Они разводились поздней осенью. Именно таким, как ноябрь был их развод: порывистый, колкий, серый, промозглый. Ноябрь - тонкая граница между осенью и зимой. Утром - мороз, днём - косой дождь. Граница между серыми буднями и чистым листом. Борьба двух жизней.
Дима и Нина прожили двадцать лет. Двадцать лет - вечность.
Знакомство на трамвайной остановке было полной банальщиной. Никакой тебе романтики, никаких страстей, никаких кочек и обрывов. Одна прямая линия все двадцать лет, скучней не придумаешь.
Спустя четыре года после банального знакомства родилась Тоська - абсолютно небанальная девчонка. Дерзкая, шустрая, острая на язык, болтушка и вертихвостка.
Они разводились.
Тоська металась между отцом и матерью взывая обоих к разуму:
-Как так? Зачем вы это делаете? Вам же не по двадцать лет, пора бы уже начинать думать головой!
Мать сидела на краю дивана и тихо плакала. За последний месяц из стройной высокой женщины она превратилась в сгорбленную старуху с серой кожей и мутными глазами. Из неё выходила жизнь. С каждым днём выключался очередной рубильник в её душе. Слёзы текли непроизвольно, она даже и не пыталась их вытирать - гиблое дело.
Дима брезгливо смотрел на жену, потом отводил взгляд и ухмылялся куда-то в сторону.
Театр абсурда, - думал он. Она всегда любила играть на публику и даже сейчас, когда и зрителей то особо нет, не упустила момент включить жертву. Бежать отсюда. Быстро, не оглядываясь, выбросив прошлое из головы. К чёрту всё, к чёрту всех!
Он достаточно делал для них все эти годы, а сейчас надоело. Выдохся.
Они разводились.
Тоська знала, что этому есть причина, есть уже год и зовут её Ольга.
Она её ненавидела. Ненавидела всей душой. Всей душой - значит, желать смерти. Тоська желала. Ей плевать на чужую тётку, пусть сдохнет.
Да, так иногда бывает, ненавидишь совершенно незнакомого человека только потому, что он есть. А она была эта Ольга, и есть, и будет, и отец скоро уйдёт к ней. Уйдёт из банальной жизни с матерью в неизвестную жизнь с Ольгой.
Кто бы мог в это поверить год назад. Так не бывает. Это сон. Страшный, липкий, пугающий, нависающий сверху и давящий тяжелым грузом на хрупкую Тоськину фигурку.
Это пройдёт, обязательно пройдёт, по-другому просто и быть не может. Она проснётся, а отец привычно собирается на работу: ищет очки, жуёт бутерброд, небрежно лохматит Тоськину чёлку, целует в щёку мать и торопясь выходит из подъезда.
И он вышел. И по походке Тоська поняла, что это не сон, он ушёл на яву, он ушёл навсегда.
Продолжение