В феврале 2020 года исполняется 75 лет Восточно-прусской операции, первой, проведенной Красной Армией на родной земле врага, оборонявшего её с отчаянием последней надежды. Восточная Пруссия, укреплённая цитадель германского фашизма, по мощи сопротивления и неприступности не уступавшая западно-германской «линии Зикфрида», прикрывала подступы советского наступления к центральным районам Германии. Об особенностях этой операции и её отличии от решающих наступательных операций 1943–44-ых годов на отечественных оккупированных территориях в своих «Воспоминаниях» поведал Начальник Генерального штаба РККА с июня 1942 года, правая рука И. В. Сталина в Ставке Верховного Главнокомандования, Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский («Дело всей жизни», глава «Весной 45-го в Восточной Пруссии». 1988).
Обращает на себя внимание следующий подчёркнутый Василевским факт: 12 ноября 1944 года после назначения командующих всех трёх Белорусских фронтов (включая Г. К. Жукова – командующим 1-м Белорусским) руководство действиями всех без исключения фронтов, в том числе и Восточно-прусской операцией, перешло непосредственно к Верховному Главнокомандующему. (И. В. Сталину). И для согласования планов своих операций непосредственно к нему вызывались командующие войсками фронтов, тогда как прежде за операции, проводившиеся на советской территории, персональную ответственность несли представители Ставки, назначаемые Верховным Главнокомандующим. Эти представители были обязаны контролировать и корректировать действия командующих фронтами, (два – три фронта на одного представителя Ставки) с ежесуточным отчётом И. В. Сталину во всех подробностях о принимаемых решениях и оценкой складывающейся обстановки. Отступление от такого правила при распространении войны на территорию противника объясняется, видимо, тем, что в данном случае безупречное военное искусство Ставки уступало место возросшим требованиям материально-тылового обеспечения операций за рубежом, находящегося в компетенции Государственного Комитета Обороны (ГКО), отвечающего за управление вооружённой борьбой с германским фашизмом целиком. Его председателем был также Иосиф Виссарионович.
Дело в том, что в новых условиях приходилось заботиться даже об инфраструктуре нового тетра войны. Так в Восточной Пруссии … «Железнодорожники в срочном порядке переводили на широкую колею весь путь до Кенигсберга. Уже на третий день борьбы за овладение этим городом наши войска приняли эшелоны, пришедшие сюда по союзной колее. Выполняя задания партии и правительства, железнодорожные войска трудились под прямым огнем врага, а иногда принимали участие и в отражении его контратак. Во время боевых действий в Восточной Пруссии на направлении 3-го Белорусского фронта было уложено, восстановлено и перешито 552 км главных и станционных путей, восстановлено и введено в действие 64 моста, 5 железнодорожных узлов и 6 пунктов водоснабжения. За этими цифрами — напряжённейший, полный риска, специфический труд.... А сама «Восточно-прусская операция по расходу боеприпасов вообще не имела себе равных среди всех операций в истории войн. Два фронта получили 13,3 млн. снарядов и мин, 620 млн. патронов, 2,2 млн. ручных гранат». И в первый же день начала операции только за 13 января войска 3-го Белорусского фронта (командующий генерал армии И. Д. Черняховский) израсходовали более 1000 вагонов основных номенклатур боеприпасов, а 2-го Белорусского (маршал К. К. Рокоссовский) за 14 января — свыше 950 вагонов. Всего же оба фронта израсходовали более 15 тыс. вагонов боеприпасов. Для перегрузки их из вагонов и подачи в войска потребовалось (в перерасчете на 2,5-тонные автомашины) около 100 тыс. автомобилей».
В восточно-прусском направлении и в Северной Польше наши войска превосходили противника в живой силе в 2,1 раза, в артиллерии – в 3,1, в танках – в 5,5, самолётах – в 4 раза. По плану Ставки войска 3-го и 2-го Белорусских фронтов должны были согласованными концентрическими ударами отсечь восточно-прусскую группировку врага от его основных сил и прижать к морю. Но орешек оказался необычайно твёрдым. «К 18 января немецкие войска, несмотря на отчаянное сопротивление, потерпели тяжёлое поражение и начали отступать от рубежа к рубежу, постоянно вводя свежие силы». И тем не менее, «до конца января, ведя упорнейшие бои, 2-й и 3-й Белорусские фронты всё же не сумели выполнить все задачи, поставленные Верховным Главнокомандующим. <…> Войска 2-го Белорусского фронта, выйдя к заливу Фришес-Хафф и войска 3-го Белорусского фронта, – выйдя к Балтийскому морю севернее и южнее Кёнигсберга, отрезали восточно-прусскую группировку от основных немецко-фашистских сил и расчленили уцелевшие от разгрома войска группы армии «Север» на три части. 4 дивизии противника были прижаты к морю на Земладском полуострове. 5 дивизий с крепостными частями – заблокированы в Кёнигсберге; до 20 дивизий – окружены юго-западнее Кёнигсберга. На первом этапе Восточно-прусской операции было взято в плен 52 тыс. солдат и офицеров Вермахта, освобождено из концентрационных лагерей до 68 тыс. граждан стран Европы».
