Завершающим аккордом студенчества будем считать военные сборы для получения лейтенантских погонов по окончании военно-морской кафедры. Приехали студентами, после принятия присяги и коллективного фото стали курсантами. Сборы нас, как курсантов – это воинская служба.
Нас специальным эшелоном с трех факультетов отправили за полярный круг на Кольский полуостров. Через трое суток, мы за картами (игральными, преферанс и английский покер) даже не заметив, как они пролетели, прибыли в Мурманск. От туда подводников на морскую базу. А нас береговых артиллеристов и крылатых ракетчиков на легендарный полуостров Рыбачий. Это о нем песня «Прощайте скалистые горы». На морской барже, при довольно сильном волнении, бросало, как в песне. Чтобы студентов не смывало с палубы, отправили в трюмы. Кого морская болезнь не тронула, разрешили, еще в гражданской одежде, остаться, но крепко держаться за леера. Для подстраховки остались командир и матросы баржи.
Меня поразил цвет Баренцева моря. Действительно бутылочный. У кого-то читал. Причем, в точности бутылок Таганрогского пивзавода «Жигулевское», в относительно спокойной и темной воде. И почти до белого цвета из-под венгерского десертного вина «Токайское» в бурунах, бросавшихся на нас приличных волн. Красивая морская стихия, со своей, ломающей все, музыкой в духе Шостаковича, Дмитрия. Этот композитор мог напугать кого угодно, и даже пугал, грохотом фашистских сапог по мостовой в Ленинградской симфонии.
В море были несколько часов, но не солнце время определяло. Полярное лето, солнце в зените и светит круглые сутки. По часам была ночь, подошли к берегу, по метущемуся трапу сбегали с баржи. И нос к носу сталкиваюсь с лейтенантом Саней, соседом и другом детства. Оказывается, служит здесь, ждал баржу для отъезда в отпуск. От радости хлопнул меня по плечу, так, что я упал на камни. Уже от своей радости я успел вскочить и достал его. С трапа он прыгнул прямо в бушующие волны. Мокрый, он помахал мне кулаком, что-то крикнул, и побежал на баржу. Это была моя крупная победа, если считать, что он был мастером спорта по боксу. Мячик остался на его стороне. О нём отдельно, я о Сане.
На открытых грузовиках повезли в место проведения сборов. Ночь была сказочная, солнечная и яркая, с редкими и быстро несущимися рваными тучами. Июнь месяц. Пейзаж: сопки, озера, речушки, растительность – низкие кустарники в низинах. Потом оказалось – это такие березы и осины. Тундра! Всюду цветы. Необычно контрастные цвета. Синий, так синий, красный, так красный. Прибыли на место. В тундре, два пятиэтажных дома. Вот те раз. И редкие деревянные строения. Никаких запахов кроме, как от грузовиков. Подошли к подземной казарме. Тугой срывающий дыхание ветер. Даже птицам срывал их полет. Без выхлопных газов обнаружился запах свежести и чистоты. Фантастика.
Казармой был спортзал с двух - ярусными койками (кроватями). Утром, по часам, нам выдали удивительную форму. Белую корабельную робу. Всем одного размера, 52-й, и 4-й рост. Черные бушлаты и бескозырки двух размеров с ленточками. Еще кирзовые сапоги двух размеров с комплектами портянок. Мне повезло, достались всего на 2 размера больше. Выдали иголки, нитки и ножницы. Требовалось, что возможно, подогнать под себя. Мурлыкал песенку. Получилось. Вскоре приняли присягу. Стали курсантами. Оркестра часть не имела, слишком маленькая. По утрам физподготовка с купанием в озере. Наше селение называлось «Озерко». Тундровая «тишина» под музыку постоянного ветра и криков несметного количества разнообразных птиц. Здесь места их сезонного обитания. Некоторые были агрессивны и нападали на нас, пикируя и выставляя когти.
