Тёмная сторона силы — Лень

Глава из книги "Психология темной стороны силы"

Часто повторяют слова Фридриха Энгельса, что труд сделал из обезьяны человека.

Неправда.

Что человечного в кропотливых поисках еды, утомительном ползании по веткам за бананом, тяж­ком волочении убиенного крокодила за хвост? Да, любое животное, особенно осел или лошадь, весьма трудолюбиво, когда припрёт. Но только когда обезья­на берет палку, чтобы не лезть за бананом, а сбить его с ветки, изобретает колесо, чтобы не волочь, а везти — вот тогда проявляется черта, отличающая разумное существо от животного: желание сделать поменьше, а получить как обычно или побольше. Главное для этой главы — «сделать поменьше». О «получить побольше» написано в главе о жадности.

Все главные достижения цивилизации имели причиной лень, а целью — сократить потребное ко­личество труда. Лень шить — швейная машинка. Лень стирать — стиральная. Лень писать — пишу­щая. Лень подметать — пылесос. Даже основные блага цивилизованного мира — водопровод и кана­лизация — созданы из желания поменьше при­носить и выносить.

И когда мне говорят, что лень — это плохо, я не плюю обманщику в наглую морду только потому, что лень.

Но увы, не всё так просто и безоблачно. По­чему же, почему постоянно, со всех сторон, от всех, по всем поводам слышны сожаления о том, что лень мешает, что не даёт достичь успеха, подняться по ка­рьерной лестнице, обеспечить достойную жизнь, встать на ноги, и так далее и тому подобное? Ведь и возразить-то нечего. Действительно, всякий раз, когда вместо ударного труда мы садимся на диван с книжкой (а братья и сестры наши меньшие — с се­риалом или соцсетью), мы не успеваем сделать что-то полезное, что дало бы нам больше денег, уваже­ния, перспектив…

И почему, в конце концов, эта самая лень дей­ствительно одолевает здорового человека? Почему коучи и бизнес-тренеры, с горящими от энтузиазма глазами проповедующие активное достижение успе­ха, ещё не всех лентяев превратили в достойных участников социальной, бизнес- и прочей активности? Почему прилежные работники, на которых ещё вчера держалось всё дело, сегодня выгорают и исчезают на продолжительное и трудное лечение депрессий?

Что за напасть такая?

Ключевое слово вклинилось в самое начало этого текста. Нормальное животное активничает только когда припрёт. А пока не припёрло, оно ва­ляется. Даже не так: валя-а-ается. В лучшем слу­чае — играет. У кого есть кошка или собака — не станут возражать.

Второе ключевое слово ещё не прозвучало, и оно не так очевидно и не так коротко. И даже вооб­ще не слово. Сейчас попробую его озвучить.

В Древней Греции водились философы. Они сидели, лежали, бродили и рассуждали об интерес­ном. Им не надо было ходить на службу с девяти до шести. Еда росла на деревьях, вино не требовалось покупать в магазинах: достаточно было размять пару гроздей винограда и оставить на денек-другой. Климат позволял обходиться без отопления. Отдельные маргиналы умудрялись вообще жить в бочке. Могли себе позволить.

В менее солнечной части средневековой Европы тоже было не так уж плохо: крестьянин или мастеровой, работая часа по четыре в день, мог обеспечить большую семью из жены и кучи дети­шек. Я не шучу. Ещё раз: люди не зависели от мага­зинов. Вы могли собственноручно вскопать землю, посадить лен, поливать его время от времени, затем выдернуть, вычесать, спрясть, соткать, раскроить и сшить. Да, процесс длительный, но и обновки не ме­няли каждый месяц.

Лопата, гребень, прялка, ткацкий станок и иголка служили поколениями, да и изготовленный сарафан иногда передавался от бабушки к внучке. А если уж не брать на себя все стадии процесса изго­товления нужных вещей, а расплатиться с ремеслен­ником, скажем, выращенной морков­кой, — будет и того проще. Если вы помните, была такая легенда про Рип Ван Винкля, проспавшего сто лет и удивившегося, куда делись все его родные и знакомые, а вместо них — какие-то чужие люди? Вы вдумайтесь: человек продрых целый век, проснулся, и его не удивили ни одежда, ни техника, ни поведе­ние, ни язык…

Довольно нормально было также, наскучив обществом, взвалить на телегу пожитки и умотать куда глаза глядят, в лес. Срубить избу, жить охотой, рыбалкой и собирательством. Потом, конечно, мож­но жениться, расплодиться и основать таким об­разом новую деревню, а то и будущий город.

