Когда Лёне шёл шестой годик с ним едва не произошла беда. Однажды выйдя на улицу, мальчик с удовольствием стал наблюдать интересующую его жизнь рабочего посёлка, попутно придумывая себе очередную игру. Вдруг, он увидел племенного быка сорвавшегося с привязи. То была страшная картина, озверевший бык ничего, не различая перед собой, нёсся по улице, давя и бодая всех на своём пути.
Бык приближался. Сообразив своим детским умом, что его единственное спасение в бегстве, мальчик кинулся домой. Он бежал изо всех детских сил, помогло просто дело случая, первое, то, что дверца ворот была открыта и второе, что она была узкой. Пока бык, застряв в калитке, пытался как-то вырваться, мальчик был уже дома.
Вбежав в дом, он как был в истерике, забился в угол. Мать успокоить его ни как не могла. Ребёнок от страха продолжал трястись и кричал день и ночь напролёт. Кричал он и на следующий день, не утихая. Родители, поговорив с соседями, привели в дом знахарку. Старуха раздела ребёнка, положила на стол, взяла столовый нож и что-то причитая: толи молитвы, толи заклинания принялась водить тыльной стороной ножа по голому животику Лёни, пока крики не перешли во всхлипы и, наконец, затихли. Мальчик уснул.
Мать в благодарность собрала, что смогла от бедности, угостила старую женщину и та ей поведала:
– Не переживай хозяйка, поправится твой сын. Долго ещё будет жить, а жизнь его будет высокого полёта. На такую высоту взлетит, что не достать. Всё в его жизни будет: почёт, слава, богатство, любовь, но счастья не будет. И другие ваши дети через него несчастными будут.
Сказала она это и ушла. Родители не придали значения словам, выздоровел ребёнок, чего ещё и на том спасибо. А слова-то в руку оказались.
По словам самого Леонида Ильича, однажды на фронте, во время атаки немцев, ему случилось сменить убитого пулемётчика и встретить огнём атакующих. Произошло это возле деревни Ставище под Житомиром около часа ночи с 11 на 12 декабря 1943 года. Можно сказать, что столь необычный поступок полковника Брежнева не слишком противоречил его характеру. В мемуарах Брежнева это событие описано так: «Запомнился один ночной бой, при свете ракет, гитлеровцы прятались в складках местности, наступали, перебегая от одного бугорка к другому. Вдруг наш пулемёт смолк. Теперь стреляла только редкая цепь бойцов. Немцы уже не ложились – подбадривая себя криками и беспрерывным огнём.
Я бросился к пулемёту. Весь мир для меня сузился до узкой полоски земли, по которой бежали фашисты. Только одна мысль владела всем существом: остановить! Я не слышал ни грохота боя, ни шума команд. Помню только, моей руки, кто-то коснулся и сказал: «Уступите место пулемётчику, товарищ полковник». Это пришла помощь».
В военное и послевоенное время, стране было не до быта граждан. Первоочередной задачей было восстановление городов, заводов, ж/д дорог, борьба с засухой. И проч. Умные люди, это знали заранее. Возвращаясь с захваченных территорий, они везли кто, что мог. Один привёз маленький чемоданчик камешек, для зажигалок, другой прихватил швейных иголок. Так баловство, но на жизнь хватало. Однако многие воен. начальники пользовались такой «лазейкой» на полную катушку. Естественно Сталин узнал про излишества и завёл «Трофейное дело».
Леонид Ильич знал кое-что об этом, но его жена Виктория Петровна, почувствовав себя генеральшей, решила, что новый гардероб, не соответствует её статусу. Она устроила скандал Леониду по поводу тряпок. Чрезвычайно выдержанный и спокойный Леонид, молча, сгрёб её платья и туфли, вынес во двор и… Схватив топор, изрубил всё в мелкие кусочки. Он рубил этот символ бабского мещанства с таким остервенением, как заклятого врага, а, войдя в раж, едва не накинулся на Викторию. Остановил его младший брат Яков Ильич, случаем заглянувший к брату.
С тех пор, у многих сложилось впечатление, что Виктория задвинула себя на задний план: ни во что, не вмешиваться и ни во что не вникать.
***
Для всего советского народа, послевоенные годы считались не просто годами восстановления народного хозяйства от послевоенной разрухи. Это были голодные годы. Засуха 1946 года не позволила житницам Союза Украины и Кубани собрать в закрома родины сельскохозяйственной продукции в достаточном количестве, а зоны рискованного земледелия вообще были без урожая. Но «великий кормчий» не понимал слово «засуха» и в ряде регионов поменял руководство. На гребне этой волны Брежнев был назначен первым секретарём ЦК. КП. Молдавской ССР.
Однако многие публицисты-аналитики не согласны с подобной точкой зрения.
– С чего бы металлурга-строителя назначать аграрием?
Они утверждают, что Брежнева к власти привёл случай.
В правительственных коридорах, кто-то додумался на пленум, посвящённый 33-й годовщине Великой Октябрьской революции пригласить Л.И. Брежнева. После заседания и торжественной части был назначен концерт. Лучше всех в конце вечера выступил какой-то ансамбль молдаван. Всем понравилась их пляска. После концерта, Сталин встретился в фойе с Брежневым, поздоровался с ним и с похвальбой сказал:
– Как здорово твои молдаване плясали!
Шедший рядом Поскрёбышев, тихо поправил Сталина:
– Иосиф Виссарионович, это Леонид Ильич Брежнев. Он первый секретарь Днепропетровского обкома партии, а не Молдавской ССР.
– На следующий день Брежнев стал первым секретарём Молдавской ССР.