10 февраля начался второй этап боевых действий по ликвидации изолированных немецких военных групп в Восточной Пруссии 3-м Белорусским и 1-м Прибалтийским (генерал-полковник Баграмян И. Х.) фронтами. Ликвидация хейльсбергской (Хайльсберг – ж/д узел в округе Кёнигсберг) группировки проходила в исключительно тяжелых условиях. Этот район имел свыше 900 железобетонных и множество деревоземляных оборонительных сооружений, а также противотанковые и противопехотные заграждения. С упорством обреченных, цепляясь за каждый рубеж, за каждое укрепление, гитлеровцы стремились задержать наше продвижение вперед в интересах сдерживания подготовки главной – Берлинской операции. Действия 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов приняли напряжённый и довольно затяжной характер. Об этом в ночь на 18 февраля, как представитель Ставки в этих двух фронтах, А. М. Василевский доложил Верховному Главнокомандующему, а днём того же числа пришло трагическое правительственное извещение: «18 февраля от тяжёлого ранения, полученного на поле боя в Восточной Пруссии (в районе города Мельзак), скончался командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии Черняховский Иван Данилович – верный сын большевистской партии и один из лучших руководителей Красной Армии». Новым Командующим 3-го Белорусского фронта был срочно назначен и 21 февраля приступил к командованию фронтом, А. М. Василевский.
В тот же период времени неожиданно, также решением ГКО, изменился состав Ставки Верховного Главнокомандования, работавший с 10 июля 1941 года. В новой Ставке сохранили свои посты: Нарком обороны И. В. Сталин – Верховным Главнокомандующим; Маршал Советского Союза Жуков Г.К. – его заместителем; ещё одним заместителем Верховного Главнокомандующего был назначен Маршал Советского Союза Василевский А. М.. В состав Ставки также вошли: заместитель наркома обороны генерал армии Булганин Н. А.; вновь назначенный в феврале 45-го, начальник Генерального штаба генерал армии Антонов А. И.; и главком Военно-Морского Флота адмирал флота Кузнецов Н. Г. Взволновавший Василевского, ранее в ранге начальника ГШ и заместителя наркома обороны, членом Ставки не состоявшего, вопрос о причине изменении состава Ставки, уместен и сегодня, через 75 лет после этого важного решения. Отметим, постановление ГКО, собравшее в Ставке военных специалистов самого высокого уровня (командующие фронтами, как и прежде, в Ставку не входили) последовало после 9-ти месяцев открытия (в июне 1944 года) Второго фронта союзников в Европе, и сразу после Ялтинской конференции глав великих держав в феврале 1945 года. Надо думать, намеченные на конференции контуры послевоенной Европы, военные планы союзников на западе и юге Германии, их стремление опередить русских в захвате Берлина плюс подозрительные отношения с Вермахтом, практически переставшим сопротивляться американцам и англичанам, всё это требовало чётких и твёрдых действий Советского Союза в завершении Великой Отечественной войны операциями, задуманными ещё в ноябре 1944 года: Восточно-Прусской, Висло-Одерской и Померанской.
