Историки считают, что коми – это автохтонное население Севера, то есть жившее здесь издревле и так же издревле осваивавшее данную территорию и все её природные богатства. Коми без охоты не существует, поэтому при рождении ребёнка у отца спрашивали: «Кого Бог дал – в тайгу ходить или печь топить?»
А ходить в лес без собаки бессмысленно, поэтому у коми охотников в течение веков сформировалась собственная порода собак – зырянская лайка.
Эта собака компактна, чуть поджара, скорее квадратна, чем вытянута, суховата. Известный дореволюционный кинолог и охотовед А.А. Ширинский-Шихматов так описывал зырянскую лайку: «Взрослая зырянская лайка, попадая в культурные условия, быстро ориентируется в окружающей обстановке и довольно легко поддается дрессировке. По природе зырянская лайка общительна, предана хозяину и вовсе не угрюма. Злобность зырянской лайки проявляется прежде всего по отношению к зверю. По отношению к чужому человеку злобность ее разумная и совершенно не походит на нервную ненависть, которой заражены очень многие немецкие овчарки и доберман-пинчеры. У зырянской лайки широкий поиск, поэтому она упорна, вынослива, очень вязка в выслеживании и преследовании, голос у неё звучный и доносчивый, а по чутью её можно поставить на первое место среди собак российского севера».
Основа промысла в наши дни – белка. Именно поэтому очень ценятся лайки-бельчатницы. Да, по идее все лайки лают на белку, но плохие собаки, не охотницы, лают на то место, на то дерево, на ту ветку, где только что была белка. Но вот беда, она мгновенно исчезла, перепрыгнув на соседнее дерево, на другую ветку, прижалась к стволу, а пусто-лайка всё ещё волнуется, продолжая облаивать место, а не зверька.
Я с наслаждением смотрел, как работает Барсик моего наставника на реке и в тайге капитана Нестерова.
Барсик был мастером брать белку «на ноготок», то есть, определив дерево, где была белка, он буквально лёгкими касаниями скрёб по коре и мгновенно замирал, прислушиваясь, не прошуршат ли лёгкие лапки с острыми коготками – это белка выбирает место, чтобы спрятаться на дереве, причем умная собака, подлаивая белку, не сидит под самим деревом, а поодаль, чтобы легче было увидеть зверька, перепрыгивающего на другое дерево. На белку Барсик лаял негромко, если хозяин был близко, и невероятно забавно было видеть, как пёс буквально носом указывал охотнику, где прячется добыча. И кстати, в день обычно попадалось не больше трёх, четырёх белок. Трудна доля охотника-промысловика!
Мой собственный пёс белку выслеживал только попутно, его любимая добыча – глухарь. Тетерев сидит под собакой только молодой, старый сразу после одной-двух полаек срывается и улетает сразу далеко, чтобы оторваться от собаки. А вот глухарь сидит твёрдо, порой забавно вытягивая шею, чтобы разглядеть мельтешащего внизу суетливого пса, а тот старается изо всех сил. Причём речь идёт не только и не столько о старательном лае, нет, опытный пёс-глухарятник никогда не садится под дерево, где есть птица, он отбегает в сторону, изредка взлаивая, чтобы поторопить охотника, а сам словно привлекает внимание глухаря, чтобы подход охотника был незаметнее для птицы. Я был поражён, когда увидел, как Бимка, почувствовав приближение хозяина, перешёл на противоположную сторону, чтобы охотник оказался за спиной глухаря!
И капитан Нестеров рассказал, что излишне нервная молодая собака, лающая по любому поводу на дерево, где могла быть белка, откуда незаметно слетел глухарь, никак не отходящая от опустевшего дерева, обречена: сходив с такой пустолайкой в лес раза два-три, охотник от неё избавлялся. Кому нужен на трудной работе неврастеник.
Да, трудна жизнь и коми охотника, и коми лайки.