Через два года в октябре 1952 года Брежнева избрали членом ЦК КПСС и кандидатом в члены Президиума ЦК.
«Брежнев, – вспоминал Виктор Суходрев, – предложил как-то поохотиться на кабанов. Был приглашён и американский консультант Генри Киссинджер. Стрелять Генри не стал, животных любил, зато Брежнев одного кабана завалил, а другого ранил. Егерь отправился за ним в погоню. Остались втроём – Брежнев, Киссинджер и переводчик Суходрев. Виктор, достал из сумки заготовленные «девяткой» припасы: батон белого, полбуханки чёрного, колбасу, сыр, огурцы, помидоры и бутылку «Столичной». Брежнев сказал Киссинджеру:
– Ну что, Генри, приступим? И не сиди без дела – бери нож, режь колбасу.
Суходрев перевёл и Киссинджер взялся за нож. Они втроём выпили бутылку, а разговор шёл на важную тему – об отношениях с Китаем. Брежнев требовал ответа, не затевают ли американцы союз с Китаем против СССР? Но одной бутылки видно не хватило для ответа.
Впрочем, такие беседы были большой редкостью. Как правило, разговоры шли за обычным столом.
***
В конце мая 1973 года Леонид Ильич только что прибыл из ФРГ. Возможно, это был тренировочный визит. Как ни как предстояла поездка в «Новый свет», хотя он мало, чем отличался от «Дикого запада», но это так, к слову. Визит прошёл удачно, о нём много писали. Но в народе есть и сарафанное радио.
Один знакомый моряк рассказывал:
– Ходили мы в то время в зангранку. На берег по одному, нас не пускали, если наберут человек пять-шесть, то с нами обязательно должен быть политработник. В общем, и так суши не видишь, да и то не удовольствие. А в этот раз, для порядка, вообще на берег не пустили, немцы Брежнева провожали. Одна отдушина – «козла забить», да телевизор посмотреть. Но немецкое телевещание отличалось от советского. Поймаешь изображение, а звук на другой волне, поймаешь звук, нет изображения. Однако моряки народ дошлый, сообразили, изладили. Всё стало чин чином.
Сидим в кубрике, смотрим проводы нашего «дорогого Леонида Ильича» конечно, у каждого свои комментарии, но дружно сошлись, что Лёня был малость подшофе. Идёт он значит к трапу самолёта, а тут… провожающие, корреспонденты снуют. Переводчики видно отстали, да и переводить особенно нечего, так отдельные фразы и то слушать никто не будет.
Вдруг слышим знакомый голос:
– Хорошо, хорошо, спасибо… уезжать не хочется.
В это время на кубрик зашёл старпом и приказал выключить телевизор. Мы, конечно, выключили, но долго ворчали. Чего это он? Нашего главу государства показывали, не порнуху какую…
Это потом мне друг сказал, что из-за последней его фразы и выключили. Даже генеральный не хотел уезжать из капстраны.
***
У Брежнева была фронтовая рана в челюсть. К старости, это стало приводить к сбою речи. Сделали ему челюсть в ФРГ, да вот беда, видно золота переложили, челюсть отяжелела и временами стала отвисать, так, что иной раз вообще стало непонятно, о чём генсек молвит.
В середине сентября 1978 г. в Кэмп-Девиде произошло соглашение между Израилем и Египтом, а Брежнев в это самое время гостил в Баку. Так, или иначе, но хочешь, не хочешь, а оценку этому блуду, надо дать. Брежнев решил выступить публично.
И вот, наш дорогой Леонид Ильич, с трибуны, аккуратно, и по мере возможности внятно, читал свою речь. Актив в зале умилённо внимал, и вдруг почувствовал, генеральный секретарь читает что-то не то. Остановился, повертел страницы, проверил – так и есть: отсутствует одна страница… А зал уже с интересом смотрел – что будет дальше?
Но Брежнев не растерялся, он просто рассердился. Повернулся к президиуму, позвал начальника охраны генерала Рябенко и велел немедленно сыскать, этого мерзавца Александра-Агентова. А тот уже сам сообразил и бегом с недостающей страницей к шефу.
– Вот так мир узнал, что Советский Союз отвергает сепаратное соглашение в Кэмп-Девиди.
Картера всегда не оставляли в покое «жизненные интересы его страны»:
– Ну почему наша нефть залегает под их песком?
И заулыбался, глядя под ноги. Будто там действительно текла нефть. А Брежнев от такого нахальства, впадал в стопор. Он не был готов к подобной постановке вопроса (и ни какого заготовленного ответа написанного на бумаге у него не было!). Беспомощно посмотрел он на Громыко: министр с непроницаемым видом глядел прямо перед собой. Ещё бы! То, что говорил американский президент, очень намекало на предложение о разделе сфер влияния. Не видя поддержки, Брежнев пробормотал:
– А вам, что их песок нужен?
После такого ответа оба расхохотались. На этом собственно разговор и кончился. А после того как президент уехал, Брежнев сказал раздумчиво:
– А этот Картер мужик вроде бы ничего. Только больно скучный. Впрочем, шутить умеет, но с разоружением у него ничего не получится – не дадут ему это сделать.
Тут Леонид Ильич как в воду глядел.
На церемонии подписания договора ОСВ-2 оба лидера удивили своё окружение.
Громыко, стоявший сзади Устинова, тихо спросил:
– Как думаешь, Дмитрий Фёдорович, расцелуются они или нет?
– Не уверен, – заметил Устинов.
– К великому неудовольствию своих близких окружений, Картер и Брежнев расцеловались.