РАССКАЗ
Ничью судьбу невозможно угадать. Там, где на первый взгляд всё благополучно, вдруг всё рушится, а где всё плохо и очень плохо, всё, рассыпавшись на мелкие осколки, вдруг, как в калейдоскопе, собирается в дивную картинку. Наверно, когда всё плохо, люди инстинктивно цепляются за любую возможность вылезти из пропасти, как бывает во время войн и других катастроф, а когда всё хорошо изначально, у людей исчезает эта способность прорастать через асфальт. Инстинкт выживания впадает в спячку и жизнь выкидывает беспечных на обочину.
Нет в деревнях наших прежней жизни, иссякла, померкла, сошла на нет. Как трава на дороге цивилизации, столько по ней проехало, прокатилось асфальтовым катком указов, распоряжений о слиянии да расширении, о закрытии всего, что можно было дурным умом закрыть, что осталась эта былая жизнь тлеть только в деревнях поближе к городам да большим дорогам. Всё остальное растоптано и порушено, догнивает и затягивается крапивой да молодым березняком, закрываются намертво вездесущим плющом чёрные глазницы провалившихся оконных проёмов изб, когда-то срубленных на века. В выжившей деревне жизнь теплится, а веселья былого нет ни в большие праздники, ни в маленькие. А в будние дни проедь по деревне, никого и не встретишь, дома стоят, а людей нет. Пара собак пробежит в поисках еды, облает пришельцев и снова тишина осязаемо стоит за спиной, ждёт, когда и ты уедешь отсюда куда подальше. Детей рожать в деревнях некому, молодёжь перебралась поголовно в город, приезжают стариков проведать по праздникам да на каникулы внуков им привозят. Коров никто не держит, свиней редко кто, огороды ещё пашут, но всё меньше. Картошку пока вырастишь, столько денег выкинешь трактористу за распашку, потом - гряды нарезать, дважды обработать трактором тем же, да ещё пару раз с тяпкой пройтись по участку под африканским неестественным солнцем, да от жука придётся обработать дважды, а то и трижды за сезон, полпенсии считай что и выкинул. И здоровье нужно лошадиное, а где его нынче взять, это здоровье? Старики одни кругом.
Деревне Ивановке повезло стоять на трассе возле города. Народа тоже всё меньше остаётся, из старых дедов один всего, остальных жизнь как веником вымела. Быстро и скоропостижно.
Дома притихли. А в девяностые ещё жизнь кипела, с каждого подворья утром хозяйки выгоняли рано утром коров в поле, днём на огородах соседки перекликались, вполголоса пересказывая последние деревенские новости, на минутку разгибая спины и растирая натруженные поясницы.
Так жила Ивановка, в трудах да заботах. Шумела, хлопотала, рожала, растила детей, выводила в люди, провожала в города в большую жизнь и пустела по мере оттока молодёжи.
Семья в Ивановке одна многодетная жила в доме, из цементных блоков сложенном. Хозяин Илья до сорока лет прожил бобылём, правда, тайно к бабе одной ходил, баба старше его лет на 20, вместе на заводе работали, пешком ходили на смену и со смены, так и притёрлись друг к другу два одиночества, пока в деревню не вышла замуж за племянника Ильи Ольга из далёкой деревушки. На свадьбе Илья познакомился с Анной, старшей сестрой Ольги.
Анна, худенькая что тростинка, смуглая как жук, быстроглазая, юркая, с тонким носиком с чуть заметной горбинкой и в вечных тёплых кофтах и чулках, даже в летнюю жару, была в разводе, дочка маленькая подрастала у матери в деревне, а молодая женщина давно уже работала в городе уборщицей в школе. Они из многодетной семьи, пять сестёр и два брата, все хваткие, работящие, ловкие, все разъехались из отчего дома и пристроились кто где, причём все - неплохо. Только Анна жила бедно, зарплата маленькая, да и вино она частенько с получки покупала. Но на работе её ценили, дело своё она выполняла как надо.
