Время от времени, после очередного вопиющего случая, наши СМИ, общественные активисты и законодатели заговаривают о мерах против семейно-бытового насилия.
Последний всплеск активности по этому вопросу наблюдался в прошлом декабре, когда обнародовали очередной законопроект, посвящённый этой проблеме.
По мотивам дела сестер Хачатурян Совет Федерации инициировал законопроект о борьбе с семейным насилием.
Мы предлагаем нашим читателям вместе изучить документ, обсудить его плюсы и минусы и, возможно, хоть немного продвинуться вперёд в поисках золотой середины между защитой семьи и вмешательством в эту деликатную сферу нашего государства.
Прежде чем, перейти к анализу документа мы хотели бы озвучить несколько жизненных установок, верных с нашей точки зрения.
Мы исходим из того, что:
1. Российское общество в целом является довольно консервативным и в нем принято винить жертву (сама виновата, что выбрала мужа-тирана) и оправдывать насильника, принято "терпеть ради детей", "не выносить сор из избы", то есть привлекать на свою защиту органы власти считается стыдно.
2. На самом деле вины жертвы в том, что она жертва, нет. Есть обман, совращение, часто целая поддельная выдуманная жизнь. Есть незрелость и бессовестная эксплуатация этой незрелости в нарушение интересов жертвы. И навешивание огромного чувства вины и страха злости. Навешивать вину дальше - оправдывать насильника. Жертва - это объект манипуляции. Чтобы поднять голову и стать субъектом, нужно вину откинуть, особенно навязанную, и дать волю гневу.
И даже взрослая, успешная в других сферах жизни жертва, слыша изо дня в день, что она полное ничтожество, в конце концов сама начинает в это верить и жалеть агрессора. Это явление известно как Стокгольмский синдром.
3. Существует так называемый треугольник Карпмана-Берна, манипулятивная игра по сценарию "жертва - спаситель - агрессор". Случается такое в созависимых отношениях. Периодически стороны меняются местами. Жена пьяницы, который бьет ее, может в отчаянии вызвать полицию и вытрезвитель, но после может с равной вероятностью начать бить мужа и полицейского. А если в дело вступают т.н. вторичные выгоды, то сколько бы вреда он ни причинил, развод останется только на словах.
4. Во многих случаях выбора у жертвы почти нет. Или терпи, или беги, роняя тапки. И таким тапком может оказаться мать, брат, сестра или собственный ребёнок.
5. Есть много ситуаций, когда агрессор намеренно подаёт себя как человека максимально белого и пушистого. Поведение насильника обманчиво, он умеет играть роль идеального человека в так называемый период "медового месяца". И чем идеальнее было очарование, тем страшнее "наказание". Психологи предупреждают: если вы слышите про идеальную семью, скорее всего в ней есть насильник.
6. Взрослый, зрелый человек, с собственными деньгами и профессией тоже может оказаться в подобной ситуации, но осознать проблему и выйти из травмирующих отношений ему будет проще в силу наличия ресурсов и осознанности.
7. Уголовный кодекс и КоАП работают не совсем так, как хотелось бы.
8. Наши органы власти увы, далеки от деликатности и компетентности.
9. В число причин семейно-бытового насилия следует включать не только алкоголизм и наркоманию, как это принято, но и безработицу, низкий уровень дохода большинства населения, особенно в контрасте с доходами отдельных людей или немногочисленных сообществ, отсутствие развитой социальной инфраструктуры, и, увы, все чаще скрытые или явные психологические проблемы, наличие которых большинство их обладателей категорически отказывается признавать.
Что же предлагает наше государство изменить в нашей жизни?
Для начала, и это только ленивый не озвучил, семейно-бытовому насилию дано, наконец, определение, весьма, впрочем, невнятное.
Под насилием предлагается понимать умышленное деяние (то есть действие или бездействие, противозаконный результат которого для причинителя вреда был желаем, сознательно им допускался или не имел для него существенного значения), причиняющее или создающее угрозу (вероятность, риск или некие слова и поступки?) причинения физического и (или) психического страдания (нигде и никем не определённое и не разграниченное, например, с понятием психологического дискомфорта) и (или) имущественного вреда, не содержащее признаки административного правонарушения или уголовного преступления.
Во-первых, сразу возникает вопрос: почему в определение насилия не включены явные случаи его применения, уже предусмотренные УК и КоАП РФ?
Во-вторых, само понятие насилия в том виде, в котором оно закреплено в законопроекте, сомнительно, неопределенно, а потому ущербно.
То есть под это понятие можно "подтянуть" практически что угодно - от привычки супруга не закрывать за собой тюбик с зубной пастой (налицо умысел, психическое страдание "второй половины", которая уже несколько месяцев просит так не делать, и имущественный вред в виде засохшей зубной пасты) до запрета ребёнку играть в компьютерные игры, пока он не сделает домашнее задание.
Мы полагаем, что при определении насилия можно было отталкиваться от гораздо менее субъективного понятия травмы и наличия негативных последствий для нормального развития жертвы. Да, в психологии многое субъективно, в том числе относительно понятие нормы, но идентифицировать травму по негативным последствиям возможно.
Дальше ещё интереснее. К числу лиц, пострадавших от семейно-бытового насилия отнесены не только те, кому причинены страдания и вред, но и те, в отношении которых есть основания полагать, что эти страдания и вред могут быть им причинены. Что следует понимать под этими основаниями и какими они должны быть, законопроект не разъясняет. Одно дело реальное посягательство на личную неприкосновенность, совсем другое угроза на словах. Презумпцию невиновности никто не отменял!
При определении нарушителя закон четко указывает: им может быть лицо, достигшее 18 лет. То есть, какие бы проблемы не возникали в браке 2 несовершеннолетних, ни один из них в принципе не может быть признан лицом, осуществляющим семейно-бытовое насилие. Отметим, что, например, в Уголовном кодексе возраст, с которого возможно привлечение к ответственности за некоторые преступления против личности (например, убийство, причинение вреда здоровью, изнасилование, похищение человека) и терроризм - 14 лет.
И, наконец, законопроект не дает нормального определения двум властным актам, направленным на защиту жертв семейно-бытового насилия, - защитному предписанию, выдаваемому органами МВД, и судебному защитному предписания, выдаваемому, соответственно, судами.
Известно лишь, что этими документами предполагаемому насильнику будет запрещено не только совершать акты агрессии, но и общаться и выяснять место нахождения предполагаемой жертвы, а судебный запрет также обяжет его пройти терапию, съехать с квартиры и вернуть жертве имущество и документы.
С одной стороны, непонятно, почему такие права нельзя предоставить потерпевшим от преступлений и административных правонарушений, совершивших акты реального насилия над личностью?
С другой стороны, их исполнение может одновременно вызвать злоупотребления и оказаться неэффективным. Во-первых, в законопроекте написано, что исполнение предписания будет контролироваться полицией, а не а не судебными приставами, как исполнение большинства судебных актов, это сделает полицию судьей в собственном деле и может породить злоупотребления.
Во-вторых, профилактические беседы и пресловутая постановка на учет - меры весьма непродуктивные. Как контролировать запрет преследования?
Наконец, правила о принудительном выселении и возврате имущества явно противоречат защищаемым Конституцией нормам о праве собственности, а также о праве на жилище, и они либо будут неэффективны, либо будут применяться произвольно.
Продолжение следует.