Фанфик по миру "Гарри Поттера", повествующий о шестом курсе обучения в Хогвартсе с Гермионой Грейнджер и Драко Малфоем в главных ролях. Предупреждения: AU, OOC, Отклонения от канона, Психология, Романтика, Юмор, Повседневность, Смерть второстепенных персонажей.
***
– Тебе не кажется, что это немного…неправильно?
– Что в этом неправильного? Честное слово, меньше всего я мог подумать, что ты воспримешь это именно так, Рон, – Гарри ободряюще улыбнулся другу.
– Она же сказала, что все расскажет нам позже.
– Ну ты как маленький. А вдруг она вляпалась, но просто не хочет в этом признаваться? Это же Гермиона.
– Вот именно, Гарри, вот именно! Это же Гермиона! Как она могла вляпаться? А если и так, то ее только разозлит то, что мы лезем в ее секретное дело…
– Рон, ты что? – Гарри пристально посмотрел на лучшего друга. – Ты…боишься Гермиону?
– А ты нет? – раздраженно ответил парень. Он недовольно взглянул на посмеивающегося Гарри и обиженно отвернулся. В этот момент, устало потирая лоб, в гостиную вошла изможденная Гермиона. Гарри и Рон переглянулись и коротко кивнули друг другу, словно соглашаясь с тем, что обсуждали только что.
Не глядя по сторонам, девушка направилась в свою комнату. В голове вертелись отрывки из книг вперемешку с обрывками разговора в библиотеке. Вдруг Гермиона почувствовала, что идти стало легче. Через пару мгновений она поняла, что куда-то испарилась ее сумка.
– Совсем себя не жалеешь, – услышала она.
– О, Рон, Гарри, простите, я…
– Нас не заметила, да, мы поняли.
Девушка тепло улыбнулась. Ее радовало то, что друзья не обижаются на нее и терпеливо ждут, когда она сама им все расскажет.
У нее едва хватило сил доплестись до кровати. Гермиона уснула, едва ее голова коснулась подушки, совершенно забыв о том, что вошла в комнату не одна.
– Сработало? – тихо спросил Рон.
– Да, спит. Можешь не шептать, – ответил Гарри, разглядывая свитки и книги на столе. Парень видел учебники, словари, записи с занятий, эссе по Рунам. Ничего подозрительного.
– Пойдем, Гарри. Здесь одни учебники, смотреть страшно, – Рон выжидающе смотрел на друга, но тот внимательно смотрел на все эти книги, заглядывал в выдвижные ящики, осматривал полки, открывал шкаф, смотрел под кроватью, проверял содержимое сумки. Ничего примечательного, если не считать легкого беспорядка.
А ведь это совершенно не похоже на Гермиону. Она всегда раскладывает книги по полкам, пергаментные свитки убирает в ящички, перья ставит в специальную баночку. Когда у него или Рона криво сидит галстук или на мантии появляется пятно – Гермиона обязательно все приведет в порядок. Ее сочинения и ответы на занятиях всегда предельно ясны, потому что она излагает мысли четко и последовательно. Эта девушка никогда ничего не делает просто так, у нее на все есть весомая причина.
Быть может, она настолько поглощена какой-то работой, что стала мириться с беспорядком в своей комнате, который до этого просто не переносила? Что же это за работа такая?
Парень в задумчивости смотрел в одну точку. И вдруг он вспомнил, как в прошлом году они разыграли Рона. Гарри с Гермионой, убегая от друга, вбежали в комнату девушки и заперли дверь. В руках Гарри держал маленькую шахматную доску. В дверь начал барабанить Рон, громко смеясь и призывая вернуть шахматы. Гермиона выхватила доску из рук Гарри и подбежала к кирпичной стене. Вынув один кирпичик, она положила шахматы в образовавшуюся дыру и засунула кирпичик обратно, добавив, что на тайник наложены такие заклинания, что Рон без помощи не найдет шахматную доску.
Гарри в раздумьях уставился на стену, пытаясь вспомнить, где именно находится фальшивый кирпичик. Парень так усердно занимался поисками, что слегка вздрогнул, когда Рон задал ему вопрос:
– Что ты там увидел?
– Помнишь, как мы отняли у тебя шахматную доску, которую ты нашел потом под кроватью?
– Да.
– Так вот. Гермиона сначала спрятала ее в тайник в стене, а позже я подложил доску тебе под кровать.
– Так вот как…!
– Ага. В общем, я пытаюсь вспомнить, какой кирпичик нужно вытащить.
Рон подошел к стене и принялся ее ощупывать, надеясь наткнуться на тайник. К другу присоединился и Гарри, однако совместные поиски не принесли результата.
– Наверно, Гермиона заклинанием заделывает прореху, – горестно вздохнул Уизли. – Как нам его теперь искать? – задал он риторический вопрос, глядя, как его друг бормочет себе под нос известные заклятия, пробуя отыскать секретное место в стене.
– Бесполезно, – сдался наконец парень. – Гермиона умеет заметать следы.
