Договорились с капитаном Нестеровым отправиться на Велью – приток Печоры, известный отличными хариусами, которые верно идут на искусственную мушку. Открою великий секрет капитана: он вяжет мушки сам из перьев петуха, руководящего гаремов в подворье мамы Нестерова, но самое главное – он добавляет в процессе работы волосы из собственной огненно-рыжей бороды, и мушки становятся неотразимо притягательны для хариуса.
Очень образно назван хариус в коми диалектах – чикыш ком, то есть рыба-ласточка. Здесь и быстрота, стремительность полёта в струях воды, и огромное, разноцветное перо, которое так отличает хариуса.
Нет, конечно, ловим мы никаким не классическим нахлыстом – всё проще: Велью изобилует летом массой перекатов, вот там рыбаки и подбрасывают приманку стоящим за камнями «уловным» – так именуют хариуса, набравшего солидный размер и соответствующий вес в отличие он «жиганов» – сорванцов не больше 10 сантиметров, которые отчаянно бросаются на любую мошку, упавшую на воду. Их мы отпускаем, предварительно смочив водой руку, чтобы снять хулиганов с крючка, поскольку любой местный рыбак уверен, что тепло человеческой руки обжигает нежную рыбёшку. И, кстати, у Хемингуэя в одном из рыбачьих рассказов я прочитал, что его герой тоже обмакивает руку в воду перед тем, как снять мелкую форельку, иначе она заболеет.
Для этой рыбалки капитан отставил любимую «Казанку», мы несколько вечеров потратили на то, чтобы проконопатить деревянную лодку местной работы и приделать к ней лыжу – устройство, состоящее из довольно широкой доски или металлической полосы, которая на днище снаружи перед транцем опирается на кронштейн – это позволяет сберечь винт лёгкого мотора «Ветерок» от ударов о камни и отмели, иначе винтов не напасёшься, да и сам мотор разбить можно.
Коми лодки обычно длинные, узкие, в них и рыбачат, и ездят за ягодами и грибами, и возят сено с дальних покосов, они универсальны, а с лёгким мотором «Ветерок» легко идут с грузом и против течения.
У нас лодка была небольшая, отправлялись мы вдвоём, и я был в ожидании: впереди была не только отличная рыбалка на немногим известной речке, но и знакомство с родовой избушкой котыра-рода Пыстиных в их старинных охотничьих угодиях.
Дорогу описывать не буду, скажу только, что есть ещё в коми парме места, где редко ступает нога человека.
Ничего подобного я не ожидал. Это была изба, да нет же, избища с настоящей печью. В этой избе вполне спокойно могли ночевать и пять, и десять человек. Капитан рассказывал, что прежде на лосиную охоту сюда уходили все Пыстины, а было их больше дюжины мужиков, парней и мальчишек, которых старик начинал приучать к охоте. Охотились больше месяца, мясо сдавали заготовителям (платили за лесной деликатес очень хорошо – порохом, свинцом, капсулями, капканами, сахаром, мукой и солью, тканями бабам и себе).
Вот тут-то я впервые увидел подлинный лабаз. Он располагался невдалеке от избушки, рядом к дереву была прислонена лестница, а опирался лабаз на самые настоящие куриные ноги! Конечно, в лабазе хранили добытое мясо и шкурки белок, куниц, горностаев, а поскольку мяса добывали много, то лабаз стоял на четырёх ногах. Настоящих куриных, посмотрите повнимательнее – ноги защищают лабаз от мелких грызунов, прежде всего от мышей, которые способны подняться по вертикальному стволу и на метр, и на два, и выше, но вот перейти в горизонталь им потом невозможно, падают.
Но когда я первый раз увидел этот лабаз, хотелось произнести традиционное: «Избушка-избушка, встань к лесу задом, ко мне передом!»
Я не удивился бы, если в распахнутое оконце выглянула бы крючконосая бабка – Яга, она же Ёма. Но о ней чуть позже.