В основном курсанты были заняты строевыми занятиями и чем-то полезным. Но я попал в группу, взвод, которая была больше свободна, чем занята. Мы быстро выполняли поручения и уходили бродить по полуострову. Растительность плотная, бурная, низкорослая. Ягоды морошка и клюква, грибы подосиновики, в кустах обнаружились куропатки. Мы взяли в кладовке (баталерка) два котелка один для жаркого, другой для чая. Быстро выполнив задания по хозяйству, уходили в тундру к пологому, южному берегу моря. Северный был скалистый и штормовой. Брызги от ударов волн летели на многометровую высоту. На берегу чего только не было. Все, что смывало штормами с палуб кораблей. Бревна, одежда, остатки мебели, канаты, стеклянные, пластиковые и стальные поплавки рыболовецких сетей. Авторучки, банки с селедкой в винном соусе и емкости с томатным соком. Огромное количество помятых пустых бочек и с горючим.
И комары, комары, комары, много комаров. У кого была аллергия на их укусы, поднималась приличная температура. Тут был фельдшер с трехлитровой банкой серых таблеток, без надписи и крышки. Вместо крышки - железка, прижатая большим камнем, утверждал, чтобы мыши не поели. Таблетки универсальные. Выдавал жменями, запасы еще с войны, большие, от комаров помогали, смеялся, хороши были от косоглазия и плоскостопия.
Бывали шквалистые ветры такой силы, что приходилось прятаться в расщелинах скал и в каких-то гротах. Но однажды во время построения пронесся ветер, называемый «заряд». Его было видно издалека. Черная туча, наполненная рыбой, камнями, водой и всяким мусором. Нам крикнули «В укрытия», мы попрятались в специальных местах. Нас регулярно об этом предупреждали. Человека могло унести таким ветром, как щепку. Он длился меньше минуты. Когда мы вышли, ландшафт несколько изменился.
Суровая природа, суровой красоты. И, тем не менее, ягодки и цветочки. Мы не сидели на месте. Ловили куропаток и готовили жаркое с грибами, на костре. Дров по берегу было достаточно. Иногда мы купались. Не понятно было, куда ты прыгнул в холодную воду или в кипяток? Бегом выскакиваешь, выпиваешь водки, бегаешь у костра, когда согрелся – чаек. Но одеться не возможно. Бежишь к ручью, смываешь с себя выпавшие на волосках кристаллики морской соли. В ручьях вода чуть теплее. Но все же опять водка, бегаешь, пьешь чаек, одеваешься. Горячее жаркое. Безумное удовольствие.
Один раз обнаружил, что внутри рыбацкого стального поплавка, плещется вода. Не подумав про термодинамику, бросил его в костер, и мы побежали к ручью. Раздался взрыв, до нас долетела взрывная волна. От костра не осталось и следа, чайный котелок еле нашли. Одежду и сапоги разбросало по огромной территории. Пойманные куропатки разлетелись.
Придя в себя. Мы решили сделать серьезный костер с паровыми бомбами. Натаскали огромных бревен, сложили сруб с домик, в центре поместили, стальную бочку с машинным маслом, добавили несколько покрышек и подожгли. Припасли с десяток поплавков, чтобы бросать их в этот костер. Когда разгорелось, мы по очереди бросали поплавки и падали в укрытие, но взрывов не было. Поплавки, просто разламывались на две части. Наконец разгорелся солидол и покрышки. Столб пламени и дыма был фантастической высоты. Как старик Хотабыч. Странно, ветра не было, почти штиль. Мы потихоньку выпивали и закусывали. Беседовали о жизни, вспоминали былое и строили планы. Тихо, но слышен был какой-то далекий гул, подводной лодки или корабля. Это была наша музыка.