Встретились Анна с Ильёй и на удивление быстро сошлись, буквально за неделю сговорились и она переехала с небогатыми пожитками в дом к Илье. И стала Анна рожать каждый год. В деревне посмеивались: у Ильи что корова два раза в год телится, что жена дважды за год рожает. Пятеро детей погодков росли в бедноте, мал мала меньше, Анна не успеет родить, через неделю уже на работу бежит к первому автобусу, вечером с сумками через плечо летит домой к детям, земли под ногами не чуя, пешком по полевой дороге из соседнего посёлка, когда не успевала на свой автобус. Выпивать выпивала, но в меру, не валялась. Илья методично строгал детей, работал в заводе, косил корове сено, повелевал в доме и помогал всей деревне по простоте душевной. Деревня старилась, многим уже не под силу было косить, сушить да стоговать сено, а коровы были в каждом хозяйстве, вот и просили Илью, ластились: Ильюша, подбеги помочь с сеном завтра. Или огород распахать, или навоз вывезти и раскидать. Работы много тяжёлой с хозяйством, а Илья не мог отказать, косил, сушил, стоговал, возил, скирдовал, пахал, копал, навоз раскидывал, не жалел себя. А ему никто не помогал, у своих были свои дети и свои заботы, чужих чужое горе не волновало. Хитрые бабули нальют вечером браги бесплатному работнику, да сала порежут с чёрным хлебом, Илья выпьет мутного зелья, а закусывать домой идёт. Пока дойдёт, его развезёт и домой он уже вваливается пьяный и злой. Попадала Анна под горячую руку мужа не раз. Но не сдавалась, давала ему сдачи чем ни попадя, кричала тонким голосом, ругалась. Дома нищета, дети раздеты разуты, из еды чугун картошки в мундирах на столе. Что мать купит в городе и принесёт с получки, съедалось в одно мгновение и назавтра та же картошка в тех же мундирах. Спасало молоко. Деньги Илья пропивал частенько. Жизнь тяжёлая на него, вольного казака, свалилась, вот и пить стал.
Почти всех своих детей Анна родила дома, некогда ей было по больницам расхаживать, малышня дома и хозяйство, помощников не было. Однажды доила корову, сидя под ней на корточках и так и родила недоношенного младенца. Без схваток почти, хлюпнуло внизу живота и вывалился младенец прямо корове под ноги. Хорошо - корова была спокойная и не среагировала на кровь, как обычно реагируют коровы, впадая в бешенство и разнося всё на своём пути. Обошлось. Ребёнок мёртвенький был. Анна страдала, плакала, жалела ребёночка, хоть дома других было семеро по лавкам.
Летом детям был рай, бегали в одних грязных трусишках на улице со своими двоюродными, щавель, яблоки, груши из своего и соседских садов метелились за милую душу и почти никакая хворь их не брала, закалёнными росли.
Так незаметно и подрастали, Анна детей не бросала, хоть и выпивала порой лишку, но всегда спешила домой к детям, в любую погоду, хоть в дождь, хоть в метель, никогда не оставалась заночевать в городе у подруг.
Илья в ту весну перед Пасхой поменял вокруг дома и сада изгородь, спешил успеть до Великодня, и успел-таки, белела изгородь свежеоструганным частоколом, радовала хозяину душу. В Чистый четверг вся семья вымылась в своей бане, старенькой, вросшей в землю, покосившейся, жарко топившейся по-чёрному. Илья парился подолгу, в первом пару хлестался ожесточённо берёзовым веником, лил на раскалённые камни кипяток, говорил: я сто лет проживу, меня ничто не возьмёт, стоградусный пар выдерживаю. Не ожидал он подножки от судьбы.
А назавтра поехал с племянником на мотоцикле тёщу проведать и по дороге с мотоцикла упал. Племянник бросился к дядьке, поднял, в больницу привёз и там Илья и отдал богу душу. Обширный инсульт.