Одному человеку никто не был надобен для того, чтобы выжить. В обществе всего лишь было легче это делать.

Не могу вспомнить автора книги об одном путешественнике. На ум приходят Дефо и Свифт, но проверил — не они. Там главный герой, собираясь в плавание, запасся не одеждой и патронами, но по­лотном для шитья рубашек, порохом, свинцом и пульницей (формой для литья пуль). Хотя можно и Дефо помянуть: Робинзон-то выжил один на остро­ве, пусть даже ему и досталось волей автора множе­ство полезных вещей с разбитых кораблей. И нельзя сказать, что он очень уж много трудился. Бывало, да, — когда припирало.

Случается слышать жалобы молодых людей на предыдущее поколение, которое летом задалбывает себя и детей работой на огороде, а осенью насиль­но раздаёт банки заготовок и мешки корнеплодов, которые всё равно успевают испортиться раньше, чем их съедают. Смысл в том же самом: тяжкого труда на огороде слишком много для двоих, и даже для четверых.

Зачем я об этом так распространяюсь?

Дело в том, что сейчас никто не в состоянии взять и отправиться жить в одиночку в лес. По крайней мере так, чтобы не нарушить закон. Земля кому-то принадлежит. Если вы хотите, чтобы она принадлежала вам, её требуется купить. И платить налог. Чтобы охотиться, нужна лицензия, и не одна. Чтобы ловить рыбу — тоже. Даже чтобы спилить де­рево, надо просить разрешения настоящих хозяев земли. Да что там, платить придётся и за воздух: если вам захочется поставить ветрогенератор мощ­нее определённого, вы окажетесь должны Росэнерго.

А уж если вы живёте в городе, вы должны сразу всем. За жилье, за воду, за другую воду, за отопление, за канализацию, за свет, за газ, за теле­фон, за другой телефон, за интернет, за право рабо­тать, за каждый раз, когда вы при помощи банка пе­рекладываете деньги из одного кармана в другой, за право обратиться к врачу, за иллюзорную возмож­ность получать в старости пенсию…

В статье «Коку риса» я писал о том, что нынеш­ние заработки не так уж отличаются от средневе­ковых японских. Я слукавил. Не отличались бы, если бы не было всех перечисленных (и не только пере­численных) трат.

Государству гражданин нужен только если он участвует в государственной экономике. То есть продаёт свой труд (с участием государства) и поку­пает плоды труда других (с участием государства). И если между собой люди могли бы договориться бар­тером (отсылаю к замечательной повести Э.Ф.Рассела «И не осталось никого»), то государство и его струк­туры бартером не возьмут. Только деньгами. А чтобы у вас появились деньги, вам придётся вступить в де­нежные отношения. Со всеми вытекающими: у вас останется средств только на еду, одежду и чуть-чуть на излишества. Любая развитая экономика построе­на на том, чтобы не оставлять гражданину больше необходимого (отдельные воры и мошенники — не в счёт). Из этого, кстати, логично проистекает загад­ка века: падение рождаемости в развитых странах. А чего вы хотели? Я уже писал выше, что раньше тру­дящийся мог в одиночку содержать жену и кучу де­тей, а теперь-то ему едва хватает на себя одного. И для того, чтобы завести хотя бы единственного ребёнка, сегодня уже оба родителя должны старатель­но вкалывать. Потому что дитя надо не только кор­мить, но и обеспечить всем «необходимым», что, сла­ва нашей экономике, тоже стоит денег.

Итого, система построена таким образом, чтобы человека припирало трудиться гораздо больше, чем на то рассчитывала природа. Системе выгодно, чтобы он трудился больше. Чем больше, тем лучше. Пока не надорвётся.

А это неестественно, непсихологично, нефи­зиологично! Это ведёт к постоянному стрессу, не­врозам, комплексам, фобиям, выгоранию. А чего ж вы хотели? Может, вы хотели бы бросить всё и уехать в королевство Бутан пасти яков? Ан нет, в оба глаза и в оба уха система вам говорит и показывает, что это неправильно, что настоящая, правильная и хорошая жизнь — это такая, которая нужна системе: вам следует работать, работать, работать, учиться работать лучше, добиваться успеха, зарабатывать и тратить, зарабатывать и тратить! Тот, кто много зара­батывает — тот крут, а тот, кто много тратит — тот вообще вау! Успех — это активное потребление, а счастье — это когда купил нашу эксклюзивную но­винку по вип-акции «три по цене двух».

