Старинные усадьбы, падающая башня, место рождения легендарной иконописи, родина первого уральского металла… Небольшому уральскому городку Невьянску, основанному Никитой и Акинфием Демидовыми по специальному указу Петра I, есть чем гордиться!
Текст и фото: Максим Гусев
Здесь чеканили монеты, которые было трудно отличить от государственных. Беглые старообрядцы основывали монастыри и скиты, хитрые и умные Демидовы наживали здесь свои богатства, а в начале ХХ века город захлестнула золотая лихорадка...
Невьянск, расположившийся всего-то в часе езды от Екатеринбурга, это город загадок и тайн, из-за которых в последние годы сюда массово едут туристы.
В Невьянске я бывал много раз. Хорошо помню, каким он был пятнадцать лет назад: заштатным городком, где, кроме наклонной башни, и посмотреть-то было нечего. И как же преобразился он за эти годы! И таинственность свою приумножил. Поэтому я вернулся сюда разобраться, что здесь быль, а что – небыль. Помочь мне взялась экскурсовод Невьянского государственного историко-архитектурного музея Вера Лисицына.
«ВРЕМЯ, ДЕМИДЫЧ, ЯКО СМЕРТЬ»
История Невьянской слободы берет свое начало еще в 1619 году, когда по рекомендации «вождя сибирской дороги» Артемия Бабинова эти земли стали заселяться людьми, которые за это на пять лет освобождались от всех податей. Были это «гулящие люди» – в основном освободившиеся вольные крестьяне и беглые бурлаки. Они-то и стали первыми жителями слободы со своей таможенной заставой, которая вскоре начала выполнять важную функцию – через нее следовали обозы с товарами в сторону Бабиновской дороги. Средства, выручаемые таможней, шли на обустройство слободы.
Первые разговоры о производстве железа пошли задолго до Демидовых. Еще в середине XVII века известный на Урале искатель руды Дмитрий Тумашов начал исследовать пойму реки близ Невьянска. И как чувствовал, что ему повезет! В 1669 году он отыскал здесь некий камень под названием «наждак», а также железную руду. По его настоянию на правом берегу Невьи было поставлено небольшое железоделательное производство, которое через несколько лет было признано нерентабельным и закрыто.
И лишь через пару десятков лет на месте, где ныне стоит памятник Петру I и Никите Демидову, по указу императора в мае 1701 года был основан чугуноплавильный и железоделательный завод. Для производства перегородили речку Невью, которую сегодня называют Нейвой, чтобы ее воды приводили в движение механизмы. Плотину построили из лиственницы, которая до наших дней осталась нетронутой – это дерево, как известно, становится тем прочнее, чем дольше находится в воде.
– По меткому выражению Жуковского, Невьянский завод является дедушкой уральских производств, – говорит Вера Геннадьевна и объясняет, что именно отсюда пошло и само слово «завод», то есть предприятие, находящееся за водой. – Железо, которое изготовили в Невьянске для пробы еще до начала массового производства, оказалось лучше шведского. Узнав об этом, Петр приказал строить большой завод с домнами и кузницей. И 15 декабря 1701 года закипела работа. Однако казенным государственным он пробыл немногим более двух месяцев. Специальным указом в марте 1702 года государь передал его тульскому мастеру-оружейнику Никите Демидовичу Антюфееву, который вошел в историю под фамилией Демидов – царь часто звал Никиту то «Демид», то «Демидыч», поэтому со временем фамилию вообще перестали упоминать…
Как отмечает экскурсовод, завод был удачно продан за 11 887 рублей и 95 с половиной копеек; для сравнения достаточно сказать, что 8 копеек стоил тогда пуд хлеба. Правда, таких денег у Демидова не было, но он обязался выплатить их за пять лет.
Завод вставал на ноги, а Петр то и дело приговаривал: «Время, Демидыч, яко смерть, поспешай с артиллерией». И Демидыч поспешал, сумев выплатить долг пушками и ядрами за три года.