Осталась Анна одна с кучей детей. И всех ведь вырастила, много пережила, но детей подняла и дети вышли не хуже других.
Все устроились в жизни. Никто не попал в дурную компанию.
Средняя дочь Маришка закончила школу, тоже училась и жила в интернате, время даром не теряла, научилась там и шить, и вышивать, и вязать, и готовить, руки у неё оказались золотые и характер редкий для деревни - тоже золотой. Всем была рада помочь, хоть племянников маленьких понянчить, хоть мотоцикл помочь соседу из грязи вытолкнуть, хоть сено помочь поворошить соседке. И всё - с улыбкой. Приветливая и добрая девочка выросла. Не было такого, чтобы она шла мимо и с кем-то не поздоровалась, Издалека кричит: здрасьте, тёть Нин! - или - тёть Валь!Школу закончила, пошла на фабрику работать, стала встречаться с парнем. Парень гордый был, с гонором, ехидцей, собой любовался, первым парнем на деревне себя считал. А Маришке хотелось семьи. Хотелось своих деток, братьев своих вынянчила и сестру младшую, знала, как детей растить. Стали жить отдельно в своём доме, как забеременела, расписались. Домик мужа Маришка превратила в сказочный домик, чистота и порядок были во всех мелочах, всё сверкало и блестело, начищенное и наглаженное. А муж, птица гордая высокого полёта, всё к друзьям после работы сворачивал. Домой шёл уже на автомате и не всегда доходил. Девяностые годы не все пережили.
С мужем отношения совсем разладились, тот спьяну взял привычку её всякими гадкими словами обзывать, особенно при друзьях, и то она не так делает, и это. Особенно его бесила Маришкина покорность. Маришка терпела, деваться некуда было, надеялась добротой да лаской мужа перевоспитать, улыбалась пьяному мужу, переводила его грубость в шутку, снимая с него грязные ботинки, спать укладывала, готовила вкусные борщи и тающие во рту котлеты, а тот нос воротил: я такое не ем, твоим борщом свиней кормить. Его с перепоя мутило и печень уже отваливалась, а ему казалось, что это котлеты плохо приготовлены. Боролась Маришка с тягой мужа к спиртному, мечтала перевоспитать, надеялась, что получится у них хорошая семья. А как перевоспитаешь скотину? Никак. И ничем. Скотина останется скотиной, хоть как её очеловечивай. Если мужчина не уважает любящую его умницу разумницу жену - кто он, если не скотина?
Родила Маришка доченьку, чернявенькую, в папину породу. Звонкоголосую, смугленькую, кучерявую, весёлую, сказочную девочку. А папе ничего не интересно, ни дочь, ни жена. Он уже нашёл себе другую и ушёл к любовнице. Там, ему казалось, ждёт его истинное счастье.
Маришка вернулась в материнский дом, мама уже была на пенсии, смотрела за внучкой, а Маришка вышла на своё место на фабрику. Время летело, дочь пошла в поселковый садик, Маришка пришла в себя после неудачного замужества, стала одеваться, следить за собой. И встретила мужчину. Красоты Мите природа не дала, но он был спокойным и добродушным парнем, с первой женой не сложилось, детей не было.
Молодость есть молодость, прошлое забывается, будущее манит новыми надеждами. Митя предложил Маришке сойтись, обещал заботиться о её дочери как о своей. Он был уверен, что у него не может быть детей, с первой женой детей не получилось. Маришка уехала в посёлок к Мите в его большой, с недостроенным вторым этажом, дом. Работа теперь была рядом, садик в пяти минутах от дома, всё хорошо складывалось. матери Мити она понравилась, работящая, всё умеет и делает так, что залюбуешься.
Время шло, дочь училась уже в четвёртом классе, у неё оказался идеальный музыкальный слух и очень хороший голос, после школы она ходила в музыкальную поселковую школу. Играла на гитаре.
Однажды Маришка поняла: забеременела. Сказала Мите, тот насупился. Он же читал, что бесплоден и все его двоюродные сёстры в один голос твердили всем: у Мити детей не может быть. Он зажирел и атрофировался, какие дети у такого кабана?
