Жака мне нарекомендовали ребята из Txtora. Женя — настоящее имя героя — выступил режиссером конкурсного клипа для Миши Лебедева, а Txtora были участниками съемки и узнали, что Женя снимает полный метр про скейтбординг.
Работа с Giraffffes
Щука: Откуда ты взялся, сколько тебе лет и почему ты Бакински?
Бакински: Мне 24, снимаю, занимаюсь в частности монтажом в Giraffffes — туда привел меня мой брат Андрей Гордеев. С Жировым мы знакомы с 2015 — с того времени я профессионально занимаюсь монтажом. Они [Giraffffes] познакомились с братом, когда мы снимали скейт-видео.
Щука: А-а-а, у него такие скрины из трех картинок. Я помню, перешла по этому нику и подумала: «Какой-то клипмейкер. Все так вылизано, все так красиво. Не Йошкар-Ола, наверное».
Бакински: Ну это формат. Он на самом деле работает на кучу разных продакшенов. Он реально зарабатывает и хорошо зарабатывает на этом, будучи в Йошкар-Оле и работая практически полностью дистанционно.
Щука: Он делает пост-продакшн?
Бакински: Да, полностью цветокор на нем. Я же, в свою очередь, хочу пойти дальше. Это пришло ко мне спустя какое-то неопределенное время. Я понял, когда мы с Giraffffes снимали. Ясмотрю, я вижу, как ребята работают. И я чувствую, что это мне ближе, чем просто монтаж. Я хочу взаимодействовать больше с людьми, нежели с программным каким-то обеспечением.
Щука: То есть тебе ближе режиссура?
Бакински: Да-да. Непосредственно общение и взаимодействие.
Щука: Ты так чувствуешь большую причастность к процессу? Нежели тебе просто материал отдали и монтируй его?
Бакински: Мне с ним и легче, во-первых, работать. И, во-вторых, я по своим меркам неплохо с этим справлюсь. В Giraffffes в основном все проекты мы делаем с оператором Димой Новиковым. Как-то раз мы с ним попробовали взаимодействие — я не думал, что он согласится. Он мне полностью доверился и у нас получилось очень круто. Первая работа.
Щука: Что за работа?
Бакински: Это клип был… Точнее, мы сначала сняли видеоряд, потом подумали, что это могло бы быть клипом. Мне брат предложил музыку: «Давайте вы смонтируете вот под этот трек». Я смонтировал, скинул этому товарищу [автору музыки]. Он, по-моему, то ли новержец … в общем, европейский какой-то житель. Он сказал, очень круто, и разместил у себя в facebook. Она там разошлась. Все до сих пор вспоминают: «Какая у тебя была прикольная работа».
Потом я начал обрастать работами. Потом мы решили сделать короткий метр, который мы до сих пор недосняли. Это авторское кино. В корне авторское. Про несовершенство… неполноценность человека. Знаешь, такое. Меня просто это задело. Какой-то период жизни был, когда я хотел сделать что-то такое. То есть вот какая-то волна. И самое парадоксальное, что если я сажусь его монтировать, а я не часто сажусь, то это надолго.
Чтобы это монтировать, нужно попасть в эту колею, когда ты это должен почувствовать. Может пройти неделя, когда ты вот так беспочвенно ковыряешь, отсматриваешь материал, ничего не происходит, а потом тебя резко нахлынывает вот это настроение … и вот эти вот кадры — они сами за собой начинают идти. Я начинаю их чувствовать по-другому, не так, как я их до этого видел, допустим.
Щука: Знаешь Сергея Мезенцева? «Сережа и Микрофон» — его шоу. Он рассказывал, у него был опыт — он нанимал специалистов по монтажу для своего шоу. И говорит, всегда не то. Он монтирует сам, никто не может сделать, как ему надо. Потому что монтаж, по его словам, это главное. Ты согласен с этим?
Бакински: Да. Я, знаешь… мне кажется, от хорошего монтажа… это как каркас. Монтаж — это то, что полностью наполняет пост [постпродакшн]. Как и саунд-дизайн. Если на площадке звук плохо записан, дальше с этим работать будет очень сложно. Так и если ты неправильно что-то снял во время съемок, никакой монтаж тут не спасет.
