Был вечер. Ленс пришел на свое излюбленное место в глубине парка недалеко от Беннинг Стоун. Долго подбирая необходимую позу, он ерзал по скамейке и между тем осматривался, нет ли никого вокруг.
Развалившись на спине и подложив руку под голову, Ленс устремил свой взгляд вверх. Небо захватывало его, окунало в свои глубины. Оно будто бы завладело всем, оставив миру лишь тишину и покой, и сотни тысяч звезд молчаливо смотрели свысока, аккуратно накрывая Ленса невидимым пледом, сотканным из ветра и шума листвы. И так каждый день хранители ночной безмятежности встречали его уютом и спокойствием, снимая напряжение минувшего дня. Приглянувшийся Ленсу маленький уголок непринужденного умиротворения отличался свой полнейшей нелюдимостью, чем и заслужил его полноправную любовь.
Ленс никогда не обладал той чарующей легкостью и харизмой, свойственной молодым людям, что уж тут говорить об общительности и дружелюбном нраве. Глаза его двигались с неимоверной тяжестью, которая обычно проявлялась лишь в преклонном возрасте. Накопив багаж неприятных воспоминаний, Ленс никогда не мог полностью забыться и отдаться течению жизни. Этот груз постоянно тянул его все ниже и ниже, от чего с ранних лет он начал сутулиться.
Была середина весны. В Кволэнсе погода не опускалась ниже 20 градусов, поэтому Ленс, следуя зову своих древнейших предков, предпочел сжимающей взор крыше открытое небо, что ничуть его не смущало. Точнее сначала это была необходимость, а теперь уже привычка.
Ленс приступил к своему ежедневному ритуалу по выбору удобного положения. Лишь в эти секунды, когда мысли его были заняты поиском комфорта и удобства, он мог отвлечься от всего, что его волновало. Однако, стоило получше устроится, как сразу же волна мыслей, от которых он желал бы избавится, со всей силой окутывала разум, не давая думать ни о чем другом. Каждую ночь, закрывая глаза, Ленс, не желая того, пересматривал черно-белую хронику всей своей жизни, поэтому ему всегда с трудом удавалось уснуть. Так и сегодня он снова утонул в сокрушительном потоке своих воспоминаний…
***
Девятнадцать лет назад на земли Кволэнса ступил отец Ленса, где он повстречал свою будущую жену. Спустя четыре месяца, он стоял в церкви Святого Александра, держа за руку прекрасную Нолу Донтбери. Еще спустя несколько месяцев ему пришлось уехать обратно в Лондигрейн, уверяя Нолу, что это всего лишь на пару недель, однако встретится потом им было не суждено. Война, предпосылки которой полностью никто не знал до сих пор, разлучила их навсегда.
Причиной Кволэнс назвал то, что лондигрейнцы ежемесячно покушались на высокопоставленных лиц Кволэнса, дабы объединить две страны под своим контролем. Однако это звучало неправдоподобно, ведь почти всем было известно, что за этим стояли повстанцы из трущоб Кволэнса, которых многие поддерживали, желая сменить Восьмерку, выкачивающую все силы из страны. Но Восьмерка решила не тратится на наказание трущоб и предоставила это Лондигрейну. Лондигрейн же в свою очередь, будучи возмущенным неправомерными обвинениями, активно начал готовиться к сражению. Трущобы находились на передовой, поэтому война прошла по ним наиболее крупными и разрушительными шагами. Мать Ленса, жившая на берегу пролива одной из первых встретила войну, длинную, жестокую и кровопролитную.
В 1881 году в дом Нолы Донтбери вторглись гвардейцы. Они решили не брать на свою совесть ребенка, однако же красивая молодая девушка не заслужила их пощады.
Война не прошла бесследно для Кволэнса. Трущобы стали еще более пустынными. Столица была разрушена. Пятеро из Восьмерки были убиты, остальные же пустились в бега. Для них исход представлялся более красочным. Надеясь, что война коснется только трущеб, а после Кволэнс сумеет вытеснить ее на берега Лондигрейна, Восьмерка была уверена в скорой победе уже на чужих землях. Жаль, что они не рассчитали несостоятельность кволэнсийской армии, упиваясь лишь мечтами о сокрушительном торжестве их величия. Лондигрейские гвардейцы же, плавно продвигаясь на запад, вскоре захватили весь материк.
Война почти не затронула Лондигрейн, начавшись в проливе, она сразу же поплыла на берега Кволэнса. Смертей было не пересчитать. Семьи лишились крыши над головой. Остались одни лишь руины. Руbны забытого счастья, потерянной безмятежности и утраченного спокойствия. Однако всепоглощающее горе, окутавшее умы людей, явилось основой их объединения. Именно оно спасло осиротевших младенцев, одиноких и ветхих стариков, обессиливших морально женщин и мужчин; и помогло потихоньку справиться с последствиями войны.
Ленса, оставшегося без матери, вырастили выжившие трущоб. Его дом, как ни странно, остался почти нетронутым, если не считать покинувшей его души. К нему подселились две семьи, чья крыша не выдержала тяжелого бремени войны. Арендой служили еда и то жалкое образование, что они могли ему предоставить.
Меланхоличность характера Ленса, набирая обороты, начала развиваться с самых ранних лет, став неотъемлемой частью его существования. Хоть Ленс и жил в большой “семье”, он отличался крайней необщительностью. Старшие члены обеспечили его сытным обедом и крайне неуютным спальным местом, которым в сущности одарил их Ленс, но со временем начало казаться, что в старом деревянном домике Нолы Донтбери он всего лишь гость. Ленс не заводил ни с кем теплых отношений. Ему с детства было известно, что люди, с которыми он жил, не являлись его настоящими родственниками. Из-за чего он не стремился с ними сближаться. Сожители были для него лишь серыми тенями с затуманенными лицами, бродившими по дому, который давно уже не был его, а являлся общим. Война отняла право собственности, и его нельзя уже было вернуть.
