еврейский анекдот.
— Правда ли, что профессор Рабинович выиграл машину в лотерею?
— Чистая правда. Но это был не профессор Рабинович, а сантехник Петров. И не машину, а три рубля. И не в лотерею, а в карты. И не выиграл, а проиграл.
Другими словами, такие факты присутствуют, но нуждаются в ряде поправок. Постараемся развеять или подтвердить все эти слухи, а помогут в этом сами жители Донбасса. Ведь кто, как не они, лучше всех разбирается в данном вопросе.
Что такое Донбасс?
Наверное, для большинства сегодня первой ассоциацией к слову «Донбасс» является слово «война». Это регион, который ушёл из-под контроля украинских властей и где шестой год идут военные действия. В целом это определение правильное, но не совсем точное.
Прежде всего, Донбасс — это область залегания угля. Для обывателя, не слишком погруженного в тему, Донбасс — это две непризнанные народные республики, Донецкая и Луганская, которые возникли на территории Донецкой и Луганской областей Украины. Как это произошло — тема для отдельного разговора.
На самом деле две эти области не целиком стали республиками. Значительная часть их территории до сих пор находится под контролем киевских властей. И там, кстати, тоже добывают уголь.
А ещё есть несколько действующих угольных шахт в Днепропетровской области, часть которой также входит в Донецкий бассейн. Даже российские шахты в Ростовской области относятся к Донецкому угольному бассейну, хотя обычно эти районы к Донбассу относить не принято.
«Незаконный» уголь «незаконного» Донбасса
Что касается законности добычи и поставки угля, то тут всё ещё сложнее. Чтобы рассуждать о законности, следует сначала определиться, какими законами руководствоваться. Если взять за основу украинское правовое поле, то практически всё, что происходит в ДНР и ЛНР, является незаконным. В Украине не признают, что большинство шахт республик национализировано и принадлежит государству.
Сейчас, например, на территории ДНР действует шесть крупных угольных предприятий (шахт и объединений), пять из которых являются государственными.
Все они, если опираться на законы Украины, ведут незаконную деятельность. А вывоз их продукции за пределы республик — чистый криминал. Ведь продаётся якобы украинская собственность, да ещё и вывозится с территории страны без контроля украинской таможни.
А с прибыли от продажи угля Украина не получает никаких отчислений в бюджет.
Но следует понимать, что на этих территориях уже шестой год самостоятельно существуют новые государства, со своими законами и правилами. И предприятия, работающие в ДНР и ЛНР, руководствуются законами этих государств, а не Украины. То, что они почти никем формально не признаны, не означает, что их не существует. Ведь ни в одном из существующих определений государства не говорится о том, что они должны быть признаны соседними странами. Зато в этих определениях приводятся признаки, которым ДНР и ЛНР в полной мере соответствуют.
Чтобы лучше понимать этот момент, возьмём для примера российский Крым. Там тоже практически любая хозяйственная деятельность по законам Украины является незаконной, но это не делает его жителей «злодеями». Есть законы Российской Федерации, которыми руководствуются крымчане, и этого вполне достаточно.
А что касается донецкого угля, то ни законы России, ни законы стран Евросоюза не препятствуют поступлению этого угля на их территорию.
Конечно, вряд ли для кого-то является секретом, что, несмотря на украинские законы, донецкий и луганский уголь различными путями попадает на Украину и используется местными электростанциями. А что поделаешь, ведь примерно 90% украинских ТЭС рассчитаны на работу именно с донбасскими сортами углей.
Копанки: «ты помнишь, как всё начиналось»
Добыча полезных ископаемых в целом и угля в частности ведётся двумя основными способами — открытым и закрытым. В Донбассе используют именно второй способ. Это происходит по двум причинам.
Во-первых, этот регион отличается очень высокой плотностью населения, одной из самых высоких на территории бывшего СССР. А во-вторых, зачастую угольные пласты залегают на большой глубине.
Но с тех пор как здесь обнаружили уголь, тут существуют альтернативные способы угледобычи. Собственно, местные жители в некоторых районах могли накопать угля для собственных нужд даже у себя в огородах. Но более серьёзно стали подходить к этому вопросу после распада СССР в 1990-е годы.
Этим занялись криминальные и полукриминальные структуры, которые организовывали угледобычу в заброшенных выработках или через вентиляционные стволы законсервированных шахт. Но, наверное, самым распространённым способом стало создание так называемых копанок.