Вся эта совокупность действий она приводит к тому, что надо делать хорошо и делать это отчужденно от всего. То есть ты должен это делать так, как ты видишь изначально. Независимо от каких-то факторов — минус 30, лес, сугробы, провалился ты в камыши или нет, как это было у нас.
Щука: Можно сказать, что брат втянул тебя во все это?
Бакински: От части — да. Но у брата немного другое представление… не сколько представление... приоритеты в этом другие. Я не могу быть в каких-то вещах солидарен. И он не может быть солидарен со мной в каких-то. Режиссура — это же совсем другое, ни цветокор, ни звукорежиссура. Если у тебя не лежит душа к режиссуре… К этому идти надо, об этом все время думать. Или просто — ты один раз в это вклинился и постоянно находишься в этом формате, постоянно каждый раз придумываешь.
На самом деле скейт-видео мы снимали первее, но тогда все делал Андрей. Какой-нибудь 2013 год. «Марийцы» он назывался. Это было целиком и полностью скейт-видео, но в формате нестандартном для того времени. Не общепризнанный формат, как, собственно, и то, что мы и сейчас делаем. Я стараюсь все время придумывать что-то новое.
Щука: Что значит — общепризнанный формат?
Бакински: Ну есть профайлы, когда идет какое-то количество трюков, какой-то тайминг определенный — три-две минуты, потом пауза и переход к другому райдеру. И так по очереди в течение 30 минут. Мы снимали в другой раздробленности, хронологии. Там могли быть переходы по музыке, виды города, архивные кадры.
Щука: Скорее как док?
Бакински: Да-да. Это всегда ближе как будто нам что ли было. Я и сейчас снимаю в этом формате, но это и не док толком…Просто мне не нравится, когда это вклинивают в один жанр. Может звучит слишком тривиально: рамки не рамки, кавычки не кавычки. Просто я не хочу себя приобщать к тому, что мне говорят сделать. Я вот хочу так сделать и мне без разницы, какими способами я этого добьюсь. Главное — то, что в результате получается.
Скейтбординг
Щука: Ты сам-то катаешь?
Бакински: Да, конечно. Исправно. С 14 лет.
Щука: И у вас есть какая-то своя туса? Я из того времени, когда был местный онлайн-чат, не было VK, и в этом чате все очень любили ролики.
Бакински: Да, у нас в Йошкар-Оле одно время были супер развиты ролики — конкретно агрессивные, и было очень много народа. Я один раз моргнул и они пропали. Куда они делись? Нет вообще абсолютно. Есть, может, пара человек, которые иногда выходят покататься.
Щука: Скейт-тусовка — это время провести? Или это какая-то нацеленность спортивная? Это вообще про что?
Бакински: Для меня как сущность. Это часть моей сущности. Я не буду называть себя режиссером, но я как минимум автор. И автор я, возможно, благодаря скейтбордингу, которому я отдаю дань… это хорошее времяпрепровождение, это хороший отдых для меня как минимум.
Я очень сильно расслабляюсь, когда просто выхожу… Я могу кататься с теми ребятами, которые на порядок меня и младше. Те, с кем я катался раньше, они уважают то, что я до сих пор делаю.
Щука: В скейтбординге до хрена всяких досок, все они разные. Один мой знакомый жил в Штатах, катался на доске в Голливуде, где есть холмы. И кайф был в том, что ты катишься и скорость огроменная под 60, под 80. В Йошкар-Оле где кататься? Как это происходит?
Бакински: Вот эта штука… скатывание с холмов… Hill Bomb — это набирает обороты и здесь. Это опасно, это встречное движение. А в Йошкар-Оле, ты знаешь, это такая… особая форма.
Щука: Марийская?
Бакински: Да-да, не соврать. Есть чебоксарский скейтбординг, есть казанский, есть йошкаролинский. И когда мы приезжаем куда-то, они знают, что мы йошкаролинцы. Возможно, по манере катания какой-то. Может быть просто по акценту. Но здесь ребята катаются в основном street, на улицах. Здесь не любят скейт-парк, хотя он у нас стоит уже четыре года за ДК Ленина.