И тут его взгляд наткнулся на скомканный пергамент, который сиротливо приютился под каминной решеткой. Похоже, девушка, бросая ненужные записи в огонь, не заметила, что кое-что не долетело до пункта назначения. Гарри подошел к камину, вытащил бумажный комочек и развернул его. Несколько секунд в комнате висела гнетущая тишина. Парень смотрел на почерк и не мог понять, как эта записка могла оказаться у Гермионы. Точнее, пытался найти объяснение тому, что его подруге шлет записки его же недруг. Пытался, но не мог.
– Что там? – спросил Рон, уставший ждать.
– Записка от Малфоя.
– Что?! – Уизли тут же подлетел к другу и выхватил у того из рук пергамент. Затем ничего не понимающим взглядом посмотрел на Гарри, словно ожидая, что тот сейчас скажет «Брось, дружище, это я написал, а ты повелся» и тем самым развеет все сомнения. Но парень молчал, хмуро глядя на крепко спящую подругу, и не торопился сознаваться в неудачной шутке.
– Ладно, пошли отсюда, – Гарри направился к двери.
– Ты хочешь так все оставить? – Рон удивленно смотрел на друга.
– У тебя есть другие предложения? – парень саркастически приподнял бровь.
– Надо все узнать!
– Как ты собираешься объяснить ей тот факт, что у нас оказалась записка из ее комнаты?
– Она ведь сама пустила нас.
– Да, но Гермиона сразу же поймет, что мы рылись в ее вещах. Знаешь, лучше всего ей пока не знать, что одна из ее чудовищных тайн раскрыта. Посмотрим, что будет дальше.
– С каких пор ты стал таким интриганом? – спросил Рон, уже выходя из комнаты и закрывая за собой дверь.
– С тех самых, когда понял, что лучшая подруга что-то от меня скрывает, – Гарри невесело усмехнулся.
***
Девушка проснулась от боли в шее и плечах. С тихим стоном перевернувшись на спину, Гермиона открыла глаза. Комнату уже заливал солнечный свет, разгоняющий мрачные тени до наступления вечера.
Она села на кровати и потерла сонные глаза. Взгляд упал на раскрытую сумку, из которой выпал справочник по магическим созданиям. Тут Гермиона чуть слышно охнула и резко встала на ноги, отчего на секунду глаза застлала черная пелена. Девушка бросилась в ванную, быстро умылась, прошлась расческой по волосам. Затем подбежала к шкафу и достала оттуда вторую мантию, свежую и выглаженную. Наскоро побросав учебные принадлежности в сумку, выбежала из комнаты, на ходу застегивая мантию у ворота.
Гермиона бежала по пустынным коридорам. Казалось, что ее слышно во всем замке. Но она лишь прибавляла скорость, торопясь на занятия. Только перед самым кабинетом Грейнджер перешла на шаг, стараясь хоть немного отдышаться.
Чувствуя, как сердце бьется под самым горлом, Гермиона нажала на ручку и потянула на себя дверь. Профессор Вектор писала что-то на доске, поэтому девушка прошмыгнула к единственному свободному месту на последней парте, радуясь, что опоздание оказалось незамеченным. Положив перед собой учебник, девушка подняла глаза и вдруг поняла, что взгляды всех студентов прикованы к ней. Все сидели, круто развернувшись на своих местах, и безмолвно взирали на нее. Профессор Вектор объясняла смысл коэффициента магического перехода, но ее никто не слушал. Гермиона сильно занервничала, не понимая поведения однокурсников. Создавалось ощущение, что она – крошечное создание, которое рассматривают под увеличительным стеклом и решают, что же делать с ней дальше.
– В чем дело? – раздался вдруг голос профессора, обнаружившей, что внимание студентов украдено непонятным происшествием. Все недовольно повернулись к доске, возвращаясь к занятию. Гермиона смогла наконец выдохнуть.
– Да, нелепая ситуация, – услышала она слева знакомый голос. Девушка повернулась к соседу по парте и так и застыла, поняв, что села рядом с Малфоем. По его лицу блуждала еле заметная улыбка. – Гермиона Грейнджер опоздала на любимейший предмет и подсела к слизеринцу, – парень бросил лукавый взгляд на соседку и продолжил переписывать формулы с доски. Он даже не удосужился опустить голос до шепота, но его тихий твердый голос не привлекал никакого внимания.
– Это было единственное свободное место, – непонятно почему, Гермиона начала оправдываться, но тут же поняла, что не обязана этого делать, поэтому просто повернулась к доске и стала слушать профессора. Малфой довольно хмыкнул.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил слизеринец, не отрываясь от формул. Гермиона изумленно посмотрела на него. Может она ослышалась? – Я спросил, потому что выглядишь отвратительно.
Девушка покраснела от обиды и тут же отвернулась от нахального соседа, пытаясь скрыть от того злой румянец.
«Подумаешь, выгляжу отвратительно! Неприятно сидеть рядом? Ничего, дорогуша, переживешь. До конца занятия совсем немного осталось.»
– Отвратительная ночка, а? Если ты подсела ко мне, даже не заметив этого, – в голосе Малфоя слышалась легкая улыбка. – Мне кажется, ты давно не спала нормально.
