Начинали мы, как и многие молодые юристы, с псевдоюридической деятельности - регистрации фирм. Работа эта не требовала большой квалификации, нужны были лишь предельная концентрация и внимательность при заполнении документов. Любая ошибка могла привести к отказу, а значит, к потере денег и репутации. Благо, наш третий партнер имел приятельские отношения со многими инспекторами в налоговой, которые зачастую позволяли нам переделывать и заменять документы с ошибками и избегать позора перед клиентами. Так мы постепенно завоевывали доверие городских коммерсантов. Медленно, но уверенно рос и уровень обращавшихся к нам людей - от мелких владельцев салонов красоты до средних экспортеров и производителей. Но все это было уже позже, а в первый год работы моей основной задачей было набивать формы для регистрации фирм и ездить с клиентами по нотариусам. До сих пор помню, как в одну из таких поездок разговорились с клиентом. В середине разговора он спросил, занимаемся ли мы обналичкой. Я ответил, что не знаю значения этого слова. Он похвалил меня за осторожность, но заверил, что не работает в органах, и я могу быть с ним откровенным. Я снова сказал, что не подозреваю его ни в чем, а реально не знаю. Вместе посмеялись и больше к этой теме не возвращались. Самое смешное было в том, что в тот раз я был честен. Я на самом деле не знал, что это значит в контексте моей работы. Не наличники же к дверным колодам прибивать - с этим я к тому моменту завязал.
Первая крамольная мысль о чем-то не совсем законном посетила меня примерно через полгода работы. Напомню, мы занимались регистрацией обычных фирм, безо всяких номиналов и прочей чернухи. Не то, что мы отказывались от такой работы, просто не было ни соответствующих заказов, ни реальной возможности их выполнить. Тогда мы были бесконечно далеки от этого. Мы зарабатывали по 2-3 тысячи рублей с каждой зарегистрированной фирмы, а с ИП и того меньше.
В один прекрасный теплый день к нам обратился довольно харизматичный клиент - взрослый дядька-дагестанец по имени, конечно же, Магомед со смешным кавказским акцентом. Сейчас уже сложно вспомнить, за какой услугой он обращался, но это было что-то примитивное, вроде той же регистрации ИП. Когда он забирал в офисе готовые документы, спросил, нет ли у нас готовой компании с директором. Сначала мы честно сказали, что не занимаемся таким. Но на всякий случай записали его телефон. Когда он уходил, то забыл на столе свою записную книжку (да, это было время, когда люди еще пользовались бумажными блокнотами, Карл!). Любопытство взяло верх, и я открыл ее. В самом начале была страница с вводными данными владельца. Почему-то нас сильно повеселила надпись напротив пункта с ФИО. Там было на чистом дагестанском языке выведено: "Знать не имею". Другие разделы были тоже заполнены в похожем стиле. Дядька этот обладал своеобразным чувством юмора, которое, как я с опытом понял, свойственно либо преступникам со стажем, либо ментам. В тот момент мы вообще не брали в расчет, что можем быть хоть на йоту интересны последним, поэтому сразу же набрали номер наших более опытных коллег из Новосибирска. Они давно и успешно занимались продажей готовых компаний с номинальными директорами. Сделка с Магомедом состоялась, мы заработали хорошие деньги по сравнению с тем, чем занимались ежедневно. Так мы осуществили первое осознанное содействие в совершении противоправного деяния (без сомнений, Мага покупал фирму не для того, чтобы торговать арбузами на рынке), хотя в те годы в УК еще не было статей 173.1, 173.2.