Щука: Он же маленький?
Бакински: Ну да. В принципе, там есть, где кататься. Но тоже там все спорно… и ребята все равно видят это традиционное катание на улице… возможно, мы им привили, что надо кататься — идти на улицу и кататься.
Щука: Я полистала твою ленту. У тебя там парни реально на фундаментах, перилах… Царапают мрамор. Кстати, о царапании — а это законно вообще?
Бакински: Да на самом деле нет никакого ограничения…
Щука: Никто там не выходит с палкой?
Бакински: Выходят. Стандартная практика уже. Очень стабильно происходит. Дело в том что… скейтбординг на улице произошел. Это люди, которые к серфу колеса приделали. Может прийти полиция, сделать предупреждение, после которого нас, допустим, могут оштрафовать. Но как такового запрещения…
Кто-то клеит стикеры, которые благополучно ребята пытаются оторвать. Очень спокойно все относятся к охране. Ну потому что ты все равно будешь кататься на улице. Ты практикуешь там же трюки. И на камеру это выглядит лучше. Это массовка, какие-то встречные люди, это дома.
Щука: Было такое, чтобы сильно разогнался? У нас есть вообще такие места?
Бакински: Да, в Нагорном. Я называю это Санфранцисково. Там реально очень-очень большой наклон. Мы с подругой скатывались там. Доска из под нее вылетела. Подлетела под меня и мы оба разлетелись прям по асфальту. Все колени ободрали.
Щука: Это пешеходные дорожки?
Бакински: Не-не, на авто... там было утро, там не было машин. Ну это было рисково. Но на самом деле не страшно. Можно это делать.
Щука: Девчонок у вас там много?
Бакински: Не-а. Девчонки, мне кажется, щас будут подхватывать, так как появилось много райдеров-девушек, которые хорошо это делают. Я не знаю, когда они вдруг взяли и появились…У Nike SB вышло 18-минутное видео с девушками. Чисто с девушками. Это как бы…Я вообще такого не видел. Они помимо того что их просто нашли, это райдеры профессиональные, которые катаются за команды.
История псевдонима
Щука: Почему ты Бакински?
Бакински: А тебя не смущает, что Жак типа?
Щука: Жак меня не смущает, потому что…ну ты условно Женя. Или это вообще не связано?
Бакински: Нет, вообще не связано.
Щука: Тогда почему ты Жак?
Бакински: На самом деле у меня была красная такая, знаешь, шапка укороченная. Она не специально была укороченная. Она у меня села при стирке. Она была такая коротка шапка красная, как у Жак-Ив Кусто. Я пришел на съемку и меня товарищ назвал Жак. Щас эти шапки модные стали, я носил ее просто по наитию.
А Бакински это помидоры… сорт помидоров такой есть. На самом деле это глубже лежит. Смысл. Мы сидели и мне Артем Пушкин aka Meeteez, с которым мы работаем, записываем звук, звукорежиссер наш, саунддизайнер… Он мне показал видео, где какая-то в меру странная бабуля орет. Ну такое видео, как мем.
Она орет в ларек какой-то какие-то несуразные слова и спрашивает: «Бакинский не заходит сюда?» То ли это автобус, поезд, не знаю. И он [Артем] говорит: «Давай ты будешь Жак и Бакински». Хорошее сочетание. Звучит. Оно звонкое и хорошо запоминается. И все, теперь это привязалось.
Щука: Это правда. Как будто ты herr французский.
Бакински: Я еще и кудрявый.
Документалка
Щука: Кривули сказали, ты снимаешь скейт-фильм. Это снова зарисовка или полный метр?
Бакински: Там скорее знаешь…Я всегда знал, что хочу сделать, и, возможно, я не видел фарватера такого точного.
Щука: Фарватера?
Бакински: Фарватер для меня — это совместить мои знания в кино с видением мира моего, со взглядом на скейтбординг. Совокупность этих черт дает немного другой эффект. Понимание скоре даже, чем уровень. И уровень в том числе. И мне показалось, что это уместно.