Нола любила читать, поэтому дома сохранилась огромная библиотека. Ленс с удовольствием посматривал на этот неисчерпаемый источник знаний, подаренный матерью напоследок. Однако неисчерпаемым собрание казалось ему только лишь в четырехлетнем возрасте. И к своему одиннадцатому дню рождению Ленс прочитал все книги от корки до корки. Как раз к этому времени прошла весть, что в столице отреставрировали несколько школ.
Члены «семьи» нехотя скинулась Ленсу на дорогу, однако, они понимали, что его последующее содержание обойдется дороже. Документы, которые имели все до войны, стали «неофициальными», точнее ненужными. Необходимо было получить лондигрейнские, что было крайне сложно. Тем, кто поступал в школу, их предоставляли для оформления, поэтому поток был невероятный. Люди по тридцать-сорок лет с огромным желанием ломились в первый класс. Это вынудило руководство школ утвердить постановление о невозможности поступления для лиц старше 20 лет.
Для того чтобы стать полноправным учеником школы было необходимо пройти несколько испытаний. Первый тур состоял в том, чтобы найти сотню ошибок на тридцати страницах предложенного рассказа. Во втором туре нужно было написать объемное сочинение на свободную тему. Потом участники должны были решить тридцать задач, своими словами объяснить несколько сложных понятий и перерассказать хотя бы семь прочитанных книг. Далее еще было собеседование, пара каверзных вопросов, личный разговор с реставратором школ и небольшой психологический тест. В итоге Ленс был чуть ли не самым младшим в своем классе. Ему было 11, остальным по 13-14, некоторым 15, а одной девушке и двум парням по 18 и 20. Всего в классе было 40 человек. На уроках никого не проверяли, не заваливали домашней работой и иными заданиями, ведь все учились “для себя”, и лишняя экзаменация была ни к чему. Однако при выпуске проводили довольно обширный итоговый экзамен, чтобы дать справку об общем уровне подготовки. Так же сюда вписывали посещаемость и несколько отзывов, если таковые имелись.
Ленса не привлекали сами занятия, его до дрожи вдохновляла возможность пользоваться школьной библиотекой. Он брал книгу и садился в конце класса, сосредотачиваясь лишь на ней. Так и прошли все четыре года. Ленс почти ни разу не поднимал глаза на преподавателя, а сосредоточенно вникал в текст, изложенный на страницах выбранной книги. За пределы заведения книги выносить запрещалось. Это строго контролировалось, так как после войны их осталось крайне мало. Дом Ленса был один из немногих, где книги не были сожжены лондигрейцами в надежде похоронить в пепле культуру захваченной территории, обеспечив покорность кволэнсийцев.
После школы для Ленса открылось парочка дверей. На западе материка, куда не добрались лондигрейцы буквально пару километров (в этом уже не было надобности) осталось два университета. Важной чертой абитуриента должна была быть страсть к жизни и к знаниям, поэтому выпускников отреставрированных школ принимали по упрощенным условиям.
После войны прошло около девяти лет, когда люди заново получили доступ к образованию. Умственный голод пробудил огромную волну желающих хоть как-то восполнить этот пробел. В школу попасть было сложно, в университет - вдвойне, однако неплохой результат на итоговом экзамене повышал шансы поступления. Ленс изучил все нужные предметы из книг, поэтому сдал его хорошо. Также у него была одна рекомендация, полученная от учителя по землеустройству. Плюс еще отличная посещаемость играла ему на руку, что позволило Ленсу выбрать упрощенный вариант поступления: пройти собеседование с ректором и сдать их внутренний экзамен. С этим он справился крайне успешно. Да и добродушный ректор сумел разглядеть потенциал молодого человека за его угрюмостью и необщительностью.
Сначала Ленс поступил в Кроунс, но прочитав все интересующие его книги в библиотеке университета спустя три года, он перевелся в Беннинг Стоун. Раньше Кроунс готовил философов и литераторов, а Беннинг Стоун был университетом искусств, но они оба переквалифицировались на технические направления, которые были важнее после войны. Платой за обучение была работа на любом из ближайших заводов или на плантациях, так же немного денег выдавалось на руки. Жилье университет не предоставлял. Вот Ленс и нашел себе приют в парке, хотя на деле зарплаты ему хватило бы снять маленькую комнатушку на окраине. Учась в школе, он был не в состоянии обеспечить себе крышу над головой, и поэтому ночевал под открытым небом, вот и привык не ограничивать себя четырьмя стенами.
Лондигрейн брал плату за любое жилье себе в казну, и поэтому никакая крыша не давалась за малые деньги. Люди работали, и кто как мог обеспечивал себе койку для сна в укромном месте. Зачастую люди ютились по несколько человек в одной комнатке. Многие жили на улице, обустраивали себе шалаши или что-то похожее на будки для собак. Это вынудило обеспечить нищих хоть какой-то возможностью соблюдать гигиену. Парки обустраивали туалетами и душевыми, так как процент бездомных на материке был огромным. У Ленса была возможность обеспечить себя крышей над головой, но по старой привычке оставшейся со школы, он ночевал в парках. Это позволяло ему откладывать n-ю сумму денег на мечту, которую он когда-нибудь собирался воплотить.
***
Ленс лежал, теребя в кармане, замученный проверками потрепанный паспорт.
Как и обещалось в школе Ленсу сделали новые документы, по которым он являлся Ленсфридом Донтбери 1878 года рождения.
Не пропустите: Глава II