Мы продолжаем публикацию целого ряда репортажей безымянного французского корреспондента (или корреспондентов) в Москве 1941 года. Часть из них была написана уже после отъезда. Эти статьи впервые вводятся в «научный оборот». Статьи выйдут не в хронологическом порядке, а в тематическом. Предлагаемая статья была опубликована 31 августа 1941 года. В ней мы можем видеть куда больше неточностей, чем в ранее представленных вашему вниманию документах. Очевидно, над автором довлело желание побыстрее выдать материал наполненный фактологией. Внимательному читателю следует осторожно подходить к некоторым фактам из статьи, делая, однако, скидку на сумятицу и информационный вакуум июля-августа 1941 года. Мы с удовольствием приветствуем любые дополняющие, уточняющие и опровергающие комментарии - МРИ.
В штабе Буденного
Для меня в южном крыле замка, ранее принадлежавшего графу Мусину-Пушкину, в котором находится штаб маршала Буденного, зарезервирована комната (Вероятнее всего, речь идет о Харькове. Штаб размещался в здании судебных установлений, построенном в 1899 – 1902 годах – МРИ). Когда я ухожу в восемь часов, чтобы отправить мои статьи - я не знаю, приехали ли все, но замечаю необычное волнение.
Место утратило свою спокойную атмосферу, навязанную красочной, но необычайно флегматичной личностью «невозмутимого Семена».
До сих пор, несмотря на жесткое давление, которое пережили его армии, и, несмотря на их неудачи, он продолжал двигаться с достоинством крестьянина на воскресном выходе. Его любимые поговорки, я уже знаю их: "Быстрота нужна только при ловле блох", и "Работа не волк, в лес не убежит". Полная расслабленность никогда не покидала бывшего кавалерийского унтер-офицера.
Курьер от Сталина - посланник несчастья
Я снова смотрю на часы. Уже восемь часов. И все же, я замечаю в середине группы на крыльце массивную фигуру и пресловутые усы Буденного. С начала кампании он никогда не разрешал себя будить до 8:30 утра, чтобы отправиться вместо завтрака на прогулку верхом.
Происходит что-то важное.
Буденный красный, его начальник штаба генерал-лейтенант Потапов бледный. (Потапов Михаил Иванович - командующий 5-й армией в звании генерал-майора танковых войск в Киевском Особом военном округе. Попал в плен. Начальником штаба был генерал Александр Петрович Покровский – МРИ). Оба говорят одновременно с молодым полковником, которого я никогда не видел и который, кажется, в центре группы.
Было бы нескромно задерживаться. Я прохожу.
"Поторопитесь сдать ваш конверт", - кричит мне заместитель начальника оперативного управления генерал-майор С.. Самолет готов к вылету.
Он сопровождает меня на поле, где старые истребители И-15 по прозвищу "кошки" (Кот), в настоящее время используемые в качестве средств доставки, ждут приказов. (Возможно, автор некорректно переводит прозвище «Chato - Чато» - курносый, полученное этим истребителем в Испании. Оно схоже по написанию с французским «chat». – МРИ).
С... обеспокоен. Я не смею задать ему вопрос. Но он его предвидит.
- Полковника, которого вы видели ранее, зовут Сиротин. Ему всего 30 лет, но он является помощником Сталина. Его видно только в трудные времена. Он посланник несчастья (Нам не удалось найти адъютанта Сталина с такой фамилией – МРИ).
- Что-то случилось?
С... колеблется одно мгновение.
- Вы скоро узнаете. Это в направлении Умани. Не могу вам сказать больше, но вот подсказка: Буденный сам туда едет.
Мне было предоставлено разрешение на выезд в критически важный район. Я совершил поездку с несколькими офицерами штаба, двумя инженерами речного флота с красными якорями на отворотах и маленьким бородатым гражданским лицом в серой кепке на самолете типа АНТ 3 (АНТ-3 — двухместный разведчик, цельнометаллический одностоечный полутораплан. Снят с эксплуатации в 1935. Возможно, имеется в виду АНТ-20 – МРИ).
Мы пролетели над уже собранными пшеничными полями и увидели огромные пожары на расстоянии:
— Это Жмеринка, - сказал мой гид, важный железнодорожный узел на линии из Киева в Одессу.
Фронт треснул
Мне не разрешают отметить место, где мы приземлились. Его, кроме того, не было на моей карте, хотя это было на перекрестке трех основных дорог.
Как только наш самолет приземлился, около тысячи рабочих, которым предшествовал красный флаг, пришли к нему навстречу. Маленький бородатый гражданский, который был с нами, забрался на цистерну и сразу же начал речь. Один из лозунгов этого красноречивого произведения был: «Хороший коммунист также должен быть хорошим поджигателем».
Бородатый человек является представителем знаменитого комитета по уничтожению.
Я занимаю место в Шевроле советского производства (Скорее всего ГАЗ М1 «эмка», сделанный на базе Форда – МРИ). Не успел я сесть в машину, как ПВО начали яростно стрелять.