Девушка посмотрела на него уж совсем опешившим взглядом. Осторожно, будто опасаясь, что Малфой откусит ей голову, стоит только мигнуть, Гермиона раскладывала принадлежности на столе и разглядывала соседа по парте, стараясь отыскать издевку на безмятежно-спокойном аристократическом лице. Что странно, насмешки не было и в помине. Слизеринец, чувствуя на себе изучающий взгляд удивленных карих глаз, с полуулыбкой переводя взгляд с доски на пергамент, делал записи и выглядел как дружелюбный однокурсник.
Как чертов приятель.
Вдруг что-то ударило девушку прямо в лоб и негромко шлепнулось на парту. Гермиона опустила глаза и увидела перед собой бумажный самолетик. Услышав чей-то приглушенный смех, она повернула голову на звук и увидела, как несколько когтевранцев оглядываются на нее и перешептываются.
С самым независимым видом, на который только была способна в данный момент, девушка отвернулась от них и, несколько демонстративно развернувшись к Малфою, ответила ему, что с ней все хорошо, после чего вернулась к конспекту.
Когда занятие окончилось, Гермиона, собирая вещи, незаметно скинула в сумку и злосчастный самолетик, и только вечером решилась посмотреть, над чем так смеялись когтевранцы. На пергаменте была нарисована она с Малфоем. Нарисованные человечки неотрывно смотрели друг на друга, отчаянно краснея.
Глядя на рисунок, Гермиона почувствовала, что и сама краснеет. Не от стыда или обиды, скорее из-за чувства несправедливости. Она себе никогда не позволила бы подобное, так почему так поступают с ней? Почему подвергается насмешке ситуация, совершенно обычная, случись она с другим человеком? Неужели из-за каких-то детских глупых разборок люди должны до конца жизни чувствовать по отношению друг к другу жгучую ненависть? Почему-то некоторые люди так и не взрослеют, застревая на определенной стадии развития и ленясь расти дальше.
Пытаясь прогнать плохие мысли, девушка подошла к окну. За ним расстилалась угольная чернота, сквозь которую задорно подмигивали солнечные глазки окон. Гермиона посмотрела вниз, туда, где расположены слизеринские подземелья. «Хорошо ему, – подумалось Гермионе, – он никогда не задумывается о том, как восприняли его слова или поступок другие люди».
А тот, кому, по мнению Гермионы, было хорошо, стоял на берегу озера и сосредоточенно вглядывался в ночное небо, стараясь заглушить все нарастающее чувство тревоги. Почему так долго нет вестей от Бенетта?
Как только он подумал об этом, послышался шум крыльев, и сова, сделав красивый круг над слизеринцем, опустилась ему на плечо и деловито протянула лапку. Парень быстро отвязал письмо, сморщился от короткой боли, когда сова, улетая, зацепила его плечо когтями, прочитал записку, а потом резко сорвался с места и побежал вдоль берега. Русалки шумели в озере, но Малфою было все равно, сейчас его волновал лишь холм, на котором он когда-то впервые встретился с наемником.
Немного отдышавшись, парень сделал несколько шагов и оказался на месте встречи. Возле тополя уже стояла фигура в плаще, которая повернулась, когда Драко остановился.
– Что произошло? – Малфой сделал еще пару шагов по направлению к наемнику.
– Операция провалена. Их оказалось слишком много на том ярусе.
– Что с ним?
– Я не знаю. Мы потеряли его на первом ярусе.
Драко сжал кулаки. Все было продумано, нужно было всего лишь придерживаться плана, а эти идиоты все испортили.
– Бенетт, как можно было потерять его? Лучше бы людей своих потеряли.
– Я и так потерял троих. Один выводил Люциуса, двое прикрывали их Патронусом, но в какой-то момент щиты погасли, и дементоры накинулись на них. Я сам еле унес ноги, успел только открыть еще несколько камер для отвода глаз.
Черт! Теперь отца ни за что не вытащить. После неудачного побега защита усилится в несколько раз, единственный шанс упущен. Наверно, даже пускать к нему перестанут. Что же будет с отцом? А с матерью? Как смотреть ей в глаза? Пусть она и не знает, что он хотел вытащить отца, но тем не менее подвел ее. Их обоих.
Малфоя охватила злость, требующая выхода и нашедшая свою жертву в лице наемника.
– Вы были обязаны вытащить его, – голос парня источал вселенский холод. – Почему Вы доверили выводить его другому человеку?
Наемник молчал. Он стоически смотрел в наполненные яростью глаза юнца и гадал, что же будет дальше. Не выплатит деньги? Ну и дементор с ними. Эти деньги не вернут брата и двух друзей. Скажет, что договор не выполнен, а после этого ужасное возмездие поразит его на месте? Пусть. Пожалуй, он это заслужил. Ведь Родерик, его брат, пытался отговорить от этого заказа, говорил, что любому мастерству есть предел. Но нет, нужно было потешить свое самолюбие и взяться за изначально провальный заказ.
– Его выводил мой брат, – твердым голосом ответил Бенетт.
Несколько долгих секунд Малфой смотрел на наемника и пытался разглядеть хоть толику горя в темных глазах. Но они оставались равнодушными как черные воды озера. Видимо, издержки профессии.