И хотя большинство историков сегодня единодушно поют дифирамбы Никите Демидову, Вера Лисицына считает, что гораздо больше для Невьянска, а в дальнейшем и для всего Урала сделал его сын Акинфий. 24-летним он приехал сюда и именно при нем завод на Невье вошел в силу – уж чего-чего, а литейное дело Акинфий знал в совершенстве! И вскоре по рекам Чусовой, Каме и Волге пошли демидовские караваны с пушками и боеприпасами.
ЗАГАДОЧНАЯ БАШНЯ
Железо – железом, но главным «магнитом» для туристов в Невьянске остается знаменитая наклонная башня. Строилась она и как сторожевая, и как тюремная. А еще была в ней лаборатория – «пробирный горн Демидова». И даже жилые палаты.
Историки давно спорят, наклонная эта башня или падающая. Четверик-основание уходит в одну сторону, а восьмигранники, стремящиеся вверх – в другую поглядывают. «Ось саблевидная и тем говорит, что прямой никогда не была», – уверяет Вера Лисицына, а на провокационный вопрос, не проделки ли это рабочих, которые по какой-то причине могли быть в обиде на своего хозяина и за это построили кривую башню, отвечает так:
– Фактов у нас нет, документов о строительстве башни не сохранилось, есть только легенды и современные исследования, которые говорят, что после закладки тяжелого фундамента под действием грунтовых вод он лег неровно. После четверика строители, скорее всего, подождали, пока грунты успокоятся, и стали строить дальше, постепенно выправляя наклон.
По всему телу башни видны черные точки – это демидовские стяжки с петлями. Благодаря им башня простояла почти триста лет. Но если еще в 80-х годах прошлого века ее наклон составлял 1 метр 80 сантиметров, то сегодня она отклонилась от центра оси на 2 метра 20 сантиметров.
– Она продолжает наклоняться и этим удивляет мир, – отмечает Вера Геннадьевна и уверяет: парадокс ситуации в том, что, хотя башня и наклоняется, флаг наверху, как и три века назад, идеально крутится и безошибочно показывает направление ветра. – Если бы наша замечательная башенка начала медленно падать, то металлический флаг, скорее всего, давно рухнул бы.
Сегодня на ее вершине находится не подлинный флаг, который весил 25 килограммов и сейчас хранится в музее, а титановый 15-килограммовый аналог. Он держится на чугунном стержне трехвековой давности, который скорее сломается, чем погнется. Значит ли это, что башня такой и была задумана при строительстве, а центр у нее идеально ровный? Ведь на флаге – гордость и честь Демидовых: их дворянский герб. Вряд ли заводчики стали бы рисковать своим статусом, пожалованным им Петром I за то, что уральское оружие помогло России выиграть Северную войну, и размещать герб на падающей башне...
В пользу того, что строительство велось без нарушений и отклонений от чертежей, говорит легенда о том, что в возведении башни участвовали староверы. Подтверждал это и уральский писатель Дмитрий Мамин-Сибиряк, который писал, что все заводское дело на Урале поставлено раскольничьими руками. Потому что кержак – он всегда трезвый, всегда на работе и отвечает за дело рук своих. Кстати, не исключают историки и того, что Демидовы и сами были старообрядцами.
– Есть данные, что Демидовы тайно кержачили и окружение у них чуть ли не все было старообрядческим, – продолжает свой рассказ хранитель здешних тайн, легенд и преданий. – Староверы шли к ним в уверенности, что их здесь прикроют. И хозяева их прятали, а те воздавали им должное – работали на совесть!
Наравне с ними движущей силой на заводе становились беглые крестьяне и даже каторжане. Демидовы не возражали против их труда, гарантируя укрывательство от власти – и добивались тем самым беспрекословного подчинения и преданности.
Кстати, сегодня в мире насчитывается 350 «родственниц» Невьянской башни – падающих, наклонных и просто похожих на нее. О некоторых из них повествует экспозиция, размещенная на пятом этаже башни. А на шестом – легендарные часы, которые стоили почти столько же, сколько и сама башня. Фактически это обычные ходики, правда, огромного размера. Работают они и сегодня. Ежедневно на башню поднимается часовщик, чтобы завести часы, которые каждые три часа играют мелодии, а в остальное время бьют...
