Работал с нами в "районе" сначала следователем, а потом помощником прокурора Роман Евгеньевич - высокий статный красавец-брюнет, словно сошедший с плаката к какому-нибудь голливудскому фильму. И в ходе расследования какого-то дела (уже не помню, какого именно) понадобилось ему изъять (произвести выемку) карту одного из пациентов психиатрической больницы им. П.П.Кащенко на Загородном шоссе (сейчас это Московская психиатрическая больница № 1 им. Н.А.Алексеева). Помощников тогда у следователей не было, машин служебных тоже. Подготовил он постановление о производстве выемки и поехал в метро да на трамвайчике в эту больницу. Территория больницы немалая, да и корпусов там достаточно. А для него это первая поездка была в такого рода заведение. Спросил он дорогу к нужному корпусу у первого попавшегося. Ну и «первый», и «попавшийся» неопределенно как-то махнули в сторону одного из зданий. Заходит он в это здание - просторный пустой холл и народу пусто. Спросить не у кого. Поднимается по лесенке на второй этаж - дверь с лестничной площадки в коридор открыта. Зашел в коридор… Ну а дверь, конечно, надо закрыть за собой. Непорядок ведь. Да и сквозняк гуляет. Дверь закрыл. Прошел по коридору вправо до конца, прошел влево. Одни только палаты для больных и сами больные странного вида попадаются в большом количестве, тем более что пациенты стали выходить из палат, на «новенького» посмотреть. А административных помещений, куда можно обратиться с постановлением и изъять карту, нет. Пошел к выходу. И замечает, что у двери, через которую он вошел, нет ручки. С наружной стороны есть, и персонал больницы может заходить в стационар из коридора. А изнутри ручки нет, и больные не могут дверь открыть и, соответственно, покинуть лечебный корпус.
Еще не до конца уяснив ситуацию, стал он в дверь стучать в надежде, что кто-нибудь откроет. А вокруг него пациенты в больничных пижамах собираются. Через какое-то время, весьма немалое, слышит он со стороны лестницы шажки шаркающие, осторожные. Стал он еще энергичней в дверь стучать, помощь ведь совсем рядом! Утихли шажки, а потом из-за двери голос старушечий доносится:
- Я т-тебе постучу, разбойник ты эдакий! Я т-тебе постучу…! Ну-ка, угомонись, а то санитаров позову!
Но Роман Евгеньевич ведь знает, что санитары ему не нужны! И с уверенностью в голосе приятным баритоном на весь лечебный корпус как заорет:
- Бабуль, открой, пожалуйста!
- Я т-тебе открою сейчас! Угомонись, говорю! Точно санитаров позову, они тебя успокоють!
Роман Евгеньевич, простая душа, ей и кричит через дверь:
- Бабуля, открой, пожалуйста, я из прокуратуры!
Бабушкин ответ окончательно объяснил Роману Евгеньевичу, в какой просак он попал:
- Ну-ка, успокойся! У нас тут все из прокуратуры!
Смотрит Роман Евгеньевич, а вокруг него больных прибавилось! Все, наверное, наполеоны, маршалы жуковы, прокуроры вышинские! И всем интересно! А он один стоит внутри кольца из пациентов и пытается что-то бабушке-нянечке объяснить.
Вот тут лоб у него испариной и покрылся. И мурашки по спине пробежали. Но виду не показывает, надеется на лучшее, тем более что бабушка не ушла, а стоит за дверью. Долго Роман Евгеньевич её уговаривал открыть дверь и выпустить его, горемыку поневоле. Уговорилась бабушка только после того, как он обещал в приоткрытую ею дверь своё удостоверение показать.
Дверь приоткрылась и Роман Евгеньевич высунул чуть ли не дрожащую от волнения руку в узкую щель. Дверь не распахивает, слово ведь бабушке дал. Но удостоверение ей в руки не дает. Во-первых, всегда было запрещено свое удостоверение в чужие руки давать. На расстоянии показывай, но в руки не давай. Народ ведь разный бывает. Порвет шутки ради кто-нибудь, особенно, кто не в ладах с психикой. Ему ничего, а ты потом пиши объяснительные и заявление на новое удостоверение. Но это ерунда. Главное, что посмешищем станешь среди коллег.
А во-вторых… Во-вторых, как-раз, и вытекало из во-первых - кто эту бабульку знает! Возьмет удостоверение, да и убежит с ним врачам или санитарам показать; не поверив, что документ настоящий. Не забирать же ему силой у бабушки – она Роману Евгеньевичу ростом еле-еле по грудь дотягивала… Маленькая, сухонькая, с очечками на носу, в чистом белоснежном халатике.
К счастью, поверила она Роману Евгеньевичу. Статный, красивый, с белозубой улыбкой (а он еще, как идиот, ухмылялся ей в доказательство того, что не из пациентов) черноволосый молодой человек и, главное, не в больничной пижаме. И выпустила она его из застенков. Только все причитала:
- Как же ты, касатик, там оказался?! Там же дверь всегда закрыта!
Узнав, что дверь с лестницы была открыта, с суровостью в голосе изрекла:
- Санитары, ироды, не закрыли, когда уходили. Ну, я скажу Вере Иванне, пусть она их пропесочит! Я ж, милок, думала, что это кто-то из «наших» бузить начал!
Бабушка добрая оказалась – с её помощью Роман Евгеньевич нашел, таки, нужный корпус и изъял многострадальную медицинскую карту!
Надо отдать ему должное – он считал, что лучший смех – это смех над собой! Поэтому и рассказал нам вечером того дня эту историю, нисколько при этом не смущаясь, и больше всех над собой потешаясь