ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
В е р а, хозяйка дачи, стройная брюнетка 50 лет, директор фирмы.
Т а т ь я н а, соседка по даче, спортивного телосложения, с гривой вьющихся рыжих волос, 45 лет, учительница.
М и х а и л, высокий, стройный мужчина 55 лет. Носит длинные волосы, усы и бороду.
Чувствуется военная выправка, художник.
Ж а н н а, подруга Веры Андреевны, красивая голубоглазая женщина, ровесница Веры Андреевны, врач.
Г л е б, сын Веры Андреевны, высокий, худой, с тонкими чертами лица, 30 лет, скрипач. Ж а к л и н, девушка Глеба, высокая, стройная, красивая брюнетка, 18 лет, студентка.
Б е с т у ж е в, друг Веры Андреевны, среднего роста, спортивного телосложения, седой, с короткой стрижкой, 60 лет, работающий пенсионер.
Н и н а, подруга Веры, полная высокая блондинка, 35 лет, работница ЖЭКа..
Г о ш а, возлюбленный Нины, черноглазый, черноволосый широкоплечий, 30 лет, рабочий.
С е р г е й, бывший хозяин дачи, полный, среднего роста, окладистая борода, длинные волосы убраны на затылке в хвостик, 45 лет, бывший лётчик.
Л е н а, гражданская жена Сергея, миниатюрная блондинка, 47 лет, менеджер в турфирме. С а р х а т, смуглый, очень худой, таджик, 35 лет, строитель.
М а к с у т – родной брат Сархата, 25 лет, строитель.
Действие происходит на даче Веры Андреевны и Глеба.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Ранняя осень. Послеобеденное время. Пасмурно. На сцене виден двухэтажный кирпичный дом в разрезе. Чёрные от грязи стены, гнилой дощатый пол, на втором этаже одна комната с низким потолком. Из трубы идёт дым. Запущенный участок. Ржавый металлический полуразрушенный забор вокруг дачного участка. Ворота не закрываются. Калитка висит на одной петле. Всюду мусор, погибшие деревья, возле дома стоит самодельный мангала, сделанный из кирпича и стол, накрытый для приёма гостей. Возле стола – лавочка. В углу участка при входе виден кирпичный гараж. В центре участка три огромные ели.
Жанна раскладывает столовые приборы. На Жанне короткие, чуть ниже колен, брюки и яркий в полоску толстый свитер. Из дома выходит Вера с подносом. Ставит его на край стола. На ней длинная джинсовая юбка, белый свитер и меховой жилет.
Ж а н н а (оглядывая пристально стол). Вера, ну, может, хватит. Скоро гости приедут.
И так стол ломится. А Глеб звонил? Он приедет?
В е р а (грустно): Обещал. Давно не виделись. Общаемся только по телефону. И то, не больше минуты. Некогда ему. Концерты… Гастроли…
Пауза.
Надеюсь, теперь будем чаще видеться. На даче. Здесь такой воздух! Так дышится. Видишь дачу напротив? Все приезжают. И дети, и внуки. Детский смех, веселье. Настоящая семья. Я ещё с ними не успела познакомиться, но уже им симпатизирую.
Пауза.
А я всегда одна. Может и у нас с Глебом отношения наладятся. Знаешь, я постоянно чувствую себя виноватой перед ним.
Ж а н н а (Присаживается на лавочку, достаёт из кармана пудреницу, смотрит в зеркальце, поправляет причёску). Господи, да за что? Ты прекрасная мать. Вон, мой Сашка, вообще не собирается из Америки возвращаться. Сбежал от меня (Смеётся). А твой Глеб и звонит, и приходит. Дорогая, дети должны чувствовать себя на 16 месте, а не на первом. Вечно ты переживаешь по пустякам.