Копанка чаще всего представляет собой выработку, идущую прямо с поверхности под небольшим углом, не превышающим 20 градусов. С её помощью разрабатывают угольные пласты, находящиеся на небольшой глубине, не более 50 метров.
Высота выработки обычно составляла около одного метра. Подача воздуха шла от компрессора для питания отбойных молотков. Продукцию поднимали с помощью ручных или механических лебёдок.
Нельзя сравнивать эти полукустарные сооружения с шахтами, глубина которых в Донбассе может превышать и 1000 метров. Собственно, и объёмы добычи на копанках и шахтах абсолютно несопоставимы.
На копанках добывались жалкие крохи по сравнению с легальной угледобычей. Но для их владельцев это был серьёзный источник дохода, впрочем, как и для местных властных структур, «крышующих» этот бизнес и закрывающих на него глаза.
Трудились там горняки, по разным причинам лишившиеся работы. На копанках также подрабатывали во время отпусков те, кто трудился на легальных шахтах. На некоторых из них бригады формировались заново из желающих поработать чуть ли не каждый день, то есть приёма и увольнения как такового не существовало.
Добытый в копанках уголь смешивался с шахтным и таким образом легализовался.
Разумеется, случались здесь и аварии, в том числе и с летальным исходом. Основными причинами были обрушения горной массы, взрывы метана, пожары, а также гибель людей из-за нехватки воздуха. Известно немало случаев, когда эти происшествия владельцы бизнеса пытались скрыть.
Копанки сегодня и завтра
Основная часть копанок раньше располагалась на территории, которая сейчас не находится под украинской юрисдикцией. Видимо, понимая, что население независимых республик, испытывая материальные трудности, всё равно будет заниматься незаконной угледобычей, власти решили её легализовать.
Теперь эта деятельность законная и налогооблагаемая. Копанки превратились в малые угольные предприятия, чья деятельность подчинена определённым правилам и нормам.
Их дислокацию не скрывают, она известна всем, в том числе и горноспасательным подразделениям, которые вызывают в экстренных случаях.
Конечно, на этих предприятиях тоже случаются аварии. Например, летом 2019 года в Шахтёрском районе из-за аварии в такой выработке погибли два человека. Но так как теперь наличие копанок не скрывают, то устранением аварий и спасением людей занимаются здесь точно так же, как и на больших шахтах.
Справедливости ради стоит заметить, что этот бизнес в ДНР и ЛНР постепенно сворачивается. Трудно сказать, из-за чего, но факт остаётся фактом. Если в 2000-х, проезжая по трассе Макеевка — Енакиево, я наблюдал эти разработки из окна автобуса, то сейчас всё это происходит в гораздо более скромных масштабах.
Осенью 2019 года, приехав в посёлок Коммунар между Макеевкой и Енакиево, я попросил у местных жителей показать мне дорогу к таким разработкам.
Мне ответили, что здесь уже и следов их не осталось, и посоветовали проехать в соседний населённый пункт Нижняя Крынка, где неподалёку от шахты «Ясиновка-Глубокая», принадлежащей ГП «Макеевуголь», сохранились следы «раскопок».
Возле самой шахты заметно, что здесь раньше вели работы, но там уже давно ничего серьёзного не происходит. Не исключаю, что кто-нибудь из местных приходит сюда с ведром набрать уголька для своего печного отопления, но не более того. Близко подходить к этим старым выработкам я не стал, опасаясь провалиться.
Что касается той части Донбасса, которая осталась под контролем Киева, то там, как и раньше, незаконные угольные разработки так и остались незаконными.
Несмотря на это, такая угледобыча переживает в этой части Донбасса небывалый размах, причём даже в тех районах, где до 2014 года никаких копанок не существовало.
Например, на окраине Лисичанска, подконтрольного Киеву, в районе желатинового завода не стали мелочиться, а подогнали экскаваторы и другую технику, вырыли большой карьер и стали добывать уголь открытым способом.
Причём делали это настолько открыто, что за работами могли наблюдать пассажиры проезжающих мимо маршруток. Об этом узнали журналисты украинского телеканала «Громадське». Кроме того, об этом карьере появился материал на «Радио Свобода». Как известно, оба этих издания нельзя заподозрить во взглядах, оппозиционных действующей украинской власти.
После очередной публикации работы прекращали, а технику и уголь конфисковали. Спустя некоторое время арестованную технику возвращали на объект и приступали к работе, а вместо угля-конфиската волшебным образом появлялась грунтовая масса. Затем следовала новая публикация, и процесс повторялся.