Ничего не говоря, слизеринец развернулся и направился в сторону замка. Через шесть шагов его остановил негромкий голос Бенетта:
– Я бы хотел освободиться от договора, мистер Малфой.
– Часть договора Вы выполнили, но полностью освободить Вас от него я не могу, дабы потом не возникло желания трепать языком, – не поворачиваясь к собеседнику лицом, ответил слизеринец. – Прощайте, мистер Бенетт.
***
– Гермиона, ты только посмотри! – Гарри протянул «Ежедневного пророка» подруге сразу, как только та села рядом. Девушка увидела перед носом газету на секунду раньше, чем на столе возникла порция тостов с малиновым джемом. На первой полосе красовалась статья о неудавшемся побеге нескольких заключенных, среди которых был и небезызвестный Люциус Малфой, уличенный в связи с Тем-Кого-Нельзя-Называть. После упоминания чистокровного волшебника девушка оторвалась от чтения и взглянула на слизеринский стол, стараясь отыскать светлую макушку.
– Его нет. Похоже, решил не выказывать носа, ведь наверняка знал о готовящемся побеге, – сказал Рон, заметив, что подруга шарит взглядом по слизеринскому столу. Тут Грейнджер наткнулась взглядом на Паркинсон, которая лишь нехорошо усмехнулась в ответ и отвернулась к Булстроуд.
– Он мог и не знать, Рон, – сказала Гермиона, откладывая газету в сторону и принимаясь за завтрак. Гарри и Рон быстро переглянулись.
– Тогда почему его нет? – спросил у подруги Гарри.
– Не знаю, меня это не волнует, – слишком быстро ответила девушка. Старательно делая вид, что занята тостом, девушка лихорадочно соображала, почему она волнуется. Ну нет его, и что теперь? Да ничего!
В этот момент распахнулась дверь, и в Большой зал вошел Драко Малфой собственной персоной. Радостный шум голосов резко снизился до пчелиного гула – сплетников хватало во все времена. Те, кто подобной ерундой не занимался, просто смотрели на вошедшего. Гермиона неожиданно для самой себя подавилась куском злосчастного тоста, и ей стоило больших усилий подавить рвущийся наружу кашель. В противном случае, она привлекла бы лишнее внимание. Залпом выпив содержимое кубка, девушка сделала несколько глубоких вдохов для восстановления дыхания.
«А-а-а, судя по всему, новость о несостоявшемся побеге стала достоянием общества. Как все удивлены, что я здесь. Думали, что буду прятаться от вас? Не тут-то было. Я ни в чем не виноват, чтобы забиваться в угол. По крайней мере, никто об этом не знает».
Когда поближе подбежал маленький вездесущий Криви со своим неизменным фотоаппаратом, Малфой даже изобразил полуулыбку на лице. После этого сплетники как-то враз поскучнели, и мало-помалу все вернулись к своим делам.
– Наверно, он все же не имеет к этому никакого отношения, – сказал своим друзьям Уизли.
– Не все неприятности сводятся к фамилии «Малфой», Рон. Давайте уже перестанем об этом.
– Ты как-то болезненно реагируешь…
– Я подавилась, мне нужно пройтись. Встретимся в классе, – девушка подхватила свою сумку и направилась к выходу. Она буквально спиной чувствовала, что друзья сверлят ее уличающим взглядом. Чтобы проверить свое ощущение, Гермиона на ходу обернулась назад и столкнулась взглядом с двумя парами глаз – теплыми изумрудными и светло-голубыми, – которые смотрели ей вслед с одинаковым прищуром. Это выглядело так забавно, что девушка улыбнулась своим мальчишкам и задорно подмигнула. Настроение поднялось.
– Как можно ее подозревать, – задал Гарри сам себе риторический вопрос.
***
Все сокурсники должны благодарить меня за то, что я сел на первую парту. Иначе вы все головы посворачивали бы, сядь я на последнюю! Вот только Снейпу насолил. Ох он разгулялся бы в таком случае. Рубил бы баллы направо-налево.
– Драко, ты как? – я услышал шепот Паркинсон, в котором проскальзывала нотка заботы.
– Отлично. А ты?
– Я ведь серьезно. Почему ты паясничаешь? – забота вмиг испарилась, уступив место раздражению.
– А что ты хочешь услышать? «Пэнси, я умираю от жалости к себе, спаси меня»?
– Знаешь, в чем твоя проблема?
– У меня нет проблем. Повторяю, все отлично. Никто же не умер, так? Нет повода для грусти, – парень коротко улыбнулся подруге и вернулся к зелью.
«Почему ты такой, Драко? Ведь все далеко не отлично».
Девушка с затаенной болью смотрела на сосредоточившегося на приготовлении дурацкого зелья друга, который всеми силами пытался доказать ей, что его ничего в этой жизни не трогает. Она ведь помнит дни, проведенные в поместье Малфоев. Как-то раз она гуляла по огромному замку и вышла на кабинет Малфоя-старшего. Пэнси услышала голос Драко и, отчаянно боясь, но ощущая сильное любопытство, подошла ближе к двери и заглянула в узкую щель. Она ожидала увидеть что угодно – сражение на саблях, ссору или одинокого Драко, – но не играющих в шахматы отца и сына. Слишком уж подчеркнуто вежливые у них были отношения. Но то было на публике, как выяснилось.