В е р а (Опускается рядом на лавочку, тяжело вздыхает). Какие же это пустяки, Жанна? Мне кажется, он до сих пор не может мне простить, что я на три года оставила его с бабушкой. Мало того, что без отца рос, так ещё и это. А ты говоришь – пустяки. Он только один раз сказал мне, что я его бросила, а я до сих пор помню. Боль в его глазах помню. Так и сказал: «Мне 15 лет, а тебя рядом нет. И кто должен был меня воспитывать? Хорошо, что рядом отличные люди оказались. Подсказали, как жить». Никогда не забуду. С тех пор и пытаюсь загладить свою вину. И такая стена стоит между нами… Не могу пробиться.
Ж а н н а (Достаёт из кармана помаду и подкрашивает губы). Ну, отцов у нас пол страны не имеет. А те, которые есть… Мой муж, например… Всю жизнь в час ночи
приходит… Говорит, такая у него работа… вечно на работе… или ещё где… И кого в этом винить? Себя? Жизнь? (Кладёт в карман пудреницу и помаду, наливает из графина в бокал вино, вдыхает аромат, делает один глоток). Нет, я этого не понимаю. А вот почему ты три года в Греции жила и что ты там делала, ты мне так и не рассказала, дорогая подруга. Ты же на один месяц собиралась, разве не так?
В е р а (Закуривает сигарету). На три месяца. На такой срок тогда визу давали. Греческий хотела выучить и вернуться. Жизнь хотела изменить. Кардинально изменить. Надоело быть конструктором. Скучно. Не моё это. Думала – вернусь и буду переводчицей. Намного интересней, чем засыпать за кульманом. Знаешь, в 35 лет ещё можно что-то изменить. Есть надежда. Только выехала я 17 августа 91-го года. Через двое суток прибыли в Белград.
Ж а н н а. Это во время путча? А почему на поезде, а не на самолёте?
В е р а. Мир хотелось посмотреть. Нас ведь только-только выпускать начали. После того, как границу пересекли, даже природа оказалась другой. Всё ухожено, чисто, красиво. А города!!! Много городов посмотрела. Жизнь другая. Везде чистота, красота, улыбки людей. Белград такой красивый…
Ж а н н а. Да, был когда-то.
В е р а. И люди красивые. У нас два часа было Белград посмотреть. А когда вернулась в вагон, тут и услышала, что в нашей стране переворот. Шёпотом кто-то сказал.
Ж а н н а. Да, Ельцин к власти пришёл. 19 августа это было. Надо же, 15 лет уже прошло. В е р а. На всю жизнь запомнила этот момент. До отхода поезда 15 минут, а я не знаю, что делать. Возвращаться в Москву или ехать дальше. Стала искать телефон-автомат, чтобы
сыну позвонить, узнать, как они там с мамой, что в стране происходит. Вдруг это всего
лишь слухи. Как сумасшедшая по перрону бегала. Языка не знаю. Жестами объясняла, что мне нужно. Нашла. Позвонила. А Глеб так спокойно и говорит: «Да всё у нас нормально. Тихо и спокойно. Ты за меня не волнуйся, я на баррикады не пойду. Их просто нет. Да и маленький я ещё. Езжай в Грецию. Ты же компьютер обещала привезти. Забыла?»
Ж а н н а. Да, тогда о компьютерах мечтали все. А сейчас… человечество потеряно для общения. Все только в телефон и смотрят. И что они там ищут?
В е р а. Более интересную жизнь пытаются найти. Как те греки, с которыми я в поезде ехала.
Ж а н н а. Ты о понтийцах говоришь?
В е р а. Да, о них. Целыми семьями уезжали из нашей страны. А сколько везли всего!
Постельное бельё, посуду, столовые приборы. Тоннами вывозили.
Ж а н н а. Так в Греции же всё есть?
В е р а. Есть, но дорого, а у нас – копейки. Да и не ценили мы все эти товары. Толпы местных греков шли на рынок покупать наш, советский товар. Ну, а понтийцы, на вырученные деньги, дома себе понастроили. Так что я стала свидетелем исторического события в Греции.