Получается, что в ДНР и ЛНР ранее незаконная угледобыча, несмотря на её легализацию, постепенно сворачивается, а на украинской территории, наоборот, несмотря на запрет, достигла своего расцвета.
Не исключено, что это связано с дефицитом энергетических углей на Украине и некоторыми проблемами со сбытом угля в республиках.
Таким образом, можно сделать вывод, что если речь идёт об угледобыче в серьёзных промышленных объёмах на территории ЛНР и ДНР, то она ведётся только на действующих шахтах. А как это происходит, расскажут сами жители Донбасса.
ГП «Макеевуголь»: «Мы город держим на своих плечах»
Под 350-тысячным городом Макеевкой расположены шахты, относящиеся к госпредприятию «Макеевуголь». Поэтому смысл слогана предприятия «Мы город держим на своих плечах» лишён какого-либо пафоса и отражает реальное положение вещей. Нам удалось побеседовать с одной из сотрудниц шахтоуправления «Макеевуголь», которая любезно согласилась рассказать о жизни и работе шахтёров.
«Добывающая промышленность» (ДП): Что для вас означает слово «Донбасс»?
Сотрудница предприятия (СП): Донбасс — это наш дом, наша Родина. Здесь мы родились, здесь родились наши дети. В Донбассе мы живём и работаем. Бывает тяжело, но надо как-то справляться с проблемами, выживать.
ДП: Какими успехами может похвастаться предприятие, объёмы добычи растут или падают?
СП: Предприятие функционирует, у людей есть работа. Это главное. Несмотря на трудности, объёмы добычи не только не падают, но и растут. В этом году объединение вышло на миллион тонн на два месяца раньше, чем в прошлом году.
ДП: Что вы можете рассказать об условиях труда на шахтах? Произошли ли какие-то изменения в лучшую или худшую сторону после смены власти в 2014 году?
СП: Каких-то кардинальных изменений из-за того, что всё пообрезали, нет (имеются в виду экономические связи с Украиной, — прим. ред.). Всё как было, так и осталось.
ДП: Часто ли случаются аварии?
СП: Как тут сказать? Это шахты, здесь всякое может произойти. Сегодня нет аварий, а что будет завтра — никто не знает. Дай бог, чтобы их не было.
ДП: Как администрация поддерживает работников, получивших производственную травму или профессиональное заболевание?
СП: Если шахтёр пострадал на производстве, получил травму, он имеет право на те же выплаты и компенсации, как и раньше, при Украине. Конечно, нужно соблюдать меры предосторожности и технику безопасности, чтобы таких случаев не было. А профзаболеваний, увы, избежать невозможно. Если человек проработал под землёй не один десяток лет, ему наверняка грозят и силикоз лёгких, вызванный угольной пылью, и бурситы. Разумеется, он будет получать соответствующие регрессные выплаты.
ДП: Были ли здесь забастовки после 2014 года?
СП: Таких случаев не было.
ДП: Сколько людей работает на объединении?
СП: Около восьми тысяч, если не ошибаюсь. Объединение состоит из шести угледобывающих шахт. Кроме того, туда входят несколько обособленных подразделений и технических единиц.
ДП: Работают ли на предприятии учпункты, где готовят специалистов шахтёрских профессий?
СП: У нас есть не только учпункты, но и Учебно-курсовой центр.
ДП: Какие проблемы испытывает предприятие?
СП: Дефицит леса.
ДП: Лес из России?
СП: Да. С лесом проблемы. Но пока никто не останавливается.
ДП: Раньше всё было завязано на Украине. Лес из западной части страны, металл из Запорожья, Кривого Рога.
СП: Представьте себе, нарушены все связи, приходится искать новые. Естественно, в такой ситуации будут какие-то загвоздки. Я не скажу, что это проблемы, но приходится находить другие контакты, других поставщиков. Тот же лес, металл найти, доставить. Ведь раньше это было рядом. Но пока ещё никто не остановился.
Добыча идёт ежесуточно, ведь шахты должны работать. Вы сами понимаете, Донбасс — это угледобывающий регион. Мы живём на шахтах. Нам нужно работать. Не будем работать — ничего здесь не будет. Значит, нужно искать новые пути, новых поставщиков, новые рынки сбыта.
ДП: О каких успехах можете рассказать?
СП: У нас лавы открываются ежегодно по плану. В декабре, например, открыли новую лаву на шахте «Ясиновская-Глубокая», также открывали лавы на «Иловайской», шахте им. Кирова. Вот, три лавы в этом году.
ДП: Значит, развитие идёт?