Что касается Восточно-Прусской операции, то 17 февраля Советское Верховное Главнокомандование приказало командующему 1-м Прибалтийским фронтом И. Х. Баграмяну сосредоточить основные силы на ликвидации к 20 -28 февраля земландской группировки противника. Но фашисты упредили наше наступление. Пополнив оперативную группу «Земланд» войсками, переброшенными по морю из Курляндии, гитлеровцы с целью деблокирования Кёнигсберской группировки 19 февраля нанесли два внезапных встречных удара из Кёнигсберга и с Земландского полуострова. После трёхдневных ожесточённых боёв им удалось создать коридор, соединивший Кёнигсбергскую группировку с земландской. 21 февраля для обеспечения единства руководства операцией 1-й Прибалтиский фронт влился в 3-й Белорусский, – которому поручалось ликвидировать все разрозненные немецкие войска в Восточной Пруссии. А между тем, в составе группы армий «Север», оборонявшей Восточную Пруссию, все ещё насчитывалось около 30 дивизий, из них 11 оборонялись на Земландском полуострове и в Кенигсберге, а 19 остальных — южнее и юго-западнее Кёнигсберга
До конца февраля шли непрерывные напряженные бои. Гитлеровские войска и с ними отряды: СД (служба безопасности при рейхсфюрере СС), СА (штурмовики), СС ФТ (военные группы охранников), молодежные спортгруппы «Сила через радость», ФС (добровольные стражники), подразделения НСНКК (фашистские моторизованные группы), ЗИПО (полиция безопасности) и ГФП (тайная полевая полиция) ожесточенно сопротивлялись, и советские войска несли серьёзные потери. Пополнение не поступало – все усилия Главнокомандования по-прежнему направлялись на берлинское направление. Двадцать дней, с 22 февраля по 12 марта войска 3-го Белорусского фронта готовились к наступлению, и во второй половине марта сумели реализовать свой замысел, расчленив и разгромив немцев в Хейльсбергском укреплённом районе. В ходе двухнедельных ожесточенных боёв там было уничтожено более 93 тыс. и взято в плен 46 тыс. немецких солдат и офицеров, захвачено 600 танков и штурмовых орудий, 3560 полевых орудий, 1440 минометов, 128 самолетов. Вспоминая трагедии тех сражений, Александр Михайлович описывает одну из них – случившуюся на южном берегу залива Фришес-хафф. «Сквозь огонь и дым советские воины прорвались в самую гущу фашистской группировки. Пытаясь оторваться от наших войск, противник в панике бросился к баржам, лодкам, пароходам и потом взорвал дамбу. Под хлынувшими на равнину волнами остались тысячи гитлеровских солдат. А те, что уцелели, попали под огонь советских войск».
На очереди оставалась задача разгрома Кёнигсбергской группировки. Её гарнизон включал 4 пехотные дивизии, ряд отдельных полков, крепостные части, охранные подразделения, отряды фолькштурманцев – всего 130 тыс., почти 4 тыс. орудий, более 100 танков. «Помимо внешнего оборонительного обвода, преодоленного нами ещё в январских боях, имелось ещё три оборонительные позиции с долговременными сооружениями и противотанковыми препятствиями. Первая, оборудованная в 6—8 км от центра города, состояла из нескольких линий сплошных заграждений и минных полей. На ней находилось полтора десятка старых, но еще очень прочных фортов, в каждом из которых размещался солидный гарнизон. По городским окраинам проходила вторая позиция, включавшая в себя каменные здания, баррикады и железобетонные огневые точки. Третью позицию, опоясывавшую центральную часть города, – бастионы, равелины, башни и крепкие постройки. В самом центре Кёнигсберга находилась старинная цитадель, вмещавшая несколько тысяч человек. Этот внутренний гарнизон был укомплектован наиболее оголтелыми фашистами».
Ставка на завоевание Кёнигсберга, превращённого в крепость, делалась на огневую мощь артиллерии и авиации трёх воздушных армий. Советское Верховное Главнокомандование из своего Резерва «предоставило фронту дополнительные, наиболее мощные средства подавления. К началу штурма фронт имел 5000 орудий и минометов, 47% из них составляли орудия тяжелые, затем большой и особой мощности — калибром от 203 до 305 мм. Для обстрела наиболее важных целей, а также для того, чтобы не дать противнику эвакуировать войска и технику по Кенигсбергскому морскому каналу, предназначались 5 морских железнодорожных батарей (11— 130-мм и 4 — 180-мм орудия, последние — с дальностью стрельбы до 34 км). Наступавшим на город наземным войскам помогали выделенные в подчинение командирам стрелковых дивизий орудия крупных калибров (152- и 203-мм) и 160-мм минометы. Для разрушения особо прочных зданий, построек и инженерных сооружений создавались корпусные и дивизионные группы с мощной реактивной артиллерией. Штурмовые войсковые группы также до предела насыщались артиллерией: у них имелось до 70% дивизионной артиллерии, а в ряде случаев – и тяжелые орудия». Подготовка к штурму Кёнигсберга велась одновременно с ликвидацией хейльсбергской группировки, которая была разгромлена 25 марта с захватом города Халингенбайль на побережье залива Фвишес-Хафф. Перед началом штурма Кёнигсберга наша артиллерия и авиация в течение четырех дней разрушали долговременные оборонительные сооружения крепости. «Нам были известны все детали обороны. На абсолютно точном макете города командиры всех степеней отработали шаг за шагом план штурма. Войска тренировались в отбитых у врага дотах, рвах и траншеях, изучая тактику уличных боёв».