И люди — бедные, наивные люди — ведутся. Джордж Оруэлл в гениальной книге «Скотный двор» вывел гиперответственного коня Боксера, надорвав­шегося на работе аж до смерти во имя процветания фермы. Очень жалко лошадку, но многажды жалко жалких человеков, которые надрываются во имя не великой, а прямо-таки такой же жалкой и убогой цели: активного потребления, крутизны.

Нам говорят: трудись больше, старайся, и ты достигнешь славы. Но вспомните людей, составив­ших гордость России: Пушкин, Достоевский, Некра­сов, Гоголь, Толстой, Тургенев, — их можно ещё дол­го перечислять. Все они были сплошь дворяне. То есть люди, которым не приходилось зарабатывать на хлеб, и которые занимались своим делом по же­ланию, в охотку, и количество еды у них на столе не зависело от вдохновения. А трудолюбивых рабоче­крестьян, оставшихся в истории — раз-два и обчёлся. Но вы трудитесь-трудитесь, да. Рано или поздно от вас произойдёт homo prosperus — успешный че­ловек, а как же.

Сейчас отдышусь и зайду ещё с одной сторо­ны.

На некоем форуме как-то завязалась дискус­сия о том, кататься ли из Москвы в Питер в купе или в плацкарте. Западло ли тратить деньги за условно мягкую полку в крошечной каморке с тремя попут­чиками, или западло трястись в общем вагоне со всяким быдлом. Дискуссия угасла после рассужде­ния, что каждый человек сам решает, заплатить ли ему день-другой относительного дискомфорта на работе (разница в цене билета — примерно дневной заработок) за 7 часов относительного комфорта в поезде, или потрястись вместе со всеми, а день ис­пользовать как-то поинтереснее.

Допустим, вы молоды и здоровы и доживёте лет до 80. Это, круглым счётом, 20 000 дней. Пред­положим, что это валюта. Предположим, что вы гото­вы заплатить сколько-то дней дискомфорта за сколько-то дней комфорта. Какой курс считать нор­мальным? Обычный офисный планктон тратит в год 250 дней рутины, чтобы купить 20 дней «отдыха». Это стоит того? Это честный курс? Ладно, если счи­тать все выходные, курс пять к двум — это нор­мально?

Беда-то ещё в том, что эти 20 000 — ваши по­следние сбережения. Больше никогда не будет. Во­обще. Если вы прожили день без пользы или удо­вольствия (а польза, между прочим — не что иное, как отсроченное удовольствие), то этот день вы по­теряли навсегда.

В «Тысяче и одной ночи», кажется, есть анекдот о том, как три стервозные женщины поспорили, кто из них ловчее обманет своего мужа. Одна уговори­ла супруга, что он уже поужинал, и тот лёг спать го­лодным, вторая смогла доказать мужу, что он одет, и он вышел на улицу голым, третья убедила своего, что он умер, и его понесли хоронить. Но решить, кто из них надул своего бедолагу качественнее, они не смогли. Я уж не помню, обратились ли они сами раз­решить спор, или их всё же судили обиженные му­жья, но смысл в том, что судьи признали самым по­страдавшим первого мужа, который не поел. Потому что этого, именно этого самого ужина он уже не съест никогда.

И вот этот-то баланс, этот счёт дням счастли­вым и дням, потраченным на погоню за иллюзией успеха, где-то в закоулках остатков здравого смысла, затерянных в подсознании, всё-таки ведётся. Каким-то очень задним числом человек понимает, что его надувают. Какая-то не поддавшаяся на конформист­ские иллюзии субличность пытается остановить преемника коня Боксера: «Дурашка! Ты что делаешь? Зачем? Остановись, этот дивный вечер уходит безвозвратно!»

Человек, если он не полностью глух, время от времени пробивается этим вопросом: «Что я? Кто я? Зачем я живу? Зачем это всё? На фига я тут кручусь? Почему моя жизнь так сера? Вроде и телик купил, и тачку, и телефон модный, а всё равно что-то не так, всё равно я не так счастлив, как владельцы всего этого барахла из рекламы…»

А если здравомыслящая субличность доста­точно сильна, то вместо ударного труда тот же чело­век занимается ерундой. То есть живёт в своё удо­вольствие. И как нормальная социальная личность комплексует по поводу своего недостойного пове­дения, своей лени.

