Сейчас заканчивается 22 февраля 2020 года, уже скорее не вечер, а ночь. Я каких-то полчаса назад приехала с экскурсии, полна впечатлений и эмоций. И была уверена, что сейчас поделюсь тем, что меня захватило и переполняет. Но не знаю, почему вдруг, из каких анналов памяти начали всплывать далекие картинки прошлого, картинки детства. Ехала домой в метро и постепенно отключалась от действительности, потому что, как мне кажется, реально увидела завывание страшной метели и перед глазами снова возникли картинки прошедших лет. Я себя боюсь в такие моменты, это какое-то наваждение, и оно настолько реальное и сильное, что я не могу его с себя стряхнуть даже усилием воли. Поэтому полностью отдалась во власть воспоминаний.
Я - маленькая девочка, шестиклассница, а если учесть, что в школу пошла с 6 лет, то мне было 11 лет, значит, это 1975 год. Мы с моей закадычной подружкой Верой (мы с ней 7 или 8 лет сидели за одной партой) в субботу 22 февраля вдруг спохватились: завтра же 23-е! А мы Михаила Ивановича не поздравим! В качестве ремарки: тогда, в советское время, 23 февраля всегда был рабочим днем, а в том далеком году праздник выпал на воскресенье, это у меня отложилось на всю жизнь. А Михаил Иванович - это наш учитель по математике, тогда он был директором школы. Михаил Иванович был строгим-строгим (впрочем, как большинство учителей того времени, как и мой папа), мы его сначала боялись, а потом перестали бояться, когда он стал учить нас))) Это я сейчас понимаю, что меня мои родители, тоже учителя, пугали Михаилом Ивановичем и его статусом директора: это был один из рычагов, чтобы я, не дай бог, вдруг стала бы учиться не так, как им бы хотелось))) Но это я немного ушла в сторону. Итак, 22 февраля. Мы с Верой разработали план, как отпроситься у родителей, чтобы они отпустили нас одних в город (мы же были деревенские дети), в те годы не было такой развитой инфраструктуры, как сейчас. А до автобусной остановки нужно было идти около 5 км по по полевой дороге. Каждая из нас уговаривала своих родителей, используя авторитет своей подружки и ее родителей: т.е., я в своем упрашивании мамы и папы делала бесконечное количество ссылок на Веру, что ее точно отпускают ее уважаемые родители (они были дипломированными агрономами и пользовались авторитетом и уважением); Вера, соответственно, точно так же ссылалась на меня и моих родителей, которые были учителями и авторитет которых также производил на Вериных родителей убойное действие. И вот мы выполнили самую трудную часть плана. Остальное нас так захватывало, что ночь, как потом выяснилось, от возбуждения не спали мы обе. Но тогда же не было телефонов. Никаких. А жили мы с Верой довольно далеко друг от друга. Так вот мы договорились, что если в 9 утра я захожу за ней, то это означало только одно: что меня родители отпустили, чтобы ехать в город за подарком Михаилу Ивановичу на 23-е февраля.
И я пришла к ней утром 23-го февраля. Ее мама, Надежда Егоровна, задала мне полмиллиона вопросов: а покормили ли меня дома, а что я ела, заставляла еще поесть у них, но я стоически отказывалась, потому что есть с утра категорически не могла, да еще в таких количествах, в которых заставляли)))) Но Надежда Егоровна заставила меня снять шапку, покрыла меня беленьким платочком, поверх которого снова натянула мою шапку - это чтобы я, не дай бог, не замерзла. Ну и мучения это в детстве были, скажу я вам. Но приходилось терпеть. Кстати, Веру тоже заставили покрыть под шапку платочек. Наконец, все сложности от этих сложных взрослых позади))) И мы с Верой приехали на Сокол (район нашего города). Пришли в универмаг и начали выбирать картину. Мы и сразу хотели купить картину Михаилу Ивановичу, когда еще в субботу строили наш план. Но тут наши вкусы разошлись, а мнения разделились. Вера была за картину, на которой изображен букет роз в вазе на темном размытом фоне; мне же понравилась картина с деревенским летним пейзажем: раннее утро, одинокий домик, стог сена перед ним, и туман))) Мы долго препирались, победу в этом споре одержала Вера, мы купили эту картину (кстати, она стоила что-то около 10 рублей, нам казалось, она дорогая, а раз дорогая, значит, ценная!). И мы, довольные, поехали домой. Но когда вышли из автобуса, то поняли, что погода резко сменилась: разыгрался страшный ветер. Но мы еще не понимали, чем это грозило нам тогда. Неудобство