САМАЯ ГЛАВНАЯ ЛЕГЕНДА
Многие десятилетия ходили слухи, которые сегодня тиражируются все активнее: будто где-то в подвалах башни был у Демидовых свой монетный двор. В музее рассказывают, что, когда услышали об этом в столице, тотчас отправили на Урал ревизора. И Демидов, прикрывая свое преступление перед царской казной, совершает еще более тяжкое – перед народом: приказывает открыть шлюзы плотины, чтобы вода хлынула в подземелье и затопила всех работников и монетное производство. Правда, никаких подвалов ученые под башней пока так и не нашли.
А Вера Лисицына рассказывает другую легенду. О том, как Демидов будто бы играл в карты с самой императрицей и тут же платил ей за проигрыш новенькими серебряными рублевиками. Царица возьми да и спроси:
– Ты, Демидыч, чьими деньгами заплатил – моими или своими?
– Матушка государыня, а мы все твои – и работа наша тоже твоя, да что говорить – мы все под тобой ходим, – не полез за словом в карман заводчик.
Императрице ответ понравился, и сказала она свите: «Вы посмотрите, как отвечать-то надобно». А приближенные сделали свои выводы и вскоре стали на Невьянский завод письма слать: «Демидов, пришли-ка ты мне своих рублей, уж очень я обеднел»…
Если поверить в легенду о чеканке, то монеты действительно были серебряными, ведь на Алтае у Демидовых были свои полиметаллические рудники – в той породе находили одновременно и медь, и золото, и серебро. В Невьянский завод Акинфий вез черновую медь, чтобы в башенной лаборатории отделять друг от друга эти драгметаллы. Но чеканили ли монеты? И не для этого ли была предусмотрена целая «научная» комната? В 60-е годы ХХ века от пруда в сторону башни была обнаружена лиственничная труба, которая негласно подтверждала легенду.
ОТ РАСЦВЕТА К ЗАКАТУ
После смерти Акинфия Никитича хозяином Невьянского железоделательного и ряда других уральских заводов стал его сын Прокофий. Именно в годы его владения предприятием интерес к заводам Демидовых проявил уроженец Тверской губернии заводчик Савва Собакин, позже сменивший фамилию и ставший Яковлевым. Младший Демидов сравнительно легко согласился на выгодную сделку, и промышленники заключили между собой соглашение: «Лета 1769 генваря в двадесятый день дворянин и Сибирских железных заводов содержатель Прокофий, Акинфиев сын, Демидов продал он, Прокофий, коллежскому асессору и Сибирских же железных заводов содержателю, Савве Яковлеву сыну и наследникам его... в Верхотурском уезде железо-вододействуемые доменные и молотовые заводы, а именно: Невьянский, Быньговский, Шуралинский, Верхне-Тагильский и Шайтанский с принадлежащими по всем вышеописанным заводам, фабриками и со всяким заводским и прочим строением и с инструментом, с рудниками, лесами и угодьями... И за те все вышеописанные заводы, и со всеми к ним принадлежностями, взял я, Прокофей, у него, Саввы, денег восемсот тысяч рублей».
При новом хозяине, а позже и при его сыне Петре развитие производства продолжилось. Главная заводская домна в эти годы ежесуточно плавила по 2 тысячи пудов руды, из которой выходило до тысячи пудов чугуна. К концу века из 19 заводских цехов 15 уже были каменными.
В новом столетии наследники Петра Саввича объединили несколько уральских производств в Невьянское горнозаводское имение, управлять которым стали из Санкт-Петербурга. Поэтому Невьянску суждено было стать… столицей горного округа, которой подчинялись соседний Быньговский и Петрокаменский заводы. А во второй половине XIX века Невьянский завод прирос труболитейной и механической фабриками.
Однако к тому времени запасы руд на ближайших территориях оказались истощены, поэтому в октябре 1904 года заводские домны были погашены. А в начале XX века на Невьянском заводе появляются артиллерийское и цементное производства, предприятие стало фактически механическим и машиностроительным.