Тут послышался грохот и не далеко от нас приземлился вертолет. Двигатель затих. Но никто не выходил, мы ждали. Наконец из него вышли трое. Один в морской форме. Двое в лётной. Капитан, подошел, поздоровались по-граждански, без отдания чести. Пригласили, как говорится за стол. Он махнул летчикам они тоже подошли. Я рассказал, кто мы и чем тут занимаемся. За три недели мы обросли щетиной и обгорели на солнце. Капитан выпил водки, жаркого было много, а нас пятеро, угостили. Им очень понравилась наша еда. Капитан спросил, кто у нас из офицеров командиры. Мы их сдали, было трое. Преподаватели с военной кафедры. Выпили еще, у нас был запасец. Капитан рассказал, что прилетели с большой земли. О нашем развлечении они узнали от натовских летчиков. Гул был от их самолета разведчика. Их подслушала наша разведка. У русских не понятные люди проводят маневры. Расстояние до Норвегии было не больше двадцати миль, через бухту Линахамари. Капитан с кем-то связался из вертолета и вернулся. Приказал костер не тушить, а двигаться в часть и доложить обо всем нашему командиру. Подождали пока мы отошли подальше, облетели и на юг.
Прибыли, доложили. Наш сержант, из местных, приказал побриться, искупаться, постирать наши робы и чехлы бескозырок, почистить сапоги и завтра предстать перед командиром местной части после построения.
Предстали. Нас никто не собирался наказывать. Командир приказал написать подробный отчет и сдать на вахте в штаб. И все! Мы опять свободны в намерениях.
Не успели дойти до нашей казармы, как подбежал матрос, посыльный и сказал, что в штабе нас ждет уже наш, институтский командир, полковник, кандидат технических наук, доцент по прозвищу «батенька». Он привез сюда двух хорошеньких дочерей в надежде выдать замуж за местных офицеров.
Он рассказал, что на полуострове Среднем готовится открытие памятника подвигу во время Отечественной войны (был июль 1971 года), нужны два мастеровых и, умеющих рисовать помощников. На две-три недели. Нас двое и оказалось. После ужина приехал грузовик.
На Среднем главным был командир батареи, той самой, которую так и не смогли победить за всю войну гитлеровские войска. Лейтенант, человек 30 матросов, и несколько строителей со своим командиром сержантом. Были камбуз, это столовая, клуб, две казармы, служебные постройки и три подземные, корабельные пушки, разнесенными метров на 500 и соединенными подземными переходами. Там помещения складов боеприпасов, горючего, провианта, техники с электростанциями и убежища.
Мы помогали строителям, писали плакаты, ловили в море камбалу голыми трезубцами, форель сетками в ручьях и к ужинам жарили картошку с выловленной рыбой и собранными грибами.
Лейтенант рассказал за обедом, что наш «батенька» воевал здесь, прибыв еще до начала боевых действий, на практику, 16-летним курсантом училища.
На открытие памятника приехали все свободные от дежурств с Рыбачьего, включая наших. Люди из Североморска, из Мурманска, Ленинграда и Москвы. Артисты из Москвы и Ленинграда. Оркестр. И даже Константин Симонов. Читал стихи. Оказалось, что здесь он был корреспондентом и написал знаменитое «Жди меня». Исполнили гимн и дали залповый салют из трех местных пушек. Холостыми. Снаряды весили по 400 кг каждый. От выстрелов дрогнули сопки, колыхнулась земля. Воздушной волной снесло у многих головные уборы. И не смотря, что выполнили инструкцию, открыть по команде рты и зажать уши руками, я например, нечего вообще не слышал часа два. Видел только открывающиеся беззвучно рты.
Вернулись на Рыбачий, и те же трое суток за картами до дома. Мы не имели новостей с большой земли. Ни у кого из нас не было радиоприемника. Только у меня фотоаппарат. Да мало кого новости могли заинтересовать. Мы сами были новостями. Скучно не было. «Батенька» сумел-таки выдать одну из дочерей. Старшенькую, блондиночку, этакую «пуританочку», 25 лет, с капризно поджатыми губками и серыми глазками с поволокой. Очень гармоничная барышня, даже сообразительная, но в меру. Младшенькая, впоследствии, была выдана за Тихоокеанский флот. Батенька был удивительным человеком, и мы подружились, не смотря на разницу в возрасте. Уже, будучи на пенсии, работал у меня в отделе. Полезность была от него не малая.
Вообще, напишу как-нибудь специальный рассказик о ветеранах.
Рисунок Сони Шевченко