– Отец, жульничество еще никогда хорошо не заканчивалось.
– От жулика слышу, – на лице Люциуса играла еле заметная улыбка. Тогда Пэнси быстро ушла, не желая нарушать их уединения. А сейчас ей трудно представить, что чувствует Драко, когда его отец в тюрьме, из которой практически никто не выходил живым.
Малфой бросил последнюю горстку ингредиентов в зелье, и то радостно забулькало, наливаясь сочным малиновым цветом.
– Весьма недурно, мистер Малфой, – сказал невесть откуда взявшийся профессор. – 10 баллов Слизерину за почти идеальное зелье.
– Идеальное – это у него, – прошептала Пэнси, когда Снейп отошел на приличное расстояние. Малфой слегка улыбнулся, собирая вещи со стола.
После занятия Драко шел по коридору на Чары, рядом Блейз как всегда наглядно показывал какую-то очередную нелепую историю из жизни, стоя чуть ли не на ушах. И вдруг Малфой увидел, как от окна к окну перелетает его филин, пытаясь привлечь внимание хозяина. Наверно, что-то срочное, иначе любимец не стал бы вручать письмо посреди дня. Парень подошел к окну, распахнул его, забрал у филина письмо и погрузился в чтение.
Забини крутился возле группки слизеринок, когда его чуть не сбил с ног лучший друг. Несколько секунд парень непонимающе смотрел вслед убегающему Малфою и не мог понять, не обманывают ли его глаза. Осознав, что это и вправду Драко, бегущий по коридору и расталкивающий учеников, Блейз бросился за ним.
Забини потерял его после третьего поворота. Малфой как сквозь землю провалился. И на занятиях в тот день он так больше и не появился.
***
Поздно вечером я возвращалась с дополнительных занятий по Нумерологии. В голове все еще водили хороводы цифры и формулы. Гулко раздавался звук шагов, эхом ударяясь о стены и растворяясь в углах высоких потолков. Сквозняк играл с пламенем факелов, изредка на каменный пол падала одинокая капля.
Сейчас я приду в гостиную, а там полно народу. Шум, гам… А мне Нумерологию закрепить нужно. На послезавтра надо отработать Чары, так что Рон наверняка пристанет и будет канючить, чтобы я ему помогла. Нет, в общую комнату я пока не пойду. Только после того, как разберусь с Нумерологией. Библиотека? Не-ет. Далеко. Не хочу. А вот Астрономическая башня подойдет. Даже если кто и застукает, то время еще детское, все законно.
Так. Вон поворот за тем портретом. Рыцарские доспехи тускло поблескивают в свете факелов. Прямо, прямо… Наконец-то винтовая лестница. Интересно, сколько здесь ступенек? Каждый раз сбиваюсь со счета.
Я замерла, не успев преодолеть последнюю ступеньку. На подоконнике сидел парень в одной рубашке, в руках он держал уже полупустую бутылку, и что-то мне подсказывало, что там не сок.
Подхожу к сидящему и протягиваю руку за бутылкой. В самый последний момент длинные пальцы сжимаются вокруг стеклянного горлышка, и мне не удается вырвать бутылку. Хорошо, 1:0. Резкий порыв ветра отбросил с лица неизвестного длинные волосы, и я увидела Малфоя. Можно было и самой догадаться.
Какой жуткий холод. Каждой косточкой чувствую его. А Малфой сидит себе в тоненькой рубашечке и в ус не дует. Кусачий ветер поздней осени – это тебе не шутка! Только, сдается мне, Малфой даже не ощущает его… Что это с ним? У аристократов появилась новая привилегия не чувствовать холода?
Ветер дерзко ворвался на башню, и я чуть покачнулась от сильного порыва. Теплая мантия плохо спасала, мой нос словно сжался от холода. Не понимаю, как можно не чувствовать этой ледяной осенней стужи? Малфой такой невозмутимый. Сидит, подставив стихии лицо, глаза закрыты. Если бы на губах играла улыбка, я бы подумала, что он наслаждается. Но то, что я вижу, больше похоже на…желание забыться? Он бледный. Хотя и в нормальном состоянии Малфой отличается бледностью, но сейчас с лица будто схлынула кровь, лишь на щеках играет болезненный румянец от выпитого алкоголя. Нижняя губа прокушена. Малфой делает внушительный глоток и слегка морщится, словно ему больно.
Он сидит в компании бутылки огневиски на редко посещаемой Астрономической башне. Без теплой мантии, как будто ему наплевать на холод. Отстраненное выражение лица, закрытые глаза. Абсолютное безразличие к тому, что вокруг происходит. Что же с ним такое?