До сих пор Митя своим двоюродным сёстрам помогал то деньгами, то работой какой, добрый был. А как пришла Маришка, двоюродные ощутили, что им уже мало чего перепадает от брата. И вот на тебе - беременность. И понесли сороки на хвосте по округе новость: Маришка беременна не от Мити, а от своего бывшего. Маришка доказывала Мите и свекрови, что с бывшим не пересекалась и Мите не изменяла. Но ей никто не верил. Сплетня ширилась и росла, уже мать Мити пошла в атаку на невестку: ты позарилась на наше добро и хочешь нам, как кукушка, чужого ребёнка подкинуть? Вон из нашего дома, паскуда! Чтоб духу твоего здесь не было.
А у Маришки уже живот виден, месяцев шесть уже ребёночку. Двоюродная Мити не ленилась всем и каждому и в своей деревне, и в посёлке ввести в уши, какая оказалась бессовестная эта девка, от мужа забеременела и хотела Митю окрутить. Слухи ширились и сжимались вокруг Маришки тугим обручем, не давая ей дышать. На работе девчата в глаза спрашивали: а это правда, что ты беременна от бывшего? Ну как докажешь всем и каждому, что это дикая ложь? Обида, растерянность, чувство безвыходности: кому она нужна будет с двумя малышами - не давали Маришке спать, она превратилась в тень.
И однажды она уехала в город к тётке, та работала в больнице и сказала: рожать в такой ненависти не буду, тётя. помоги сделать аборт. Та в ужасе: девочка моя, ребёнок живой, какой аборт? Маришка как окаменела: рожать не буду, не поможешь, пойду к бабке вытравливать. Созвонились с остальными сёстрами, тётками, все приехали, уговаривали, убеждали, сестра на колени стала перед Маришкой: не бери грех на душу, роди, мы с мужем заберём ребёночка и вырастим. Не уговорили, наплакались, наголосились, Маришка осталась непреклонной. Справки необходимые собрали, вызвали искусственные роды в больнице. Был мальчик.
Из больницы Маришка вышла другим человеком. Она каждый день ездила на работу из дома матери, дочь спешила рядом с ней, когда была музыкалка, Маришка несла в руке футляр с гитарой. Недели через три приехал как побитый пёс Митя. Хотел уговорить Маришку вернуться и начать жить с чистого листа. Маришка ему указала на порог, сказала: иди к своим двоюродным сёстрам, пусть они ухаживают за твоей матерью и готовят тебе борщи, а сюда забудь дорогу. Не прощу тебе сына.
И стал Митя ездить каждый день уговаривать Маришку вернуться, на коленях вымаливая прощения. И она вернулась. Простила ли она его? С её добрым сердцем скорее всего да. Митя пошёл на поводу у сплетниц, дал слабину, Маришка тоже взяла страшный грех на душу. Они съездили в храм к знакомому батюшке на беседу, долго о чём-то беседовали, вернулись, забрали дочь и уехали в Митин дом. расписались, обвенчались, Маришка в следующем году родила мужу прекрасную доченьку, рыженькую, копию папы, а через два года ещё и сыночка, такого же белобрысого мальчишечку крепыша.
Её обожает вся их улица, она умеет дружить, находит к каждому подход, никому не откажет в помощи. Труженица, везде успевает, и на фабрике день смену отстоять, и в доме лоск навести, и с детьми позаниматься, и по делам съездить. Дом достроили, вокруг дома цветы благоухают. Деток трое, старшая уже учится в ВУЗе, младшие в школе, сама за рулём приезжает иногда проведать маму.
Не сломала жизнь ни её маму, ни Маришку, они как две лозинки, гнулись под жизненными бурями, да не ломались, а выпрямлялись. Прорастали, как травинки через асфальт. Всё преодолели, словно ангел Хранитель не дал им шагнуть в разверзшуюся пропасть.