Шел 2015 год. Рано утром я почувствовал острую боль в нижней части спины. Хреново просыпаться порой от таких ощущений. Я понял, что есть проблемы с почками. Такое ни с чем не перепутаешь. Естественно поехал в приемный покой, откуда меня заложили в местный стационар. Рядом в палате со мной был мужик лет 50, мочившийся в банку через трубку, тянущуюся с мочевого пузыря.
Врач, который меня осматривал, простучал мне сзади в области почек. Резкий приступ боли заставил меня заорать матом. Врач был хорошим знакомым моих родителей и ответил:
- еще раз заматеришься, язык иглами проколю…
Естественно, все было сказано в шутку. Я прилег. Меня отпустило. Разговорился с мужчиной, соседом по палате. Я уже не помню, как его зовут. Выяснилось, что он был водителем, его реальные проблемы начались после воспаления мочевого пузыря. Получил болячку в результате переохлаждения на работе. Мне поставили в первый день капельницу. В сущности я не вдавался в подробности, что мне прописывали. Просто брал очередной листок, мне по рецепту давали систему, бутылки с натрий хлоридом, и еще какие порошковые лекарства, как бонус, Нитроксолин. В день мне рекомендовали выпивать два литра очищенной воды и много ходить. Я это и делал, так как в обшарпанных стенах больницы не было желания долго лежать.
Я ходил туда-сюда по коридору. К слову, он такой же был убитый как и палата, где я лежал. Стационар был битком набит разными людьми. В отличие от областных больниц, по диагнозам тут выделяли не отделения, а палаты. Моя палата была рассчитана на больных с урологическими проблемами, рядом лежали все перебинтованные. В общем, в этом отделении смешались, условно говоря, «люди-кони». Мимо меня пронеслась молодая девушка лет 17-18. Я бы не назвал ее красивой. Самая обычная внешность. Среди других ее выделяла уж больно простая одежда и золотистые волосы. Выделял также возраст. В основном тут были люди от 45 и старше, больше всего было людей пенсионного и предпенсионного возраста. Порой мне казалось, что попал в дом престарелых. Естественным было желание побыстрее свалить отсюда.
Я перезвонил знакомой, с которой довольно тесно общались.
- Настя привет, как дела?
- Нормально.
- Я в больнице лежу.
- Что случилось?
- попал с камнями в почках, вот и выхаживаю метры, чтобы эта дрянь вышла….
Дальше разговор затянулся на полчаса. Я услышал все, что угодно от Насти. Про покойного отца, у которого была похожая проблема и он выводил камни с помощью пива и горячей ванны и прочую бурду. Дальше услышал местные сплетни про то, как отжарили местную подругу в кустах, как один чувак который жарил эту подругу поимел еще 3-4 местных шалав. Когда ее наконец спросил, не хочет ли она меня проведать в больнице, Настя ответила, что сильно занята, сидит с ребенком и выйти никак не сможет. Я попрощался.
Зашел в палату. Собирался было передремнуть.
- Извините, а у вас есть зарядка от телефона? – в дверном проеме стояла та же девчонка с золотистыми волосами.
- да есть, я правда не знаю, подойдет ли…
Она попробовала.
- Да подходит.
- А меня Оля зовут.
- Вадим.
- Очень приятно, я на том крыле, в первой палате, справа.
Через время я зашел за зарядкой от телефона. Она там находилась одна. Там и зацепились слово за слово. Выяснилось, что она из Большой Знаменки Камянко-Днепровского района. Это находилось в нашей области. Со слов Оли, она поехала с парнем зарабатывать в Кирилловку (местный курорт на Азовском море). Работали на базе. Она заболела там. Подхватила воспаление. Оказалась здесь. Парень там продолжал работать. Мать осталась в родном селе, у них там вроде был сезон клубники, занималась продажей. Просить торговлю и забрать дочь не могла. Девчонка осталась одна, без поддержки. Но она не унывала. Постоянно разговаривала, время от времени улыбалась. Ей не было еще и 18 лет.
Я вспомнил себя 17-летнего. Я, конечно, жил в то время отдельно от родителей, и вообще находился далеко. Разумеется, попадал в ситуации, когда не было денег даже на еду и бывали дни, когда перебивался, чем мог. Иногда сутками ничего не ел. Лучшим способом протянуть 2-3 дня без еды – сладкий чай. Если и его нет, то дела хреновые. Вечером мне мать передала еду.
