Июньское солнце светило по-летнему нежно и ласково, освещая поросший травой холм и расположившихся на нём трёх богатырей. Поодаль паслись три коня.
– ... такое было, – говорил один богатырь, – договорились мы, значит, с Горынычем, а то у обоих кризис, у меня денег нема, жена пилит, да народ косо смотрит, что ничего не делаю. А Горыныча свои слишком мягкотелым считают. Ну, прихожу к нему. Посидели, подумали и решили, он царевну стащит, царь мне в ноги «спаси, полцарства отдам» Я такой «Всё для тебя, царь-батюшка!» А сам к Горынычу в пещеру, там посидим, выпьем, пошумим, чтоб пленная царевна звуки боя слышала, опосля я царевну из темницы выпускаю, и мы возвращаемся героями. Я ещё голову Горыныча прихвачу, в былые годы сам ему немало их снёс, в качестве доказательства. Воротимся, я царевну царю вручу, он мне, как обещано, полцарства. А зачем оно мне, такая маята? Беру деньгами, а царь и рад, с царством не расстанется, а казну пополнит легко, налоги повысит, и все дела.
– А царевна? – спросил самый младший из богатырей, разливая по чаркам ядрёную медовуху.
– Бывало в жёны предлагали, но я отказывался, нужны мне эти капризные и избалованные цацы. Потом Горынычу отдам половину, чтоб без обмана, по уговору, и гуляем. А как кончится всё, не беда, идём в соседнее царство.
– Да, Добрыня, умён ты, – сказал самый старший богатырь, поднимая свою чарку, и чокнувшись, они выпили.
– Цари не обеднеют, – он поудобней устроился.
– Со мной вот тоже было. Вызывает меня к себе Вовчик, наш, Светло Солнышко, и говорит – «Ильюша, свет, Муромский, Соловей уже в печёнках сидит, хоть ты что-нибудь сделай». А мне что, скучно, ну и решил развлечься. Прибыл я где этот тать обосновался, а он в гамаке развалился и ''Мурку'' насвистывет, я аж заслушался... Опосля подхожу, ткнул его, чего, говорю, бесчинствуешь? Он вскочил, сам мелкий, мне по пояс, но к-а-а-к свистнет! – Илья восхищённо покачал головой – Ураган поднялся, ветром деревья выворачивает, сам чуть кубарем не полетел, да благо соловушка-то рядом бы, я ему и двинул. Ветер стих, Соловей зубы собирает... Я ему, чего, мол, свистишь то, миром бы договорились.
«Хто тебя жнает – отвечает– Фше охотятся на мня...» Ну, оклемался он чуток, поговорили, спрашиваю его, как же он такой тщедушный так свистит? Он аж засветился весь, пошли, говорит, покажу. И знаете что? – Илья с хитрецой посмотрел на товарищей.
– Что? Не томи, – первым попросил Добрыня.
– А то! Соловей то, инженер гениальный оказался, надыбал где-то турбину от истрeбитeля, и приделал к ней штуку хитроумную, на свист реагирующую, чем громче свистишь, тем сильнее турбина работает. Как вам, а?
– Гений! – в голос согласились друзья.
– Вот и я ему так сказал. Он аж растаял весь. Говорит что у него дома, талант никто не признал, вот он со злости и бедокурит. Поговорили мы, помог я ему, он по началу тучи над посевами разгонял, не бесплатно, конечно, барыш делили пополам. Потом он в ГАИ пошёл, мне процент отстёгивает, начальник уже большой. А недавно сообщил, что
радар какой-то изобрёл.
– Мудрёно, – сказал Добрыня и, посмотрев на младшего товарища, спросил: – Ну, а ты, Попович, чем поделишься? Попович вздохнул.
– Да ничего особого, я в богатыри и не собирался, я в семинарию поступил. Это же не топтаный заповедник, сколько монашечек милых, – он подмигнул усмехнувшимся друзьям. – Хорошо время проводили, пока одна не понесла.
– И что? – спросил Добрыня, а Илья весь подобрался, превратившись вслух.
– Ну, игумен рвёт и мечет, а Марфа так скромно «Святой дух приходил...» – все трое
захохотали, и Алёша продолжил – У игумена челюсть на пол, потом начал хвалу воздавать, и весь монастырь празднует скорое появление спасителя. Да вот незадача, скоро ещё одна сказала что тоже «спасителя» носит. Тут игумен что-то заподозрил, да не подкопаться. – Он замолчал, думая о своём, и Илья, не выдержав, спросил:
– А дальше-то что?
– Да с братьями, браги перебрал, и пошёл к девкам, спьяну кельей ошибся, и к игуменье завернул...
Добрыня с Ильёй дружно заржали, вызвав ответное ржание своих коней, а Алёша закончил.