А потом я увидел, как малые ребята катаются, которые хотят кататься, и я подумал: «Я могу дать им такую офигенную возможность общаться с таким человеком, который порядка десяти лет в этом, он умеет снимать и делает это реально отчужденно — я никого не привлекаю специально».
Щука: Ты сам себе команда в данном случае? Ты вроде оператора привлекаешь с камерой Red?
Бакински: Его я привлекаю, потому что я хочу добиться ощущения такого: «Вау, нифига себе, можно еще и так». У нас у продакшна есть Red. Мне нравится сам факт, что можно снимать и на это. Изначально я вообще снимал на пленку. Мне нравился формат DV — мини-кассеток таких. Я купил в какой-то комиссионке видеокамеру.
Щука: На VHS не снимал?
Бакински: Снимал. Я постоянно на нее снимаю. Эти кассетки я сам оцифровывал, сам монтировал. И я понял, что хочу еще что-нибудь. Потом у продакшна появилась кинокамера, потом мы перебазировались на Red.
Щука: Какая была кинокамера?
Бакински: Blackmagic Pocket. Она небольшая, такая стационарная, с которой можно гонять. Я ее переоборудовал, придумал к ней fish-eye — специальное стекло, которое я подбирал. Две штуки в Москве их было, я одно из них купил. Больше нигде не нашел. Sigma какая-то, она была дорогая, но я сторговался очень хорошо. Так вышло, что сейчас я пользуюсь ей. Мне нравится. Я купил микрофоны, флешки и все, поехал. Процесс необратимый пошел.
Щука: Ты хочешь успеть зарелизить фильм до 21 июня?
Бакински: Не-не. Я поставил себе дедлайн — в этом году сделать, смонтировать. Сейчас я активно снимаю, насколько получается.
Щука: Так это все же короткометражка или полный метр?
Бакински: На самом деле я не понимаю. Так как он по своей природе документальный, я не могу его градировать на какой-то конкретный…
Щука: Ты его зальешь на Ютуб или пойдешь с ним по фестивалям?
Бакински: Не, я не буду фестивалить. Я хочу сделать это как монумент. Вот, это есть. Я хочу сделать показ, сначала закрытый. Потом, возможно, я сделаю это на носителях, чтобы люди могли друг другу передавать. Мне хочется, чтобы люди такие: «У меня есть этот фильм, я могу дать тебе этот диск». И мы обменяемся рукопожатием. Это же офигенно.
Щука: А публика закрытого показа — Йошкар-Ола?
Бакински: Я, на самом деле, не ограничиваюсь. Я сейчас думаю только о фильме. Я сосредоточен на том, чтобы сделать то, что я хочу. Но при этом, видишь, прикол этого фильма в том, что он сам себя развивает. Ребята, с которыми я катаюсь, они, грубо говоря, становятся старше. Я снимаю уже второй год.
Ты прикинь, как это интересно. Они растут, я расту в плане уровня, начинаю привлекать других людей. Я не ограничиваюсь тем, чтобы просто снять и выложить. Мне хочется туда вложить все, что я могу вложить. Я когда делаю… я подхожу к Даше [девушка Жака]: «Даша, смотри, что я собрал». Я сижу как собака, у меня «хвост дергается» и такой: «Вот щас будет, щас будет».
И мне прямо так офигенно, что я могу уже что-то показать, могу дать этому миру что-то. И это, возможно, запомнится, потому что как минимум это неформально.
Щука: По ощущениям сколько еще?
Бакински: Сам скейтбординг я буду снимать до октября месяца, плюс есть наметки снять пару интересных персонажей для интервью. Это совокупность ментального образа. Там нет особой привязки ни к скейтбордингу, ни к искусству. Это есть совокупность того, что ты видишь. Тому, по чему ты ходишь. То, что ты видишь каждый день. И это все я хочу сделать, как… громко, наверное, сказано — шедевр.