В больнице, конечно, кормили, но назвать те помои едой язык не поворачивался. Часто дворовых собак лучше кормят, чем была еда там. Суп - мутная жижа хлорированного вкуса с парой картофелин, пшеничная или кукурузная каша политая безвкусным непонятно чем. Подлива эта не впечатляла. Было чувство, что в ведре воды раздавили пару тройку томатов, потом полили этим кашу. Я не сидел, но полагаю, хуже могли кормить только на зоне.
Мать мне принесла вечером поесть. Она поинтересовалась моим самочувствием, мы поговорили. Она ушла. Я отправился в палату, где была Ольга.
- Оля, мне мать принесла ужин. В общем, еды много. Ты будешь?
В ее глазах увидел удивление и благодарность.
- Да, если можно.
Я принес ей. Она поела. Она была голодной. После больничной похлебки любая домашняя еда казалась изысканным французским кушаньем. Я понимал, что на самом деле человеку для счастья много не нужно.
Поскольку в больнице это был единственный собеседник примерно моего возраста, я часто заходил к ней разговаривал. Разумеется, делился с ней, чем мог. Для меня она была просто человеком, который попал в беду, брошенный ребенок, к которой не приехала даже собственная мать.
За разговорами о музыке, интересах, путешествиях, я начал понимать, что она проявляет ко мне симпатию. На самом деле я меньше всего этого хотел. Потому что после выписки все должны были разъехаться по своим населенным пунктам.
Я поймал себя на мысли, ей всего 17, мне 26 лет. В этом возрасте девчонки еще рисуют себе принцев на белых лошадях. Отца у нее не было, был какой-то мужик, живший с ее матерью. Не всегда она могла эту поддержку получить от матери. Я же сам того не понимая, взвалил на себя сильно много ответственности. Мне вспомнилась фраза: «Мы в ответе за тех, кого приручили…».
Последний вечер, я просидел в ее палате до глубокого вечера. Как обычно, говорили обо всем. Я ей травил истории, анекдоты, переходил на музыку. Даже скинул песню «Through the glass» в исполнении Кори Тейлора. При прокрутке пропел начало этой песни ей. Она мне взамен романтику пиано Игоря Крутого.
- Оля, ну я пойду.
- Не уходи.
- Уже позднее время, тем более тут не разрешают подолгу находиться в чужой палате.
- я боюсь что меня бабайка заберет. – улыбнувшись, ответила она.
- Ну ты же уже взрослая, чтобы в бабаек верить.
через время зашла дежурная медсестра.
- Молодые люди, почти полночь.
-ладно, Оль, спокойной ночи.
Она отпустила мою руку.
- Ты завтра утром придешь?
- Да.
Она улыбнулась в ответ.
Она попрощалась, крепко обняла меня. Моя мать ее проводила на маршрутку. Больше я ее никогда не видел. Я выписался с больницы через пару дней. Мне повезло, пришлось пережить еще один приступ колик, но все благополучно вышло песком.
Она перезвонила мне вечером, в день расставания. Добралась домой, поблагодарила меня за все. Дальше начались звонки. Ежедневные сообщения Вконтакте. Игнорирование с моей стороны. Обиды с ее стороны. В одном из последних телефонных разговоров она меня спрашивала, почему не звоню ей, не всегда отвечаю на сообщения. Я отвечал, что у нас большие расстояния, о том, что она найдет себе еще парня, и прочую бредовую туфту, которую можно было сказать в ответ. Я искренне желал, чтобы она забыла меня. Пытался дать ей понять, что был всего на всего случайным человеком в ее жизни, который просто помог ей в сложный момент.
Прошло примерно 3 месяца с нашей последней встречи. Было 17 сентября. Как обычно, утром я получил от нее в личном сообщении открытку «Хорошего денечка». Я был слишком занят своими делами и не особо обратил внимания на то, что сообщения от нее внезапно прекратились.
… Я случайно узнал, из криминальных хроник, что ее тем же вечером 17 сентября изнасиловали и убили. Я перезвонил по ее номеру телефона. Ответила ее мать.
-Что случилось?
Олю убили… - я услышал сдавленный голос.
Человек который ее убил, ранее судимый человек, с которым она познакомилась на сайте знакомств. Ему было 23 года. Его быстро нашли. Через 2-3 суток он уже находился в следственном изоляторе.
Спустя 4,5 года я начал понимать, почему она пошла на встречу к тому самому незнакомцу на встречу. Ей не хватало мужской, даже в какой-то степени отцовской поддержки. Она ждала что ее кто-то обнимет, защитит. Все что ей было нужно – это банальная сильная поддержка. Поиск этой поддержки, мужской опоры в каждом мужчине, ее и погубил. На тот момент ей едва исполнилось 18…