ЗОЛОТАЯ ЛИХОРАДКА
Но основным богатством края суждено было стать золоту. Говорят, тайно его обнаружили еще в XVIII веке, а законно добывать стали с 1819 года, так как незадолго до этого вышел царский указ: «Мой золото каждый, уплати только налоги». И вскоре солнечный металл в Невьянске «нашли» официально, хотя до того местные рудознатцы уверяли царских проверяющих: «Нету золота, руда оболгала».
– Мыли здесь золото все кому не лень – и кустарно, и артелями, – рассказывает экскурсовод в одной из комнат в основании башни. – По реке Нейве с 1902 года ходили драги, но золотая лихорадка охватила город еще в XIX веке – тогда заводское производство пришлось даже останавливать, так как все жители ушли на реку мыть золото.
Старались уходить семьями, большей частью артелями, создаваемыми из родственников. Были случаи, когда бедная семья очень быстро «поднималась» на золоте и… тут же разорялась. Священник Михаил Христолюбов, служивший в храме соседнего с Невьянском села Быньги, писал в объяснение тому: «Тут неумеренность… жить одним днем – вот характерная черта здешнего народа».
Были, конечно, и те, кто сумел с умом распорядиться найденным – много таких людей было среди купцов. Один из них – старообрядец Гаврила Ермолаевич Подвинцев. У него было аж 15 приисков. Хорошим доходом он и распоряжался разумно: свой двухэтажный дом отдал под часовню, а еще был благотворителем и единственным золотопромышленником, у которого на каждом прииске был свой лекарь. Так он заботился о рабочих, чьими трудами дорожил.
…Мы прогуливаемся по центру Невьянска, где можно увидеть двухэтажные купеческие особняки. В основном старообрядческие. Здесь старообрядцы чувствовали себя спокойно не только в начале ХХ века, когда Николай II издал указ о веротерпимости. Еще до своего «золотого века» они жили в центре, не прячась на окраинах. А все потому, что до 1919 года Невьянск имел статус завода, а не города.
Вот один из классических особняков – здесь жил купец Швецов с домочадцами. А с левой стороны стоит еще один особняк, принадлежавший купцам Третьяковым, которые породнились с купцами Шапкиными. Оба именитых рода были часовенными староверами и ходили молиться в ту самую часовню, пожертвованную общине Гаврилой Подвинцевым.
– И торговые, и промышленные люди в большинстве своем были старообрядцами, – говорит Вера Лисицына. По ее словам, вклад староверов в развитие Невьянска был не просто значительным – определяющим. – У современных невьянцев корешки все те же – староверские.
Мимо доходного дома католика Поклевских-Козелла, который занимался винной торговлей, можно пройти и даже не подумать, что когда-то в его подвальчике велась активная торговля. На каждой бутылочке был родовой знак хозяев – корона, две буквы фамилии «ПК». Хозяева дома были питейными королями Урала, и неудивительно, что почти в каждом местечке края имели свою лавочку, приносящую стабильную прибыль…
ИНТЕРЕСНО РАБОТАТЬ
Хотя Невьянск моложе Верхотурья, Тобольска, Кунгура и Соликамска, близость к Екатеринбургу, а значит, и массовое паломничество туристов играют ему на руку. По словам директора Невьянского государственного историко-архитектурного музея Марины Моревой, в 2018 году в городе побывали 134 тысячи туристов.
Сегодня государство занимается развитием концепции «Старый Невьянский завод». В планах – создать действующий завод-музей, чтобы приезжающие сюда могли увидеть, как три века назад лили чугун, как в кузницах ковали оружие. Если все получится, то музейный комплекс станет мощнейшим в стране объектом индустриальной культуры. Уже сейчас Невьянский завод признан памятником федерального значения.
Невьянский железоделательный завод продолжает работать и в наши дни. Правда, в 90-е он перешел в частные руки и значительно сократился по территории, называться стал машиностроительным. А исторические площади с домнами и кузницами, оставшиеся в собственности государства, передали музею.
Гости, приезжающие сюда сегодня за легендами, былями и небылицами, все больше задают вопросов, для ответа на которые сотрудникам музея приходится расширять свой кругозор.