Дорога очень перегружена. В какой-то момент мы вынуждены остановиться и пропустить колонну кавалеристов. По широким красным лампасам я узнаю казаков. Их копья подчеркивают удивительный архаизм в этом море транспортных средств. За отрядом, однако, следует моторизованная группа: 25 мотоциклов, 15 самоходных пулеметных установок, 2 противотанковые пушки, 2 зенитных орудия.
После изнурительного путешествия я добираюсь до небольшого городка по имени Покровка, штаб-квартиры 29-го армейского корпуса. Жалкий отель, где мне нашли кровать носит претенциозное название «Пальмира» (на Украине несколько Покровок, однако их масштабы не позволяют предполагать наличие гостиницы вообще, и гостиницы с таким названием в особенности. Территориально может подходить Покровка Кировоградской области – МРИ).
Те немногие данные, которые мне удается извлечь из обета молчания офицеров, не в пользу русской армии. Система обороны была взломана в районе Умани, то есть именно в центре украинского фронта, между Киевом и морем. Советское командование направило подкрепление, но бомбардировки немецких ВВС серьезно препятствуют передвижению в тылу.
После обеда офицер, который приставлен ко мне, бросает:
- Умань взята. Он сжимает челюсти, как пес. (Умань взята немцами 30 июля – МРИ).
Дороги заблокированы
Покровка буквально погружена в море войск. Я замечаю, что легендарная дисциплина советской армии, кажется, ослабевает. Некоторые солдаты больше не приветствуют офицеров или приветствуют расслабленно.
Буденный, возвращающийся с фронта, должен прибыть утром.
Я расположился, чтобы ждать его, в небольшом сквере перед отелем Гранада, где находится штаб 29-го корпуса (29-й корпус состоял в основном из литовцев, большинство из которых дезертировало. Его штаб в это время располагался значительно севернее, в районе Великих Лук - МРИ). Люди в оборванной одежде, охраняемые пятью солдатами спецвойск ГПУ, роют окопы с пугающей скоростью. Мой гид объясняет мне, что они являются обычными осужденными. Им обещали, что каждый день работы будет засчитан за один месяц содержания под стражей, если ими будут довольны.
Я пытаюсь заставить своего гида поговорить о текущей обстановке. Он очень сдержан. По правде говоря, хотя он и является штабным капитаном, он, кажется, имеет лишь фрагментарные знания. Он признает, что немцы добились большого успеха в Умани.
— Вы оставили, — говорю я, — ваши атакованные части на месте с приказом позволить себя окружить и сражаться до конца?
Он делает неопределенный жест.
- Мы сражаемся отступая, иначе это обошлось бы слишком дорого.
Я вижу, что они отступают. Главная дорога через Покровку вымощена щебнем, но без асфальта. Она занята непрерывной колонной, которая течет на восток. Танки, в том числе большие 75-тонные танки, проходят, как стальные острова в середине разношерстных транспортных средств (КВ-2 весил 52 тонны, КВ-1 - 47,5 – МРИ). Солдаты спокойны и выглядят равнодушными. Много машин скорой помощи, загруженных раненными телами. Многие грузовики, перегруженные людьми, имеют на брезенте слова «Молоко и хлеб» или «Трест пищевой промышленности».
Мой спутник проявляет признаки ярости.
- Должно быть они захватили интендантские грузовики, чтобы бежать. Были отданы приказы о снисходительном отношении, за исключением случаев отказа идти в бой и политических демонстраций. Но скоро придется расстреливать за недисциплинированность.
Главное оружие Буденного - сабля
Четыре автомобилиста останавливаются перед отелем «Гранада». Маленький генерал лет пятидесяти выскакивает бегом из первого, за ним второй, куда больший в объеме. Это командир 29-го корпуса Смородин и начальник 2-й бронетанковой дивизии Смирнов (2-я танковая дивизия на 18 июня 1941 года дислоцировалась в Укмерге в Литве. С 18 июня 1941 года скрытно передислоцируется из Укмерге и сосредотачивается в районе станций Гайжюны, Рукле. 16 июля дивизия была расформирована. Командир Солянкин Егор Николаевич застрелился 24 июня 1941 года или погиб 26 июня – МРИ).
- А как же Буденный? - спрашиваю я.
- Он уже прибыл.
Капитан знал это, и оставил меня ждать и хандрить!
Проходит много времени. К мне идет адъютант.
- Зайдите. Маршал примет вас прямо сейчас.
На дверях столовой табличка, сделанная карандашом, гласит: "Начальник штаба". Именно в этой комнате человек, проигрывающий битву за Украину, ведет разговор с группой генералов.
Он здоровается приветливо и знакомит меня с другими генералами: «Пожалуйста, любите и цените его, он друг». Эта старомодная вежливость кажется уникальной в такой момент.
Я подхожу к нему в лоб, жестоко.
- Я думаю, что ситуация серьезная. Зачем скрывать это от вас? Мы потерпели поражение. Мы постараемся, если получится, собраться с силами. Может не получится. Я понес большие потери.
Эта без прикрас откровенность сбивает меня с толку. Буденный это замечает.