– Малфой… – я тихо окликнула его. Закрытые веки дрогнули, но глаз парень не открыл. Лишь сделал еще один глоток, снова сморщившись и что-то невнятно пробормотав. Я сделала еще шаг к нему и в нерешительности замерла. Что делать дальше, я понятия не имела, потому что не знала, что с ним. Если он просто не в духе, то мне лучше ретироваться. Но его состояние сильно отличалось от обычной хандры…
Тоска. Вот как кратко можно это описать. Может он скучает по дому? Или просто очень сильно устал? Кроме него самого никто на этот вопрос мне не ответит. Не уверена, что узнаю хоть что-нибудь, но попытаться-то стоит…
– Малфой, – чуть настойчивее позвала я. Безрезультатно. Я присела рядом. Правильные, словно выточенные черты лица на фоне темнеющего неба выглядели особенно острыми. Чересчур расслабленная поза настораживала. Я вдруг поняла, что он весь осунулся. И наверняка ему холодно, просто он из какого-то малфоевского упрямства сидит и терпит. Я наложила на него Согревающие Чары, а тот, вместо благодарности, внезапно вскочил на ноги и бешеными глазами посмотрел на меня. Инстинктивно я шарахнулась в сторону и, не удержав равновесия, нелепо уселась на пол. Испугавшись его неадекватной реакции, я смотрела на него снизу вверх как приговоренный на палача, часто дыша. Мне казалось, что один его гневный взгляд способен превратить меня в кучу маленьких лохматых гриффиндорок. И за что? За проявление заботы?
– Ты же самая умная на курсе, – каким-то не своим, совсем другим голосом заговорил Малфой. – Неужели твою косматую голову не посетила мысль, что нужно оставить меня одного? – членораздельно произнес он три последних слова. Сколько злости в его серых глазах, аж дыхание перехватывает. Не по себе становится. Необходимо срочно что-нибудь сказать, иначе эта недобрая тишина раздавит меня.
– Запрещено приносить в школу столь сильный алкогольный напиток, – почти что пропищала я противным голосом зануды. О да, в моем несуразном положении только нравоучения читать. Не могла я выдать нечто более внушительное?
– Ну так сними с меня баллы и проваливай, – грубо сказал Малфой, повернувшись ко мне спиной. Подобное пренебрежение вызвало у меня сильное возмущение, и я, секунду назад боявшаяся дышать, поднялась на ноги и, подойдя к парню, вырвала из его руки злосчастную бутылку.
– Никакие баллы я снимать не буду, – твердым голосом отчеканила я, когда Малфой развернулся. Он равнодушно-холодно взглянул на меня, словно я букашка какая. В душе зашевелился маленький червячок обиды, появлявшийся в те моменты, когда меня не воспринимали всерьез.
– Тогда просто проваливай, – почти примирительным тоном сказал невыносимый слизеринец, выдергивая бутылку обратно.
– Нет.
Малфой устало вздохнул, словно все беды мира свалились на него. Махнув на меня рукой, парень прислонился спиной к стене и, откинув голову, закрыл глаза. Я почувствовала, как непонятное острое чувство жалости наполняет меня. Все эти детские распри, обиды, нелепые злые ссоры, бессмысленные споры исчезли, как будто спрыгнули с Астрономической башни, крича свистом ветра. Я ощутила легкость на душе, когда исчезло это давящее чувство вины перед друзьями, что я до сих пор тут, хотя могла давным-давно уйти. Легче дышать… Ветер, такой промозглый раньше, теперь освежает. Голову, мысли, легкие…
Сердце.
Я взглянула на Малфоя другими глазами. Открытыми, без пелены предрассудков и чужого мнения. Передо мной сидел обыкновенный мальчик, только очень усталый. Самый простой маленький мальчик, на которого свалилось слишком много, в одну секунду. Хотя нет, не простой. Очень гордый, ненавидящий снисхождение, жалость, покровительство. Что же с тобой, Драко Малфой?
Не знаю. Не знаю, зачем я встала рядом с ним и осторожно потянула его за руку. Чего я хотела этим добиться? Если у меня камень застарелых обид рассыпался на миллион кусочков, превратившись в пыль, то это еще не значит, что то же самое произошло и у Малфоя.
Он вздрогнул от моего прикосновения, открыл глаза и попытался высвободить руку, отклонившись при этом назад. У меня сердце в пятки ухнуло, когда Малфой чуть было не вывалился из оконного проема. Почему ты так на меня смотришь, белобрысое чудовище?
– Грейнджер, ты что, испугалась? – какими-то неверящими глазами посмотрел он на меня, впав на мгновение в прострацию. – За меня? – совсем уж непонимающим взглядом вперяясь в меня. Я нахмурилась.
– А ты думал, я буду с демоническим хохотом бегать по башне, когда ты вывалишься из окна? – я пристально вгляделась в блестящие серостью глаза. Странно было видеть в них ошарашенное выражение за столько лет. Это же чистой воды искренняя эмоция! Через секунду Малфоя трясло в безудержном смехе. Чье-то беспокойство о его жизни так рассмешило слизеринца, что он никак не мог остановить хохот, в котором проскальзывали истерические нотки. Малфой сидел, запрокинув голову назад, и в голос смеялся, совершенно не думая о том, что его может услышать кто-то помимо меня. С толикой интереса я разглядывала четко очерченные скулы, слегка подрагивающие веки закрытых глаз, ряд ровных белых зубов, словно оскаленных в смехе. Казалось, что Малфой отсмеивался за все время сковывавшей его сдержанности, которую должны соблюдать аристократы. Мне даже почудилось, что за этим смехом парень хочет скрыть что-то, давящее на душу могильным камнем, нечто важное по своей тяжести. Не зря ведь говорят, что громче всех смеется тот, кому больше всех хочется плакать.
