Личность Михаила Тухачевского до сих пор вызывает много споров. Видный советский военный деятель, один из первых маршалов страны, в 1937г. он был осужден по делу «антисоветской троцкистской военной организации», признан виновным и расстрелян. Но спустя 20 лет, когда к власти пришел Никита Хрущев, дело пересмотрели и Тухачевского реабилитировали.
В рамках данной статьи я не буду пытаться доказать виновность или невиновность Тухачевского. В рамках данной статьи мы оценим деятельность (некоторые ее аспекты) Михаила Николаевича на посту начальника Вооружения РККА, и посмотрим на него глазами его подчиненного – конструктора пушек Василия Грабина.
В 1933г. Грабин работал в крупном конструкторском бюро, занимавшемся созданием классических артиллерийских систем. Неожиданно для него и его товарищей поступил приказ сверху – бюро подлежит ликвидации. Конструкторам, инженерам, техникам предлагалось самостоятельно найти себе работу в любой отрасли промышленности. Грабин был потрясен, и вместе с другими конструкторами решил просить помощи у Тухачевского:
«…Все вместе мы составили письмо на имя М. Н. Тухачевского, занимавшего в то время пост начальника Вооружения Красной Армии: "Свершается ошибка... Просим помочь исправить ее".
С этим письмом я поехал к начальнику Вооружения, но его не застал. Долго ждал в приемной, так и не дождался, оставил пакет дежурному адъютанту. На другой день приехал снова. Узнал, что письмо Тухачевский читал, но никакой резолюции не наложил.
…Этот эрудированный, высокообразованный в военном отношении человек не возражает против того, что классическую артиллерию пытаются заменить динамореактивной. Что же это такое? — думал я.— Случайность? Или кто-то сбил его с толку?».
Неизвестно, кто сбил Тухачевского с толку, но бюро было ликвидировано, а сам Тухачевский никак не помог. Более того он, ярый приверженец использования исключительно динамореактивной артиллерии, делал все для того, чтобы «убить» артиллерию классическую. В 1935г. у Грабина и Тухачевского состоялся на эту тему принципиальный разговор:
«Тухачевский обратился ко мне с вопросом, как я расцениваю динамореактивную артиллерию, иначе говоря, безоткатные орудия.
Я ответил приблизительно так: безоткатные орудия имеют то преимущество, что при одинаковой мощности они легче классических пушек. Но у них есть и ряд недостатков, при этом существенных, которые совершенно исключают возможность создания всей артиллерии на этом принципе. Динамореактивный принцип не годится для танковых пушек, казематных, полуавтоматических и автоматических зенитных, потому что при выстреле орудийный расчет должен уходить в укрытие — специально вырытый ровик. По этой же причине динамореактивный принцип не годится и для дивизионных пушек: они не смогут сопровождать пехоту огнем и колесами. Безоткатные пушки могут и должны найти широкое применение, но только как пушки специального назначения...
— Вы только поймите, какие громадные преимущества дает динамореактивный принцип! — с горячностью заговорил Тухачевский.— Артиллерия приобретет большую маневренность на маршах и на поле боя, и к тому же такие орудия значительно экономичнее в изготовлении. Это надо понять и по достоинству оценить!
…Разговор становился все острее и острее. Не мог я согласиться с доводами Тухачевского, они были слабо аргументированы. Но и мои доводы, по-видимому, не убеждали его. После долгих дебатов Михаил Николаевич сказал:
— Вы молодой конструктор, подающий большие надежды, но вы не замечаете того, что тормозите развитие артиллерии. Я бы посоветовал вам еще раз более тщательно проанализировать вопрос широкого применения динамореактивного принципа, изменить свои взгляды и взяться за создание безоткатных орудий.
Как военный человек, обязанный соблюдать субординацию, я должен был прекратить полемику. Конечно, мои доводы вызвали у Тухачевского неудовольствие».
Практика войны показала, что Тухачевский глубоко заблуждался. Реализация его идей могла иметь фатальные последствия для всей советской артиллерии, и сегодня это ни для кого не секрет. Вопрос только в том, насколько искренен он был в своих заблуждениях.
Сам Грабин своих мыслей не этот счет не высказывает. Но в его воспоминаниях есть еще несколько эпизодов, помогающих лучше оценить личность и характер Тухачевского. Приведу один из них.
В 1935г. новое и молодое конструкторское бюро Василия Грабина с разрешения Наркомата тяжелой промышленности создало три опытных образца пушек. Пришло время испытаний. Когда Грабин приехал на полигон, он с удивлением обнаружил, что выставлены только две пушки. Не было той, на которую возлагали самые большие надежды, которую в его бюро с любовью называли «желтенькой» (из-за цвета окраски). Грабин пишет:
«Отсутствие "желтенькой" пушки меня прямо-таки резануло по сердцу… Я побежал к Дроздову [начальник 2-го отдела Артиллерийского управления].
— Почему вы распорядились не устанавливать на позиции нашу третью пушку?
Он заявил, что не может ее поставить.
— И так стоят две ваши пушки, вполне достаточно. Нет нужды ставить еще третью.
Мои объяснения и просьбы успеха не имели.
…13 июня приехал на полигон Тухачевский. Он тоже отказал. Очень было досадно. Что еще можно сделать? У него власть, у меня только просьба. У него на петлицах по четыре ромба, а у меня только две "шпалы". Кого же еще просить? Ведь это главные устроители смотра. Остается только обратиться к Ворошилову, но его здесь нет. А мне было известно, что смотр намечен на 14 июня.
После отказа Тухачевского я испытывал состояние, близкое к отчаянию. В самом деле, можно ли было спокойно отнестись к тому, что созданное нашим коллективом с таким трудом, с таким напряжением перечеркивалось одним махом даже без объяснения причин. Видя всю безвыходность нашего положения, я заявил Тухачевскому, что при докладе руководителям партии и правительства скажу, что нашу третью пушку закрыли в сарае и все мои просьбы вплоть до обращенных лично к начальнику Вооружения не привели к положительному результату.
— Так и скажете? — спросил Тухачевский.
— Да, так и скажу.
— Хорошо, мы поставим вашу третью пушку, но стрелять из нее не будем…»
Спустя год эта «желтенькая» превратилась в 76-мм дивизионную пушку (Ф-22) и три года была в серийном производстве. На тот момент аналогов ей не было.
Трудно объяснить поведение Тухачевского. В лучшем случае, безосновательный запрет на испытание пушки - это самодурство, в худшем - вредительство. При этом Грабин не раз пишет, что Тухачевский, безусловно, был эрудированным и высокообразованным в военном отношении человеком. Высокообразованный человек, и такое предвзятое отношение, такие фатальные для артиллерии заблуждения?
Уместным будет напомнить, что Грабин в итоге стал главным артиллерийским конструктором Великой Отечественной войны. Более 80% всех пушек, использовавшихся в советских войсках, были разработаны либо в его конструкторском бюро, либо по его чертежам. Гений этого человека подтвердило время. Тухачевский же, как видим, в бытность начальником вооружения, препятствовал претворению идей Грабина в жизнь.
В общем, справедливо ли был осужден Тухачевский, это отдельный разговор. Но то что его деятельность ослабляла вооруженные силы СССР (умышленно или нет), это факт. Ну а воспоминания Грабина – штрихи, дополняющие портрет Михаила Николаевича как военачальника. Прямо скажем, неидеальный портрет.
Источник: Грабин В.Г. Оружие победы. — М.: Политиздат, 1989.