— Я искренний человек, — говорит он, — какой смысл лгать? Наш солдат умеет воевать, а также может отступать. Он может выбраться отсюда. Я надеюсь, что он будет сражаться, как он делал до сих пор.
Внезапно он оживает.
— Мы еще увидим, — сказал он, проведя обратной стороной ладони по усам. Моя кавалерия еще не сказала своего последнего слова. Это мое оружие.
И вдруг закипая:
- Если придется, я сам вскочу на лошадь. Я возьму свою саблю 1920 года и преподам им урок.
У меня нет времени, чтобы отметить, что сабля является несколько устаревшим оружием против бронетехники. Любимый адъютант, капитан кавалерии Андрей Молоденко открывает дверь справа.
- Маршал, это прямая линия.
Буденный выходит.
— Это Сталин звонит ему напрямую, — сказал кто-то за мной.
На улице впечатление разгрома усиливается с каждым часом.
Солдаты грабят магазины, где еще есть еда.
— Я из 17-й дивизии, — сказал один из них, — я четыре дня не ел и потерял свой полк. Что я могу сделать? Нам сказали, что солдат, найденный более чем в пяти километрах от своего подразделения, считается дезертиром. (С 27 июня 1941 года 17-я стрелковая дивизия отходит по направлению Новогрудок — Минск и полностью погибает в окружении в Белоруссии. 19 сентября 1941 года расформирована – МРИ).
Он плюет на землю:
- Мне кажется, что я сошел с ума.
Когда меня разбудил капитан, который приставлен ко мне, была еще ночь.
— У вас есть десять минут на сборы, — кричит он. Мы уходим.
Я оказываюсь в бронированной машине с моим гидом, двумя рациями и женщиной, одетой как медсестра. Колонна, около двадцати автомобилей, уходит по маленьким плохим дорогам, потому что немецкие самолеты обстреливают основные маршруты.
Буденный находится в самой большой машине. Его моторизованная радиостанция не покидает его. Связные мотоциклисты газуют без перерыва. Во время одной остановки фельдъегерский самолет приземляется неподалеку.
Красный Маршал явно пытается сохранить эффективное командование своей армейской группировкой.
У меня есть объяснение нашего поспешного отъезда утром. Немцы, пробив фронт у Умани, резко повернули на юг... К нам. До последнего Буденный не хотел верить в это движение. Мы должны как можно скорее убираться отсюда.
К востоку от Днепра
После двух дней довольно жалкого скитания мы устроились в маленьком поселке недалеко от Жмеринки (Жмеринка пала 16-17 июля, маловероятно, чтобы штаб поехал навстречу немцам – МРИ), который носит странное название «Волчье сердце». 85% населения - евреи. Почти все двери открыты, и можно увидеть местных жителей, готовящихся к бегству (населенного пункта со схожим названием в Жмеринском районе найти не удалось – МРИ).
У меня убогий номер в отеле, полном клопов.
Моральный дух в штабе довольно низок. Я поперхнулся, услышав мнение о Буденном из уст одного старшего офицера.
- Если бы он не был таким узколобым, можно было бы подумать о саботаже или измене.
Другие говорят, правда, что маршал спасет армию, и что надо уметь держать тяжелые удары.
Объекты в Кривом Роге не смогли разрушить. Немцы найдут шахты с железной рудой готовыми к эксплуатации (Кривой Рог был захвачен 14 августа 1941 года. Практически все было разрушено или вывезено в Нижний Тагил. Наладить серьезное производство немцам не удалось – МРИ).
Напротив, крупные объекты Николаева и его окрестностей, кажется, разрушены. Войска, защищающие город, получат время, необходимое для работы по разрушению. Это две отличные сибирские дивизии, 2-я пролетарская дивизия и три полка тяжелой артиллерии (Имя «пролетарская» носила первая дивизия. 2-я дивизия была в период с 26 июня 1941 года по 3 июля 1941 года уничтожена в Белостокском котле – МРИ.) Генерал Севастьянов, командующий, прилетел, чтобы получить окончательные инструкции (Генерал (комбриг) Андрей Никитич Севастьянов позднее стал начальником артиллерии 226 стрелковой дивизии, дислоцировавшейся примерно в этом районе. Он сдался в плен 18 сентября и позднее вступил в РОА – МРИ).
Штаб пересек Днепр и обосновался на станции Потоки на линии из Харькова в Полтаву (На линии Кременчуг - Полтава. 4 сентября 1941 года у станции Потоки немецкой артиллерией был подбит бронепоезд «Маршал Буденный»- МРИ). На фронте бои продолжаются, но хотя крупные силы все еще сопротивляются к западу от реки, все теперь без труда признают, что Западная Украина потеряна. Это поражение с серьезными последствиями, из-за экономической ценности этого региона.
Генерал Абрамов был арестован по приказу Берии из-за того, что промышленные объекты в Кривом Роге не были разрушены (Среди репрессированных в начале войны старших офицеров такая фамилия не встречается – МРИ). Шепчут, что он сказал:
- Если мне крышка, то усатый (Буденный) последует за мной.
Немецкие самолеты больше нас не бомбят. Все успокоилось. Это почти отдых.
Маршал Буденный возобновил конные прогулки.