Но это должно быть достояние общественности как минимум. А уже дальше, как оно себя вести будет, как это воспримут окружающие люди… Мне интересно, потому что я не видел ничего подобного. Я хочу сделать того, чего не было. Я даже больше скажу, когда я показывал людям, они говорили, что не видели подобного. При этом они ничего общего не имеют со скейтбордингом, но они говорят, это интересно. Как минимум это меня сподвигает делать это дальше. При этом, там есть скейтбординг, это целиком и полностью скейт-фильм.
Щука: Ты, выходит, евангелист скейтбординга. Продвигаешь культуру через хороший контент.
Бакински: Да, с понимаем сути.
Клип для Миши Лебедева
Щука: Конкурсный ролик для Миши Лебедева срежиссировал ты, верно? Тебе понравилось?
Бакински: Да, там люди отдались, доверились. Я же и монтировал. И монтаж меня вполне устроил. Не скажу, что это какая-то проходная работа. Это хорошо выполненная задача. Может у нас и не было возможности сделать это на студии с хорошим светом, чтобы он идеально там стоял… Это все было сделано без денег. Это некоммерческий проект.
Щука: А как ты познакомился с Мишей? Почему он именно тебя попросил снять?
Бакински: Так он тоже скейтбордист! Он раньше катался, потом бросил. Он сказал, что ему нужна помощь, что он участвует в конкурсе и, если я изъявлю желание, мы попробуем это сделать.
Щука: Ты сразу согласился?
Бакински: Я знаю, что у Миши есть вкус. Он хороший музыкант, это чувствуется. Мы вчера с ним прописывали партию бас-гитары для «Братка». У меня играет его альбом 24. Я включаю и слушаю, мне нравится. И я понял — да, надо попробовать. Я понял, что там много народа участвует, мне интересно с разными людьми работать.
Я редко взаимодействую со сторонними, кроме своих актеров, уже знакомых. А тут получилось так, что косвенно эти люди меня знают, я со всеми через одно рукопожатие знаком. И как-то вышло, что мы все собрались в этом душном помещении… У нас была белая стена и больше ничего. Она и послужила опорным пунктом нашим. Мы начали ставить свет там. Мы пришли, там работают рабочие. Мы такие: «Ну ладно, давайте пробовать».
Мы ни к чему не готовились. У Миши был синопсис очень емкий и какая-то раскадровка карандашиком. И мы уже в процессе для себя определили, как надо. Он показал мне несколько референсов. Мы выставили свет. По очереди к нам паровозом подгоняли людей, они шли, шли, шли. Народа пришло очень много. Была такая разряженная обстановка, не было напряженки. И, хоть я и устал, у меня было удовлетворение от процесса.
Щука: В кадре настоящее бухло?
Бакински: Да-да. Миша готовил каждый дубль. Литр коктейльной смеси, давал пробовать каждому. Даже я чуть-чуть попробовал, но понял, что не готов пить посреди рабочего дня. Начали в 12 дня, закончили где-то в районе 11-12 ночи.
Щука: 12 часов?
Бакински: Стандартная смена. Это было импульсивно и довольно скоро.
Сомбатхей
Щука: В каком районе города ты родился?
Бакински: Сомбатхей. Это должно сейчас выглядеть как надпись из GTA. Таким же шрифтом.
Щука: Куда пошел после школы?
Бакински: Я пошел после 9-го класса в Торгово-технологический колледж. Это не было призвание. Я учился на повара. Отучился два с половиной года на ускоренном. Поехал поработал в Сочи на Олимпиаде, 18 лет мне только исполнилось. Я там работал в гостинице, в гостиничном сервисе — пылесосил ковролины, вот это вот все. На самом деле хороший опыт. Я был далеко от дома, мне было всего 18 и я готов был работать. Первое время я работал на поверхности земли, а потом меня отправили в гору, где была Паралимпиада. Там я немного подутомился, но заработал деньги. Приехал, купил фотоаппарат пленочный и скейтборд в сборе.
Щука: В сборе — это как?
Бакински: Деталями. Я собрал его сам. Кастом, как это сейчас модно говорить.
Щука: А фотик какой?