было, когда порывы ветра были особенно сильными, картина выполняла роль паруса, а мы же были маленькие, а картина большая, почти в половину нашего роста, вот нас и сбивало с ног. Мы какое-то расстояние несли картину по очереди, падали, поднимались и снова шли. А когда вышли из лесополосы на полевую дорогу, то этой дороги уже не было видно. Ее уже успело замести снегом. Идти стало еще труднее. И порывы ветра на открытом пространстве стали еще сильнее. Мы не только падали, но и глубоко проваливались в снег. А ветер завывал, а метель разыгрывалась еще пуще. И силы кончались. И помню, как мы кричали друг другу, чтобы перекричать завывания ветра, что если мы не дойдем, то нас занесет снегом, но под снегом тепло и мы не умрем - так нам рассказывали в школе на каком-то уроке. А потом нас найдут. А потом мы обе решили, что после того, как нас найдут, нам будет трёпка от родителей. Вот это нам показалось самым страшным, и мы заплакали. Сколько раз падали и поднимались, не помню. Но теперь был стимул продолжать идти, чтобы не получить трёпку от родителей. (Это сейчас поймут не все. Даже многие не поймут. Но все-таки кто-то поймет: слишком силен был авторитет родителей, они нас не воспитывали хлюпиками, и для нас, тогдашних детей, было невозможно показать свою слабость). Я не помню, кто из нас первым сказал: давай чуть-чуть полежим, отдохнем и пойдем дальше. И мы легли в снег лицом друг к другу, картина между нами. И правда, полежали недолго, снова встали и снова пошли. А ветер - прямо в лицо. А это означало, что колючая снежная пыль тоже била в лицо. И вдруг мы обе заметили впереди какое-то большое темное пятно, оно двигалось. Мы не могли рассмотреть, что это было, вот такая разыгралась метель. И только метрах в 5 - 7, как мне сейчас кажется, мы поняли, что это лошадь. Это мой папа запряг школьную лошадку и отправился нас искать. Когда он нас увидел, он закричал. Он сгреб нас обеих в охапку и повалил в сани, на которых было постелено сено, укрыл нас одеялом. И картину тоже. Первую домой доставили Веру. Когда папа отвел ее за руку домой, то открыла дверь Надежда Егоровна. Она ничего не говорила, а по ее лицу катились слезы. Потом не помню ничего. Как оказалась дома, что говорили мама с папой - ни-че-го. Но помню только понедельник, как мы с Верой перед уроком математики от всего класса поздравили Михаила Ивановича. Помню его глаза. Он молчал. Он только смотрел на нас. Но его глаза, их выражение, как он смотрел, я вижу и сейчас. Кстати, я не знаю, какой разговор состоялся в учительской, что и в какой форме рассказали ему мои родители - правда не знаю. Но после того, как класс хором крикнул: "Поздравляем!", - Михаил Иванович прижал нас с Верой к себе и поцеловал в макушки))
Вот такая история мне вспомнилась сегодня. Я очень желаю здоровья Михаилу Ивановичу. Ему сейчас более 90 лет. Завтра утром позвоню маме и если у нее есть его телефон, попрошу ее поздравить Михаила Ивановича от меня тоже. Пусть живут подольше и пусть будут на своих ногах наши родители и наши учителя. И вот что мне удалось найти:
А когда я стала взрослой-взрослой, когда уже сама работала учителем, то по какой-то оказии оказалась на улице рядом с домом, где живет Михаил Иванович. И он меня увидел! Он буквально затащил меня к себе домой и стал угощать чаем с вареньем и печеньем))) Он угощал так, как будто я целый месяц ничего не ела))) Мы сидели за столом, пили чай, разговаривали))) А на стене, прямо передо мной, висела та самая картина с розами на размытом темном фоне...
А теперь вместо послесловия. Я была уверена, что всё, что я написала, интересно только мне, и трогает только меня. Поэтому вряд ли кто прочитает это до конца. Другое время, другая страна, другие ценности. Но мне это надо было написать.
25.02. Теперь вношу правку в статью. На нее наткнулась моя коллега и сказала мне, что я обижаю читателей словами: " А теперь вместо послесловия. Я была уверена, что всё, что я написала, интересно только мне, и трогает только меня. Поэтому вряд ли кто прочитает это до конца. " Поверьте, не хотела никого обидеть. А эти слова написала лишь потому, что и правда была уверена в том, что это все неинтересно... Оказалось, что я ошибалась... Это как раз тот случай, когда приятно узнать, что это бывает интересно другим людям. Спасибо всем, кто заинтересовался!
Желаю всем-всем людям мира, добра и радости.