СП: Конечно, мы каждый раз подготавливаем лавы. Одну вырабатываем — следующую готовим. И так на всех наших шахтах.
Всё так поэтапно и идёт. Ничего не закрываем. Перспективы есть, шахтёры трудятся. Хотелось бы, конечно, чтобы зарплаты были побольше. С российскими зарплатами сравнивать вообще смысла нет. Там другие заработки, другие расходы, другая жизнь. У нас хоть коммуналка невысокая. Правда, уже начинает расти. В общем, везде хорошо, где нас нет. И Украине туго без нашего уголька.
ДП: Ещё как! Вот Авдеевский коксохимзавод — крупнейший в Европе — работает на нашем угле, донецком, а его нет.
СП: Ну, да. Вот и заказывают его то в Африке, то в Америке. Так он не особо и подходит для украинских станций, ведь они изначально были рассчитаны на донбасский уголь.
В общем, всем хорошо.
ДП: В Донецке на шахте имени Засядько был в профкоме. Там говорили, что выделяют путёвки на море — и в Седово (Седово — единственный морской курорт в ДНР, — прим. ред.), и в Россию.
СП: Профком — молодцы. Если что случается — всегда помогут, поддержат, по возможности выделят средства. Как и раньше. И путёвки у нас тоже есть. В Седово льготные путёвки профсоюз выделяет. Люди берут их с удовольствием, едут отдыхать. В составе нашего предприятия есть ещё детский лагерь «Орлёнок». Находится он в Амвросиевском районе, неподалёку от села Благодатного. Лагерь уже два года функционирует. С 2014 года из-за военных действий он не работал. Сейчас его восстановили и в прошлом году открыли.
Полностью отремонтировали всё, завезли новые кровати, матрасы.
Единственно, не удалось восстановить сгоревшее административное здание. Например, мой ребёнок два года ездит туда отдыхать, очень нравится. А больше и нет возможности никуда поехать. Там нет ни моря, ничего такого. Есть ставочек, где можно купаться. Его облагородили, вычистили, песочек насыпали, грибочки поставили. Для детей — просто замечательно.
В этом году заключили договоры на детский отдых и с другими, сторонними предприятиями, не относящимися к ГП «Макеевуголь». Стоимость путёвки вообще, я считаю, смешная. За 3 тысячи рублей ребёнок может отдохнуть 18 дней.
ДП: А что ещё есть на базе «Макеевугля» для детей шахтёров? Может, какие-нибудь детсады, кружки?
СП: На базе «Макеевугля» такого нет, но от каждой шахты есть ДК.
Там работают самые разнообразные кружки. Я, например, живу в отдалённом посёлке за пределами Макеевки. Там есть Дворец культуры. Вот у меня сыновья туда ходят, на «Военное многоборье».
Пока всё функционирует. Стараются люди, организуют, привлекают тренеров, чтобы всё это не умирало. Понимаете, посёлки удалённые, всё далеко — и Макеевка, и Донецк. И если там ничего не будет функционировать — это же вообще труба! Поэтому нельзя забрасывать. ДК держится, функционирует, даёт возможность развиваться и малышам, и детям постарше. И такое везде есть, в каждом из посёлков. Про город я даже не говорю. Здесь, конечно, возможностей больше.
Но не каждый может отвозить ребёнка в Макеевку на какие-то занятия. А так — нет проблем, пришёл и занимайся.
Разговор с председателем профкома шахты имени А. Ф. Засядько
Со мной согласился также встретиться и побеседовать Виктор Владимирович Катаргин (ВК), председатель профкома донецкой шахты имени А. Ф. Засядько.
ДП: Виктор Владимирович, по дороге к вам я обратил внимание на большой магазин «Шахтёр» от вашей шахты.
ВК: Да, когда-то целая сеть была таких магазинов, теперь ни одного не осталось. Там раньше продукты продавали, многие из которых были собственного производства.
ДП: Я о другом. Заметил, что в здание, а находится оно возле самой шахты, серьёзный «прилёт» был, сильно повреждения заметны. Наверное, и шахту тоже обстреливали?
ВК: И по шахте били в 2014 году. И по стволам попадало. Когда нарушалась подача электроэнергии, люди пешком выходили из шахты. И прилёты, и обстрелы случались.
ДП: Работу останавливали?
ВК: Нет. Людей выводили, конечно. Останавливать нельзя было. Воду откачивали, ведь откачка воды — это самое главное. Вода и вентиляция. Постоянное проветривание должно быть, чтобы метан не скапливался. А людей вытаскивали лебёдками.