Вера Лисицына работает в музее с 1986 года и искренне рада, что туристы меняются: приезжают подготовленными, внимательно слушают рассказы, выдают свои версии легенд.
– Стало очень интересно работать! – говорит она. – Наши люди начинают думать, а не просто стоят и слушают, как это было лет тридцать назад.
Вера Геннадьевна – в числе лучших экскурсоводов музея. Возможно, потому, что в жизни у нее были такие учителя, подвести которых она не имеет права. Взять хотя бы Александра Ивановича Саканцева, восстановившего вышедшие из строя старинные английские часы на башне.
МОЗАИКА НАСЛЕДИЯ
Еще один ее учитель – Мефодий Тюкин, полковник в отставке, активист городской общины старообрядческой церкви и «свой» едва ли не для каждого местного жителя. Он являет собой наглядный пример человека критического склада ума, который соседствует с простым и тонким юмором.
Мефодий Константинович встречает меня в трапезной недавно возведенного и уже освященного храма во имя Всемилостивого Спаса. Сам храм расположен на втором этаже, тогда как первый занят хозяйственными помещениями. У храма нет колокольни, зато по старинным образцам рядом возведена звонница, отдаленно напоминающая Невьянскую башню. И это, конечно, тоже не случайно, с оглядкой на старину. То же и с иконами, украшающими храм. Современных иконописцев, способных создавать образа классического уровня с тонкими прорисями и качеством исполнения, которым владели отдельные невьянские умельцы 150–200 лет назад, здесь давно нет. О «тех» иконах и сегодня говорят с придыханием, почтением и гордостью. Поэтому приход храма долго искал мастеров, способных написать для них иконы, на которые людям хотелось бы молиться. И, конечно, нашли – в глухом таежном поселке, в 200 километрах отсюда…
А мы с Мефодием Тюкиным едем в местечко за селом Нижние Таволги, как нельзя лучше характеризующее эту территорию, – это так называемые Клады, где в XIX веке был иноческий скит. В 1950-е годы обитель смели с лица земли, как и многие другие. Совсем недавно старообрядцы территорию облагородили – могилы скитников, к счастью, сохранились и до наших дней, а на месте монастыря теперь установлен поклонный крест.
– Таких святых мест в окрестностях Невьянска немало – скит был в местечке Богодан, другой – у Шайтан-озера, третий – в поселке Нейво-Рудянка, где в уединении проживала скитница матерь Анна, и мне хотелось бы при своей жизни успеть не только обозначить эти места, которые посещали невьянские старообрядцы, но и приобщить к этому делу молодежь, – объясняет Мефодий Константинович, отмечая, что места стали интересовать и людей, далеких от веры, которые на себе хотят проверить труд паломничества – от окраины села до святого места нужно пройти километра два по лесной дороге.
На обратном пути заходим в гончарную лавку, где глаза разбегаются от обилия рукотворной красоты. Гончарный промысел – еще один яркий символ этих мест, производство и сегодня ведется в промышленных масштабах. В Нижних Таволгах – знаменитая гончарная мастерская Сергея Масликова. Год назад она сгорела в пожаре, но, учитывая народный к ней интерес, по личному распоряжению губернатора Свердловской области ее восстановили менее чем за полгода.
У потомственного гончара Масликова я бывал не раз. И всякий раз поражался его мастерству и опыту. Да и сам садился за гончарный круг. И хотя у меня, как и у других туристов, ничего путного не получилось, приобщиться к старорусскому ремеслу мне удалось.
Когда мы прощаемся с Мефодием Константиновичем, он вручает мне гостинцы – пироги с маком и черемухой. Приговаривает: «В Екатеринбурге таких точно нет». А я-то знаю: не потому, что в Невьянске используются какие-то особые ингредиенты. Здесь сам подход к делу другой – нет стремления сэкономить на качественных продуктах, да и цены заметно ниже. Пекари в Невьянске исстари славились своим мастерством. И ремесло это не умерло, выжило.
Что и говорить, современный Невьянск – это мозаика бесценного наследия, которое сохранилось, несмотря ни на что. А вы здесь уже бывали?