Непонятный всплеск хохота прекратился так же внезапно, как и начался. Парень как-то не по-малфоевски грустно усмехнулся, возвращая позе прежнюю расслабленность.
– Наивная дурочка. Я бы не упал. Хотя бы потому, что здесь стоят Отталкивающие Чары, – в доказательство парень вытянул ладонь и оперся ею на воздух, отчего я шумно выдохнула, широко раскрыв глаза. Чертов Малфой… Ничего не произошло. Он сидел, опершись рукой о прохладную невидимую черноту, и невинно смотрел на меня. Невероятно. Когда такое еще увидишь?
– Как ты меня назвал? – спросила я, внезапно вспомнив его обращение. Он, конечно, давно не оскорблял меня, но «наивная дурочка» непривычно резала слух. Так меня могли назвать Гарри или Рон. Друзья, одним словом. Но чтобы Малфой…
– Никак я тебя не называл. Родители назвали, – глухим голосом ответил он, залпом допив остатки огневиски. После чего с усмешкой добавил: – Алкоголя нет, я больше ничего не нарушаю, так что тебе уже пора.
– Во-первых…
– Грейнджер, просто уйди. Пожалуйста, – надтреснутым голосом произнес парень. В его взгляде промелькнуло затаенное страдание, только усилившее мои подозрения, что у Малфоя что-то произошло. Что-то нехорошее. Такой взгляд всегда вызывает дикое желание посочувствовать, приободрить. Неважно, кому он принадлежит. Поддавшись внутреннему порыву, я мягко проговорила:
– Возможно, я могла бы помочь…
Слишком мягко. В серых глазах заиграла злобная гордыня.
– Не в этой жизни, Грейнджер, – сардонически сказал слизеринец со злой усмешкой. Малфой весь ощетинился, словно защищался не от моей помощи, а от проклятия, по меньшей мере. Я приняла независимый и уверенный вид, насколько это было возможно в подобных обстоятельствах. Мама как-то говорила, что пробить стену подозрительности можно только убедительностью доводов. Я уже хотела сказать что-нибудь, что сможет достучаться до толстокожего в плане человечности Малфоя, как тот сам задал мне вопрос:
– Зачем ты пытаешься помочь мне?
Собираясь ответить, я открыла рот, но тут же закрыла, поняв, что не могу ответить. Я не имела ни малейшего понятия, что я здесь делаю и зачем изображаю сестру милосердия. Хотя почему изображаю? Я действительно очень хотела помочь Малфою. Звучит абсурдно даже в мыслях, но так оно и есть. У меня почему-то возникло стойкое чувство того, что этот мальчик нуждается в понимании и тепле. Вот именно здесь и сейчас, а потом может быть поздно.
Малфой внимательно следил за тем, как я нерешительно присаживаюсь рядом с ним на самый краешек каменного подоконника. Без особых мыслей смотрю ему в глаза, потому что слов нет. Он немножко недоверчиво, но уже спокойно смотрит в ответ. А затем, мало задумываясь над своими действиями, полностью доверившись нервно колотящемуся органу где-то в грудной клетке, нерешительно обнимаю замершего от изумления Малфоя, от чего у меня даже захватывает дух. Несколько секунд с зажмуренными глазами я напряженно ждала, что слизеринец вот-вот оттолкнет меня и презрительно рассмеется в лицо, сказав что-нибудь гадкое. Но секунды шли, Малфой молчал и не шевелился. Мое внутреннее напряжение ослабло, хоть было весьма неудобно сидеть на самом крае подоконника.
Слизеринец не обнял в ответ, но я почувствовала, как он доверчиво уткнулся в мое плечо, словно ребенок, ищущий защиту и заботу. Я изо всех сил пыталась передать ему частичку тепла и добра, чтобы это обреченное, тоскливое выражение в его глазах исчезло, чтобы это грустное равнодушие ушло. Чтобы он стал прежним. Пусть гадким, язвительным, несносным. Пусть.
Только отчего-то казалось, что не будет уже как раньше. Что-то оборвалось у Малфоя внутри, какая-то важная струнка. Настолько важная, что заставила его хоть на время снять маску вредного и корыстного гаденыша. Теперь я была уверена, что он лишь хотел казаться таким, считая, что так будет легче жить. Как же я ошибалась… Как же мы все ошибались.
Малфой начал было что-то бормотать, но я остановила его:
– Ш-ш-ш… – моя рука коснулась спутанных волос, отдающих прохладой. – Ничего не говори. Не думай ни о чем. Не сейчас. Просто отпусти.
Ночь уже закинула свои сети на небо. Оно подмигивало глазками-звездочками двум студентам, каждый из которых пытался освободиться от груза ошибок прошлого.