ДП: Скажите, вот сейчас на шахте объёмы добычи выросли, упали или на прежнем уровне остались?
ВК: Если раньше у нас было пять лав, то сейчас работает одна. Такого никогда не было.
ДП: Новые не открывали?
ВК: Открывали, конечно. Лава год-два действует, потом открываем новую. Да и людей раньше на шахте работало 12 тысяч, а сейчас 2800.
12 тысяч всех — подземных и поверхностных. Только подземных было 4 тысячи, а сейчас — тысяча. А лава одна сейчас работает, вторую заканчиваем.
ДП: Новые сотрудники на работу устраиваются?
ВК: Конечно, приходят и новички. Вон, сколько шахт вокруг закрылось. В Донецке было раньше 17 шахт, а сейчас действующих осталось четыре: Засядько, Челюскинцев, Скочинского и Калинина.
ДП: Калинина ещё работает?
ВК: Работает, но уже на ладан дышит.
ДП: Условия работы как были до войны, так и остались? Или нет?
К примеру, сотрудник учится в вузе или техникуме. Он на сессию идёт…
ВК: Учебный отпуск у него, оплачиваемый.
ДП: То есть все льготы остались?
ВК: Все льготы остались. Больничные, отпуска, учебные отпуска, командировки — всё это оплачивается, как и положено.
ДП: А детсады есть на балансе для детей шахтёров?
ВК: Было три садика, теперь ни одного.
ДП: Почему?
ВК: Они стоят. Когда здесь стало небезопасно, родители перестали водить сюда детей. Садики возле шахты, недалеко. Здесь, в Киевском районе, очень много разрушений. Многие жители уехали. Тут две школы… Такие попадания были по ним, всё повыбивало. Не знаю, удастся ли восстановить. Только из-за этого детсады и не работают.
ДП: А по зарплатам как здесь сейчас?
ВК: На шахте Засядько более-менее. Но в целом это раньше шахтёрский труд уважали. Шахтёр — это звучало гордо. А сейчас уже не звучит.
ДП: Ну, например, проходчики, ГРОЗы, крепильщики — вот эти профессии в среднем примерно сколько сейчас получают?
ВК: Как тут сказать. ГРОЗ 5-го разряда или крепильщик 3-го — большая разница. Если «потолок» брать, то примерно 25 000 рублей.
У кого-то меньше. Уборщица 7 000 рублей получает. Когда-то получали больше. По тысяче долларов в месяц у шахтёров выходило.
ДП: Были здесь забастовки, протесты какие-нибудь после 2014 года?
ВК: Нет, забастовок не было. Всегда все вопросы поднимали на собраниях, старались решать.
ДП: В общем, всегда приходили к какому-то решению. Спросил, так как слышал, что делается на другой стороне, украинской. В Лисичанске, в Селидово, в других местах. И к работе шахтёры приступать отказываются, и голодовки устраивают, и дороги блокируют.
ВК: Да, ситуация в угольной отрасли везде сложная. Уголь нужен, а цены на него несопоставимые.
В России — одни, на Украине — другие. У нас совсем за бесценок. Если бы был нормальный рынок сбыта, мы жили бы просто шикарно. А всё ведь рядом. Мариуполь с его металлургическими комбинатами — сто километров. Авдеевка с её коксохимзаводом — вон она, в 10 километрах. И не дотянуться — уже заграница.
ДП: Зарплаты не задерживают здесь?
ВК: Нет, зарплаты выплачивают вовремя. Они здесь делятся на две половины. Одна выплачивается с 15-го по 18-е число, вторая — с 25-го по 30-е.
ДП: Учпункт есть на шахте?
ВВ: Учпункт у нас есть. Правда, особо и учиться некому. В училище, например, набирали группу, семь человек пришло, а надо минимум 15.
ДП: Молодёжь не рвётся в шахту?
ВК: Молодёжь старается уехать. Кто в Россию, кто в дальнее зарубежье.
ДП: А что хорошего можете рассказать? Какие позитивные моменты?
ВК: Позитив — зарплату платят. Понятно, что она не очень большая, не как в Воркуте или Кемерово, но всё же. А так — работаем, отдыхаем по высшему разряду. У нас хороший спортзал — люди ходят заниматься. Вот, первенство по футболу закончилось вчера. На следующей неделе — шахматный чемпионат.
Для пинг-понга столы есть.