– Вот тут-то все и поняли, что за святой дух был, меня и отчислили, но тихо, чтоб на всю Русь не прославиться. Вернулся я в свою деревню, думаю: на что жить? И решил! Тугарин лютовал, правда, на нас не посягал, всё по степям бегал. Я и направился к нему со своей идеей. Сначала он меня чуть на кол не посадил, но выслушав. Велел, чтоб мне лучшего коня дали! – Он, посмотрев на лошадей, подмигнул друзьям.
Добрыня спросил:
– Что же ты ему сказал-то такого?
– А то, – Попович хитро улыбнулся. – Говорю, ты налетаешь и требуешь дань. Он мне «Сдурел, да у меня бойцов всего пара тыщ, а у Вовки десятки! Я эту дань далеко и увезти не смогу, как догонят и растопчут» А далеко и не надо, говорю. Отъедешь чтоб с глаз скрыться, я один в атаку пойду, мы с тобой 10% между собой поделим, а остальное я верну, и скажу что отбил в бою. Меня посчитают героем, а тебя изгнанным из наших краёв, и никто преследовать не станет. А мы двинемся дальше так же других дурить. Тут-то Тугарин и понял всё. Ответил, что идея хороша, и мы так лет 300 можем зарабатывать.
– Мудрёно, завернул ты! – сказал Илья с уважением и хлопнул его по спине.
– Да, умён, – поддержал Добрыня, и налил всем медовухи. – А я вот думаю к Кощею сходить, давно не виделись. Илья встав потянулся, и увидев, неизвестно откуда тут взявшийся, мяч, пнул его Поповичу.
– А какие у тебя с ним дела? – они с Алёшей начали гонять мяч.
– Да он мне в карты проиграл, всё не отдаёт, ссылается на банковские проблемы, я ему про счётчик намекнул, так на днях он весточку прислал, чтоб реквизиты ему закинул, переведёт. – Он присоединился к игре друзей.
– Це дило, – сказал Илья и по молодецки и от души вдарил по мячу и тот скрылся в дали.
– Хорош, – похвалил его удар Добрыня и они вернулись к скатерти и взяв чарки чокнулись.
– Хорошо пошла, – удовлетворённо крякнул Попович – А то Алёнка совсем не даёт.
– Как и наши, – поддакнул Илья.
– Сынки, – послышался тихий голос и богатыри обернувшись увидели старушку– Вы тут колобка не видели? А то убёг, окаянный...
Богатыри, переглянувшись, дружно покачали головами.
– Нет, мать, – Илья обвёл всё рукой – мимо нас и мышь бы не проскочила. Алёша с Добрыней согласно закивали.
– Вот беда, дед горюет, – пожаловалась старушка. – Если увидите, скажите чтоб домой шёл, дед ждёт. – Она пошла дальше.
Богатыри проводили её и тут Алёша предложил:
– Может, поищем? Надо же поддерживать добрую славу.
– И то! – согласился Добрыня. – По коням!
Богатыри тут же вскочили в сёдла, и помчались в сторону, где скрылся «мяч». Первый кого они увидели, спустившись с пригорка и войдя в лес, был леший, понуро шедший по тропинке и тихо ругавшийся.
– Лесовик, ты куда? – спросил Илья. Тот угрюмо глянув на него, буркнул.
– К психиатру, а то уже летающие и вопящие шары мерещатся... – он двинулся дальше и Илья сказал: – Верным путём идём, товарищи!
Время от времени выкрикивая имя колобка, друзья углубились в лес и дошли до болота, никого и ничего не найдя, они двинулись в обход, под конец увидев какого-то молодца целовавшего лягушку, и тихо, чтоб не мешать, двинулись дальше, услышав томный и млеющий голос лягушки:
– Слышь, Вань, а ведь в нашем болоте отродясь царевны не водились... Обойдя болото, друзья остановились, услышав голоса, и, переглянувшись, двинулись дальше, и вскоре увидели колобка напевавшего что-то сидя на носу лисы.
– Вот ты где! – радостно завопил Алёша, и лиса хоть и лиса, но заболев медвежьей болезнью, скрылась, это же и колобок хотел сделать, Алёша его поймал.
– Тебя же дед с бабкой ищут, слёзы льют.
– Пусти, Ирод! – колобок тщетно пытался вырваться. До дома деда с бабкой друзья добрались быстрей, только колобка пришлось в мешок сунуть, так как связать его оказалось невозможно.
– Мать! – заорал Илья, постучав в окно – Бери своего беглеца. На крыльцо выбежала старушка
и обняла Илью.
– Ох, хлопец, спасибо тебе.
– Да что ты, это наша работа, да и искали мы его втроём.
– Я не об этом, – бабка махнула рукой. – Дед у меня второй день запором страдает, а после твоего вопля его и пронесло! Правда, он на печи в это время лежал... – Она, подойдя к Поповичу, взяла колобка:
– Пошли, родимый, а то щи стынут, а дед без хлеба, ну ни как...