Я долго думал над тем шансом, о котором говорит профессор. Наверное, он разрабатывает секретный препарат от какой-то ужасной заразы. Я горжусь тем, что мне выпала честь стать испытателем этого препарата.
Хотя после моих испытаний, особенно после неудачных, я стал намного хуже себя чувствовать. Если так пойдёт и дальше, то скоро я буду выглядеть хуже профессора. Но я стараюсь отгонять от себя эти мысли. Ведь я делаю очень важное дело – спасаю человечество. Прожил этот день – и ладно. Я всё равно уже не молод.
Через неделю в лаборатории начался переполох. Все бегали, приезжала машина с мигалками, откуда выходили другие люди в белых халатах. После них приехали люди в синей форме, похожие на тех, которые приезжали, когда умерла моя хозяйка. Неужели кто-то умер?
Двое мужчин несли на носилках тело, накрытое простынёй. Я не мог уловить запах, потому что вокруг несло всевозможными медикаментами. Вышли грустные ассистенты. Один, самый преданный помощник профессора, рыдал.
Сквозь слёзы он ронял фразы о том, что профессор посвятил всю свою жизнь делу спасения человечества от разных недугов. Что он даже не женился и не завёл детей, хотя признавался, что не может с уверенностью сказать есть у него дети или нет. Что он умер, так и не успев закончить своё дело. И что им теперь придётся завершить то, что не завершил он.
Та грусть, которая нахлынула на меня, была, пожалуй, сильнее, чем от потери хозяйки. Я успел привязаться к профессору. А что будет с лабораторией, с вольерами – животных просто расформируют?
Хотя меня больше волновал совершенно другой вопрос. Большая часть животных уже обновилась с тех пор, как я здесь поселился. Из знакомых мне остался один Шприц, среди сучек – Капельница, и ещё парочка знакомых обезьян.
Больше всего я страдал от того, что, возможно, никогда больше не смогу вернуться в тот волшебный лес к волчице и никогда не узнаю того, что она должна мне сообщить?