***
Светловолосый парень стоял на берегу озера, отливающего сталью в лучах заходящего солнца. На другой стороне возвышался замок, в нем светились окна, и время от времени проходили черные тени. Парень, заложив руки за спину, смотрел на Хогвартс. Лицо юноши было непроницаемо. Вдыхая прохладный вечерний воздух, парень гадал, что же судьба еще достанет для него из своей коробочки сюрпризов. Мрачных сюрпризов.
Через час он отправится домой. Обойдет озеро, глядя себе под ноги и видя, как капли росы остаются на ботинках. Направится в сторону замка, подняв голову и глядя на родную школу в попытке запомнить каждый кирпичик в стене. Подойдя к Хогвартсу, аккуратно возьмется за ручку и толкнет тяжелую входную дверь, тут же окунувшись в продолжающую, несмотря ни на что, бить ключом школьную жизнь. С выпрямленной спиной и гордо поднятой головой поднимется в кабинет директора, не обращая внимания на снующих вокруг студентов. Остановившись перед каменной горгульей, соберется с силами и произнесет пароль «Лакричная палочка». Оказавшись в директорском кабинете, кивнет Дамблдору в знак приветствия и зачем-то бросит взгляд в окно, за которым уходящее на покой солнце сверкнет на прощание последним рубиновым лучиком. Потом заберется с недовольным видом в камин, стараясь незаметно стряхнуть с ботинок бледно-серый пепел, четко, очень четко произнесет «Малфой-Мэнор», почувствует слабое тепло зеленого пламени и после секундного вращения окажется дома.
Драко Малфою за всю свою жизнь не хотелось домой лишь дважды: после окончания пятого курса и сейчас. Ему казалось, что если он вернется домой, то тем самым подтвердит случившееся, поверит в правду. Да, это глупо, настоящее уже не изменится. Но так не хотелось, чтобы этот кошмар оказался правдой…
Единственная причина, из-за которой он решился вернуться, – это его мать. Будь дело лишь в улаживании бумажных проблем и хлопотах о наследстве, парень и палец о палец не ударил бы. Ему вдруг на многое стало наплевать: на деньги, известность, влияние. Люциусу Малфою, как показал печальный опыт, ничего из перечисленного не помогло сохранить жизнь и оградить от неприятностей семью.
А мать… Нет, мама. Мама сейчас осталась одна, без защиты и поддержки. У нее остался только сын, который далеко, но скоро будет дома. Сын, которому придется крепко сжать зубы, чтобы справиться со всем, что навалилось в одночасье. Сын, которому придется держать себя в руках, как никогда раньше. Иначе все рухнет как карточный домик. Малфой-старший учил маленького Драко всегда терпеть невзгоды жизни, дабы не дарить ей удовольствие лицезреть слабость.
Уже завтра выйдет «Пророк» с сенсационным известием о смерти Люциуса Малфоя, но сам Драко предпочел никому, кроме директора, не говорить об этом. Не хотелось, чтобы окружающие думали, что он жалуется и ищет сочувствия. А Грейнджер... Она появилась именно в тот момент, когда он был более всего уязвим. В кармане брюк лежало скомканное письмо от матери, последнее предложение которого было немного расплывчато из-за упавшей на чернила слезы Нарциссы, а в душе слизеринца царила опустошенность, иногда сменяющаяся гневом. Отсутствие моральных сил и внезапность новости подкосили его.
Когда Гермиона со странным выражением в глазах поднялась с пола и осторожно присела рядом, Драко вдруг понял, что произойдет в следующий момент. Уткнувшись в плечо девушки, он почувствовал исходящий от ее свитера запах тепла и цветочных духов. Внутри что-то щелкнуло, напряжение немного ослабило хватку и появилось сильное желание, чтобы кто-нибудь утешил. А когда через несколько секунд напряженные пальцы Грейнджер расслабились, парень и вовсе успокоился. Захотелось даже сказать что-нибудь простое, но стоило только юноше открыть рот, как обычные слова сами собой улетучились, и вместо них вырвалось путаное бормотание. Внутри сидела горечь и какая-то детская обида. Почувствовав поглаживание по голове, парень замолчал, пытаясь заглушить рвущийся наружу крик боли. Драко услышал уверенный тихий шепот Гермионы, который призывал ни о чем не думать и отпустить. Услышав это, Малфой слегка усмехнулся, понимая, что не может последовать совету, но тугой узел напряжения внутри немного ослаб.
После того случая слизеринец осознал, что нельзя смотреть на мир поверхностно. Самое важное всегда прячется глубоко, показываясь лишь тем, кто преодолевает страх. А Гермиона Грейнджер, появившаяся так некстати в нужное время, теперь с ним, Драко Малфоем. На каком-то подсознательном уровне с ним. Как еще можно объяснить тот факт, что часть боли, так отчаянно рвущейся из него, растаяла в ту ночь? Горечь по-прежнему сидит внутри, но глубоко, словно затаившись. Она еще появится, но не сейчас. Не время.
Солнце почти скрылось за горизонтом.
Уже стоя в камине в кабинете Дамблдора с горстью летучего пороха в кулаке, Драко Малфой клятвенно пообещал самому себе, что изменит свою жизнь, и никакой Темный Лорд не помешает ему.
Через мгновение юношу поглотило зеленое пламя.