Бакински: Canon пленочный. Я люблю на 35 мм фотографировать. И у меня все тот же фотоаппарат с 2014 года.
Щука: А почему не «Зенит», Leica?
Бакински: Это надо экспонировать… И мне понравился формат фотоаппарата, потому что туда крепятся объективы от любого Canon-а. И экспонометр — стрелочка дрыгается — там он встроенный. Мне показалось, это удобно. Тем более я люблю быстрые кадры делать, люблю просто людей снимать, какие-то гримасы… не люблю возиться с каким-то техническими…
Щука: А где посмотреть?
Бакински: Да я в Вконтакте только выкладываю, у меня нет Flickr-ов всяких. У меня Дима, оператор, завел его. Ему нравится, он выкладывает. Причем он начал недавно фоткать на пленку, купил себе уже средний формат. Съездил в Штаты, там наснимал. Ну у него страсть. Он полюбил это. Я к этому статичен. Но при этом никогда не относился к этому хуже, чем к цифре. Мне всегда нравилось и то, и другое. Хотя некоторые говорят: «Да че я буду фотографировать на пленку, зачем заморачиваться, если есть хорошие цифровые фотоаппараты».
Щука: Хочешь, я подарю тебе дискету.
Бакински: Вот дискетой мне не довелось пользоваться.
Заезжаем в Сомбатхей. Везу Жака к «Олимпу».
Бакински: «Олимп» — центр силы. Там скоплены все магазины, там такое движение. Сколько людей. Для меня это место в последнее время оживилось. До этого было такое мертвое.
Щука: У тебя панельный дом?
Бакински: Да, стандартный.
Щука: У тебя нет ощущения, что ты из панельной российской глубинки?
Бакински: Есть, как и у всех. Но я, как сказать, не то, что не акцентирую… Ну это да, пережиток чего-то. Может быть кто-то хотел хорошо, получилось как всегда.
Щука: Ты видишь в этом какой-то романтизм?
Бакински: Да. Я родился в квадрате, очерченном кругом. Я живу в квадратном доме, а мой дом полностью огибает четыре дома. Даже квадрат в квадрате, я бы сказал.
Щука: Рехнуться ж можно?
Бакински: Можно.
Щука: А может ты уже?
Бакински: Может и да. Не отрицаю. Я спокойно уже к этому отношусь. Мне нравится снимать с крыш. Мне нравится, что они высокие… Дома уже задолбали частично, они все одинаковые. А некоторые даже говорят, что они теряются в Сомбатхее. А я тут хорошо ориентируюсь.
Щука: Для творческого человека важно видеть разные вещи, разные картинки. Где ты уже успел побывать? И как, больше по работе или просто отдыхать?
Бакински: На самом деле по работе я гоняю в Москву — выгодно это или даже если не выгодно, но интересно. Я реально иногда отчужденно работаю с проектом, если он просто хороший. А так… Вот я был в Париже зимой. Под Рождество.
Щука: Отдохнуть?
Бакински: Да. Мне хотелось увидеть этот мир. Дима оператор пригласил меня на репера Push It, он слушает подобную музыку. Мы резко собрались. У меня вся жизнь такая. Я не удивлюсь, если мне завтра скажут: «Хочешь в Париж фильм снять? Тебе надо будет три года там прожить» Я скажу: «Да, давай». Могу согласиться, но не исключено, что могу и отказаться. Мне иногда тяжело вырваться, потому что я все время думаю про свою работу.
Щука: Не работу, а скорее проекты? Как там в «Филадельфии всегда солнечно» — улица работы, дерево работы … смотрел?
Бакински: Не, я много чего не смотрел. Но много чего и смотрел. Я люблю авторское кино.
Щука: Что порекомендуешь посмотреть на досуге из фильмов?
Бакински: Фильм «Ненависть» с Венсаном Касселем черно-белый. 1993 или 1994 год. Я был в этом районе, где снимали этот фильм. Полное гетто. Но это такое офигенное место.
Щука: А из сериалов?
Бакински: «Фарго» понравился. Своеобразный. Или «Твин Пикс» посмотрите. Старый.