Ж а н н а. И пропустила всё, что происходило в нашей стране. Тоже, кстати, исторические события были.
В е р а. Я понимаю. И тогда понимала. Поэтому и осталась, чтобы сыну с матерью помогать. Каждый месяц передавала в Москву и деньги и еду. Автобусы тогда ходили из Афин.
Ж а н н а. Так где же ты работала? Ты же язык не знала.
В е р а. Везде работала. И горничной, и сиделкой, и язык учила. По 20 слов каждый день во время сиесты. Но это не главное. Я, Жанна, в другой мир попала. Нет, на другую планету. Планету любви и добра. Планету смелых и свободных людей. Какая там культура отношений между людьми! Я помню один момент. Где-то через месяц. Я уже немного понимала и говорила на греческом. Еду в автобусе… И случайно наступила на ногу одной даме. Ну, думаю, сейчас меня отругают. Сжалась вся. И ты знаешь, что она мне сказала?
«Зен би рази» – Ничего страшного, говорит. И улыбнулась. Приветливо так. Я до сих пор помню выражение её лица.
Ж а н н а (Наливает вина себе и Вере, смеётся). О, у нас бы точно оскорбление в свой адрес услышала бы. Корова, или ещё хуже.
В е р а. А какое отношение к женщине! Греки считают, что женщина в первую очередь Королева и Мать. Мать, которая родила Иисуса Христа и мать, которая тебя родила на свет. Как сказал один грек, мы своих женщин много веков назад на трон посадили и преклоняемся перед ними.
Ж а н н а (Наливает вина себе и Вере, протягивает ей бокал, иронично). Я поняла. Пора в Грецию ехать. Хочется королевой побыть.
В е р а. Ты зря иронизируешь. За три года, что я там была, я не слышала ни об одном случае физического насилия в семье. Этого в Греции просто нет, понимаешь?
Ж а н н а. А у нас телевизор страшно включать. То убили, то избили, то расчленили. Впрочем, я его уже и не включаю. Ну, только если что-то интересное идёт по каналу
«Культура».
В е р а. Я помню, как один юноша сказал о своей учительнице, с гордостью сказал:
«Она очень достойная женщина. Она даже замужем ни разу не была. Всю жизнь нам, ученикам посвятила. Столько любви нам дала, внимания».
Ж а н н а. О, у нас бы сказали, что никому не была нужна.
В е р а. Это всё культура. Культура, которую надо прививать с молоком матери и изучать в школах. Как ты думаешь, может когда-нибудь найдут такой ген, который будет отвечать за отношение к матери, к женщине, и привьют его сразу же после рождения?
Ж а н н а (иронично). Надо нашим учёным-генетикам посоветовать такой ген изобрести. В е р а. И тогда многое изменится. На генетическом уровне изменится.
Ж а н н а. Ты фантазёрка, Вера.
В е р а. И мир станет более совершенен. Пока несовершенен человек, что мы можем требовать от общества? Что мы можем требовать от наших детей? Какая жизнь их ждёт? Знаешь, Жанна, иногда я думаю о жестокости. Почему мир так жесток? Мало нам природных катаклизмов, так ещё и люди… Войны, насилия, убийства… Мы что, сошли с ума? Мы не можем жить в мире и творить добро? Или наша планета против мира и добра?
Ж а н н а. Уверяю тебя, планета не против. Но… Как говорит моя мама, до «Золотого сечения» нам ещё ой как далеко.
В е р а. Твоя мама умная женщина.
Звонит телефон.
В е р а. Это, наверное, Глеб. Так, интересно, мясо уже готово? Пойду, посмотрю. Глеб очень его любит. Ещё салфетки надо. Вечно я о них забываю. Алло. (Разочарованно) Конечно, сейчас открою. (Жанне). Это Михаил. Пойду, открою ворота. (Уходит со двора через калитку).
Жанна поднимается в дом. Возвращается с салфетками. Во дворе появляется Татьяна.
Одета в спортивный облегающий голубой костюм.