Первую учительницу обожал весь наш класс. Думаю, что мы полюбили её уже на линейке 1 сентября, авансом. Хотя это был суровый, строгий и очень требовательный человек. Она могла кричать, насмешничать, ругать – мы всё-равно её обожали. Потому что и улыбаться она умела тоже.
Мы далеко не сразу поняли, как она устала и от школы, и от нас, её очередного «набора».
Не поняли, когда, не доведя нас до старшего звена и выработав необходимый для пенсии стаж, сбежала от школьного шума и суеты, трудоустроившись в приемное отделение морга.
Не поняли, когда в один из праздничных дней девчачьей компанией нагрянули к ней в гости, домой. Поздравить, подарить трогательную безделушку. Она была откровенно удивлена и откровенно не рада. И мы довольно быстро попрощались. Нам было отчаянно неловко, что заявились незваными.
Но мы еще долго потом жалели её. Тосковали. И продолжали обожать.
Однажды с одноклассницей отправились на ее новое место работы. Да, пошли искать морг. Помню облупленное угрюмое здание в тихом месте на задворках медгородка. Как, преодолевая страх, заглянули в окошко. И увидели её. Одну. В плохо освещенном помещении с голыми, выкрашенными мутного цвета краской, стенами.
Она сидела за абсолютно пустым столом. И, не моргая, смотрела перед собой. Прямо в окно, к которому прильнули наши любопытные носы. Ее взгляд был безжизненным. В никуда. Мы, не сговариваясь, как по команде, метнулись прочь. И никогда после не обсуждали этого похода. И не рвались ее увидеть больше. Никогда.
Учительница первая моя. Мне и сейчас ее жаль.
ГРИГОРЬЕВА Эвелина