Собственно, в этом и проблема. Если челове­ку припёрло (или вдруг захотелось) и он пашет как вол, в предвкушении результата — всё в порядке, он в гармонии. Припёрло — делаем. Если не припёрло, и он в своё удовольствие валяется на диване (лучше бы на лужайке) — тоже нормально. А вот когда он валяется и страдает по этому поводу, или когда па­шет и страдает по этому поводу — это разрушитель­ный внутренний конфликт. Причём один и тот же.

Что с этим делать.

То же, что и обычно — договариваться.

У вас есть две стороны: сознание, которое уверено, что надо делать то же самое, что делают все, и чего от вас ждёт общество, а не заниматься ерундой, и субличность, которая тоже считает, что знает лучше, и что надо жить в удовольствие, в охотку, и не заниматься всякой другой ерундой.

Для того, чтобы они помирились, пришли к консенсусу или хотя бы к компромиссу, вам придётся сделать две очень непростые вещи:

1. Понять, что вам от жизни надо. Причём на уровне потребностей, а не на уровне товаров. Ваша лень не поймёт, что вам так нужен новый теле­фончик. Люди тысячелетиями жили вообще без них. И не поймёт, зачем вам понтоваться перед барышня­ми таким дорогостоящим образом, как автомобиль. Обаятельная улыбка обойдётся вам всего-то в актёрские курсы, а толку куда больше.

Вам нужно чётко знать, что в вашей жизни для вас является важным, а что — нет. Причём в форме ощущений. Без этого ничего не выйдет.

Тема эта большая и сложная, я кратко осве­тил её в набросках к одному специфическому циклу занятий «Демиургия для чайников», и не готов здесь и сейчас распространяться по этому поводу более подробно. Если есть затруднения — обратитесь ко мне, помогу.

2. Научиться отказываться от того, что не вошло в пункт 1. Вам придётся пойти поперек об­щества, а то и поменять окружение, потому что вас не будут понимать.

Я уехал из Москвы и осел в Питере в том чис­ле и потому, что в монетарно ориентированной, меркантильной Москве люди смотрели на меня с недоумением: как это я зарабатываю меньше, чем могу, ополоумел, что ли? Питер оказался гораздо бо­лее толерантным в этом смысле.

Технически я бы посоветовал какое-то значи­тельное время (единицы недель или месяцев) прове­сти в крайне суровой обстановке, только-только пригодной для поддержания жизни — в монастыре, в уединении на дикой природе, в нищей стране без привезённых накоплений, что-то в этом роде. Требу­ет смелости, да. Но зато перетерпев ломку по капуч­чино, бигмакам, интернету и горячей воде, привык­нув жить безо всего, вы гораздо легче отделите необходимое от привычного. Только после этого вы сможете более-менее надёжно принимать осознанные решения относи­тельно того, куда деть день (или неделю, месяц, год) — провести его с кайфом или вложить его в кайф будущий, пусть даже таким длительным и про­тивоестественным способом, как пойти на работу, заняться какой-то фигней, получить деньги, и на вы­рученные деньги купить сколько-нибудь дней ка­кой-нибудь конкретной радости.

Надо отдавать себе отчёт, что лень — это нормальное стремление души к счастью, или хотя бы к комфорту. И если homo piger (человек ленивый) внутри вас не даёт вам напряжённо мчаться к свер­шениям, значит он не верит, что эти свершения при­ведут вас к счастью, радости, комфорту.

Вы же сами прекрасно знаете: если вы увере­ны, что вот-вот получите то, что вам действи­тельно нужно, вас не остановит даже полоса пре­пятствий.

Поэтому не надо считать лень болезнью, как вам пытаются внушить хитроумные продавцы всего. Это самая что ни на есть здоровая суть нормального человека. Просто не верит она в рекламу, не верит, что срочная покупка самолучшего гаджета или наи­моднейшей тряпки сделает вас счастливым. И пра­вильно не верит.

Если уж вас, несмотря на исполненные два вышеприведённых пункта, всё же настиг конфликт prosperus и piger, единственный способ — сесть и разобраться, точно ли оно вам нужно, и точно ли случится катастрофа, если вы этого не сделаете, и точно ли нельзя этого же (не товара, а целевого вну­треннего ощущения) достичь каким-нибудь более простым способом — то есть не прыгать, как макака, а взять палку.

Ну и в порядке заключительной морали: лень — это то, что защищает вас от рватия зада по дурацким поводам, то, что не даёт вам жертвовать радостью ради товаров, то, что мешает вам тратить вашу жизнь на потеху торговцам.

Цените, любите, пользуйтесь.