Кто любит театр — для тех драмтеатр, оперный театр, ТЮЗ. Это всё бесплатно. Профсоюз закупает билеты, заключает договоры с театрами, цирком. С бассейном заключили договор. Мы не можем оплатить, к примеру, сразу две тысячи билетов. А так — в том месяце для одних берём, в следующем — для других. Мы распределяем по участкам, а они уже — между собой. Участковый комитет записывает — кто ходил, кто не ходил.
Летом с 2015 по 2017 год не отдыхали, пансионатов не было.
А в 2018 и 2019 годах люди в Седово и в Краснодарский край ездили на отдых. В Россию возили в Лермонтово и Дивноморск. В Дивноморске больше понравилось, дешевле людям обошлось. Если в Лермонтово платили 50 на 50, то за путёвки в Дивноморск — желающие только 10% оплачивали. Детей в пионерлагерь в Благодатное отправляли. В пансионаты на Чёрное и Азовское море людей возит наш автобус на 52 места.
ДП: Кстати, продолжаете людей на работу возить своими автобусами со всего Донецка, из Макеевки?
ВК: Конечно. Раньше даже возили из Димитрово, Селидово, Новогродовки. Люди за полтора часа могли из самых отдалённых районов области добраться. И сейчас у нас — Горловка, Макеевка. И по всему Донецку — Текстильщик, Трудовские, Петровка, Абакумова, Будёновка, Заперевальная. В Макеевке — Гвардейка, Зелёный.
Автопарк у нас большой, не на каждой автобазе такой есть.
А на Новый год организуем представления для детей, договариваемся с театром, приглашаем артистов. Дед Мороз, Снегурочка, подарки — всё было. У нас актовый зал есть большой, где проводим мероприятия. Женщин поздравляли 8 Марта. Отмечали 60-летний юбилей обогатительной фабрики, людям грамоты, премии вручали в торжественной обстановке.
Все вопросы стараемся решать усилиями профсоюзного комитета и администрации шахты в положительную сторону. Бывает тяжеловато со снабжением — спецодежда, сапоги. Всем необходимым обеспечиваем, но сроки-то подходят. Как только возможность появляется, сразу стараемся закупить спецодежду, выдать людям.
ДП: В целом люди довольны?
ВК: Так не бывает, чтобы все были довольны. Если всё хорошо, то хочется, чтобы стало ещё лучше. Всегда стараемся найти выход из любой ситуации, решить проблему. Понятно, что тяжело. И недовольные, конечно, есть. Они всегда были, есть и будут. И в советское время они были, и в украинское, и при ДНР.
Но в основном все относятся с пониманием. Если бы ещё покупатели за отгруженную продукцию вовремя платили, было бы совсем хорошо. А то у нас утром стулья, а вечером деньги.
ДП: Понятно. Отгрузили, а потом ещё ждать, пока заплатят.
ВК: Да, приходится. Всё поменялось — рынок сбыта, поставщики. Тяжеловато, сложно, но справляемся. Многое из России получаем.
ДП: Далековато.
ВК: Металл, к примеру, сегодня нужен, а придёт он через месяц-два.
Вот и обращаемся друг к другу — то в Макеевку, то ещё куда-нибудь.
ДП: Угольные предприятия Донбасса помогают друг другу?
ВК: Конечно, ведь в одиночку всегда тяжело, а вместе как-то справляемся. Конечно, не всё хорошо, но стараемся, работаем, ведь больше некому.
Перед встречей с Виктором Владимировичем у меня был заготовлен вопрос об авариях на шахте, но задать его у меня просто язык не повернулся.
Я прекрасно знал, куда пришёл, ведь шахта Засядько — это не просто одна из донецких шахт. И дело даже не в том, что это одно из крупнейших угледобывающих предприятий Донбасса. Это одна из самых опасных шахт не только на территории бывшего СССР, но и в мире.
И это без учёта того, что предприятие находится всего в нескольких километрах от украинской территории, то есть совершенно не застраховано от возможного обстрела.
Здесь существует повышенная опасность самовозгорания пластов, взрыва угольной пыли и внезапных выделений метана. Поэтому задавать такой вопрос человеку, значительная часть жизни которого связана с этой шахтой и горняками, я счёл бестактным.
Конечно, жизнь и работа шахтёров нелёгкая и опасная. Но это особенные люди. И что бы ни происходило в этом многострадальном регионе, он выдержит и возродится, ведь здесь живут и работают эти с виду неброские люди с крепким внутренним стержнем.
Слава шахтёрам Донбасса!
Текст: Сергей Кузмицкий