В деревне все на виду – в одной избе чихнут, в другой «будь здоров» говорят. Кто о чём только подумал, а уже все подробности известны и обсудили их уже, и приговор вынесли. Как деревенские бабы при такой информированности успевают хвостом крутить – непонятно. Но балуют обычно по молодости, а уж как замуж выскочат, глядишь, и образумятся. И дом на них, и огород, и скотина, и детишкам носы подтереть, и свекрови угодить, и своей матери помочь, и муж, паразит, третий день пьёт… И забот хватает, и печалей, но и на радости ещё время остаётся.
Эту историю мне жена рассказала. Чистая правда.
Когда Андрюха женихался с Люськой, мать его сильно против была. Сын – первый парень на деревне, а от девки кони шарахались. Но любви не прикажешь, сыграли свадьбу. Мать молодожёнам избу сняла, мебель мягкую купила, телевизор с видиком – живите только.
И зажили Андрюха с Люськой, как все и даже немножко лучше. С видиком-то.
Через год, а может, и того меньше, стали друзья Андрюхе докладывать – нечисто мол у супружницы его с Илюхой соседом. Кто вечером их за околицей видел, кто чего под окном слыхал, а кто видел Илюху в чужом огороде ночью, когда хозяин в город на заработки подавался…
Доложили обо всём мужику люди добрые и ждут, чего Андрюха с рогами делать станет?
А тот спокойный отчего-то вдруг стал и не торопится своей Люське рёбра пересчитывать. День молчит, два… На третий вышел за ворота, сидит, на лавочке курит. И тут к нему Илья присел, огонька спросить. Дал. Покурили, побалакали о том, о сём. И тут Андрей впроброс Илью и спросил:
- Правду люди говорят, что ты с Люськой моей спишь?
Илья от неожиданности только головой утвердительно кивнул. Но нашёлся быстро.
- Давай, говорит, махнёмся. Ты из дому, что хочешь забирай и уходи. Только Люську мне оставь. А я тебе за это машину свою отдам.
Андрюха аж дар речи потерял от радости такой: на Илюхину машину – не старый ещё Форд – вся деревня слюной исходила. И в глазах Андрюхи машина соседа была гораздо симпатичнее его Люськи. Дом не свой, съёмный. Всё, что в доме, мать подарила, а значит по праву его, Андрюхино…
Ещё по одной закурили.
- А забирай! – махнул Андрюха рукой, боясь, что сосед уже передумал. А Илья только того и ждал. Ударили по рукам.
На следующее утро к нотариусу пошли. Оформили на Андрея генеральную доверенность на Форд с правом продажи.
Вся деревня уже в курсе обмена была и гадала, что Андрюха с машиной делать станет? И спорили, когда Илья опомнится после обмена – тот даром что женат был, да детишек ещё двое.
Мать Илюхи, как про позор услышала, велела невестке вещей мужу не давать – пусть хоть в одних трусах идёт!
Илья так и ушёл, но в рубашке и штанах ещё – жена пожалела.
Андрюха потом дружкам рассказывал, что вывез из дому всё, кроме панцирной кровати. На ней голубки и ворковали, когда он чемоданы в свой уже Форд грузил.
Перевёз барахло к матери и в город рванул машину продавать, пока Илья от любовной эйфории не отошёл.
Трёх дней Илюхе хватило. Как отворотного зелья хлебнул. Бросился в ноги жене, матери. Те покричали для порядку и условие поставили – Форд верни, тогда и простим. Может быть.
Илья к нотариусу рванул, чтобы доверенность отменить, да поздно – продал уже Андрюха машину.
Вернулся Илья к жене и деткам без Форда и в слезах, а те его и без машины простили и обратно приняли. Не чужой ведь.
Андрюха тоже разбогатеть не успел – Форд кавказцам продал, а те лишь задаток дали. Он на задаток шапку зимнюю справил и костюм спортивный. А кавказцы тачку на второй день разбили. В хлам. И платить остаток отказались – чего за металлолом платить-то?
Андрей, кстати, к Люське вернулся.
Хорошо живут…