Шестого апреля после мощной артиллерийской подготовки на Кёнигсберг под прикрытием сокрушительного огневого вала обрушилась пехота и танки шести армий 3-го Белорусского фронта, атакуя противника по всем запланированным направлениям. Со второй половины дня во всю силу начала действовать бомбардировочная авиация. Враг упорно сопротивлялся, перебрасывая к Кёнигсбергу с Земландского полуострова резервные пехотные и противотанковые части. Уже в первый день боев наши войска, продвинувшись на 3—4 км, заняли и блокировали несколько фортов и перерезали железную дорогу Кёнигсберг — Пиллау. К вечеру единой оборонительной системы Кёнигсберга фактически уже не существовало. Немцы лихорадочно возводили новые укрепления, баррикадировали улицы, взрывали мосты. Гарнизону крепости было приказано держаться любой ценой. В ночь на 7 апреля фашистское командование попыталось наладить нарушенное управление и привести в порядок свои потрепанные части. С утра 7 апреля развернулись жаркие бои в пригородах и в самом Кёнигсберге. Отчаявшийся враг предпринимал яростные контратаки, бросая в бой наскоро сколоченные отряды фольксштурма, проводил спешную перегруппировку сил и вводил в бой последние резервы, перебрасывая их с участка на участок. Но все попытки остановить штурмующих терпели неудачи. Второй день борьбы за город был решающим. Войска фронта продвинулись еще на 3—4 км, овладели тремя мощными фортами и заняли 130 кварталов города. Наша авиация и артиллерия не снижали активности. Только за один день 7 апреля на укрепления противника было сброшено свыше 1600 т бомб. «Сражение не утихало ни на час. Под прикрытием темноты наши части атаковали заранее разведанные объекты».
В ночь на 8 апреля наша авиация совершила 1800 самолетовылетов. С грохотом рушились железобетонные укрепления, разгорались пожарища. Обреченный враг бешено сопротивлялся, переходил в контратаки. Но советские солдаты шли напролом и преодолели упорное сопротивление врага на внутреннем оборонительном обводе крепости и очистив северо-западную часть города, а на юге, форсировав реку Прегель. Теперь вести артиллерийско-минометный огонь было опасно: можно было ударить по своим. Пришлось артиллерии замолчать, ибо красноармейцы весь последний день штурма на короткой дистанции стреляли практически лишь из личного оружия, бросаясь в рукопашные схватки. И вот кольцо окружения сомкнулось в западной части города. Остатки гарнизона были отрезаны от взаимодействующей опергруппы «Земланд». К концу третьего дня штурма советскими войсками было занято 300 кварталов старой крепости, а к исходу четвёртых суток штурма Кёнигсберг пал. Через две недели, 25 апреля пал и последний опорный пункт врага — крепость-порт Пиллау на Земландском полуострове. Гитлер не мог примириться с потерей Кёнигсберга, объявленного им лучшей немецкой крепостью за всю историю Германии и «абсолютно неприступным бастионом немецкого духа», и в бессильной ярости заочно приговорил к смертной казни коменданта этой крепости Лаша, гарнизон которой 92 тыс. немецких солдат, 1819 офицеров и 4 генерала сдались в плен.
Из-за масштаба разрушений Кёнигсберг иногда сравнивают со Сталинградом. Есть разница – Сталинград разрушался непрерывно на глазах его защитников, а как предстали взору кёнигсбергские руины, генерал Лаш рассказал на допросе: «Выходя из укрепления на улицу, чтобы связаться со штабами частей, мы не знали, куда идти, совершенно теряя ориентировку, настолько разрушенный и пылающий город изменил свой вид. Никак нельзя было предполагать, что такая крепость, как Кенигсберг, столь быстро падет. Под Кенигсбергом мы потеряли всю 100-тысячную армию».