Лидер экодвижения: наперекор устоям
— Предположим, я среднестатистический гражданин с семьей и работой с утра до вечера. Прихожу уставший, дети орут, супруг(а) в делах, я хочу расслабиться и поесть. Придется, возможно, решить несколько вопросов. Я думать не хочу о всяком раздельном сборе и никто меня не обяжет. Мне что, заняться нечем?
— Даже если мы не задумываемся о том, что отходы как-то влияют на качество нашей жизни, то это на самом деле не так. Потому что когда отходы идут на свалку, на свалке выделяются различные вредные вещества, которые так или иначе влияют на наше здоровье и качество нашей жизни. Поэтому может как бы и нечем заняться, но задуматься об этом стоит. Это времени абсолютно не занимает, а только требует дополнительной емкости. В принципе вовлечение в это дело происходит очень быстро, привычка очень быстро вырабатывается, и потом уже это все на автомате.
Да, обязывать, наверное, пока что, никого не будут, и во многих странах, где есть раздельный сбор, это не является какой-то обязаловкой. Людей скорее мотивируют экономически: то есть люди, которые разделяют отходы, они платят гораздо меньше чем те, которые не разделяют. Так что, конечно, можно говорить, что да, я такой крутой, я не буду ничего разделять, но при этом ты же окажешься в проигрыше, потому что ты будешь платить гораздо больше за вывоз мусора, чем если бы ты просто разделял.
— А как мне кратко объяснить обычному сантехнику Всеславу Батьковичу, почему ему не надо выбрасывать банку из под пива в окно? Так, чтобы он понял.
— Банка из-под пива — это отличный вторичный ресурс. Она состоит из алюминия, и ее можно бесконечно вообще перерабатывать. С точки зрения сбережения ресурсов планеты идеальный вариант.
Но если мы говорим по-простому, то эта банка, если ее сдать в переработку, может стать велосипедом или самолетом. Мне кажется, очень приятно стать частью чего-то большего в будущем
Ну и плюс, конечно, если можно было бы куда-то сдавать металл, можно какую-то денежку получить.
— Чем занимается экодвижение изо дня в день? У вас есть конкретное направление?
— У нас есть несколько направлений работы. Мы занимаемся проблемой отходов, и в этой области мы занимаемся внедрением РСО (раздельного сбора отходов), просвещением населения, мы продвигаем концепцию «Ноль отходов». Это все обычно выражается в наших акциях, каких-то мероприятиях, лекциях, которые мы проводим, регулярной работой в социальных сетях. Потом, это работа с чиновниками, анализ документов, создаем площадки, ведем экопросвещение.
Например, у нас есть сайт – карта, на которую мы нанесли объекты, которые будут у нас в области построены по управлению отходами, и мы туда нанесли населенные пункты, в которых есть раздельный сбор, или проходят акции по сбору вторсырья.
Потом у нас следующее направление — это изменение климата. В нем стараемся следить за климатическими новостями, рассказывать людям про изменение климата, из-за чего оно происходит, какие последствия, пытаемся работать с властями, но это очень сложно, потому что у нас власти не совсем понимают эту проблему и ее важность.
— Как вы пришли к экологическому движению?
— Ну я, как и все, наверное: я была просто волонтером. Вообще давно думала о том, как же так получилось, что я теперь занимаюсь экологическим активизмом. Я начала это все в истоках моего воспитания, когда мне с детства мама говорила «не бросай бумажку». У меня животных в семье очень любят. Помню еще новости о нефтеразливах, об активистах, которые помогают животным и отчищают их от нефти, и мне тоже так хотелось делать, субботники мне очень нравились. А потом я узнала про экологическую организацию, которая у нас есть в городе, что проводится сбор макулатуры, а мне всегда хотелось ее сдавать, я просто не знала, где это можно сделать. Сначала я поучаствовала в мероприятиях, потом я стала волонтером, потом понеслось – вся эта деятельность меня просто захватила по полной программе. Все время хотелось что-то менять, помогать, сохранят природу, вовлекать людей в это все. Да, наверное, у меня все это время была такая предрасположенность.
— Почему люди приходят сюда и тратят свое время? Обычно люди мотивируются деньгами.
— Я думаю, что многие люди проходят в экологический активизм, наверное, по разным причинам: кто-то, как и я, хочет помогать сберегать природу, заботиться об окружающей среде, кто-то заботится о будущем своих детей, поэтому у нас очень хорошо вовлекаются молодые мамочки. Кто-то хочет просто в тусовку попасть к единомышленникам или просто классным ребятам. Кто-то хочет свои какие-то навыки потренировать. У нас в движении есть ребята с совершенно разным образованием, разных возрастов, и мы всем находим применение.
— Где проходит граница оплаты работы?
— Вот как бы странно это ни звучало, но я вижу, что есть люди, которым хочется заниматься какой-то благотворительностью, что-то делать. Они видят результат и получают удовольствие от этого. Поэтому тут речь о мотивации деньгами даже не идет. Этого достаточно людям. Ну конечно, когда человек начинает много вкладываться, и он, например, не просто уже волонтерит, а начинает за что-то отвечать, брать на себя какую-то ответственность, то конечно, в этот момент нужно как-то уже человека материально пробовать мотивировать. Но не всегда на это есть возможности, и многие люди очень долго и очень много на своем энтузиазме работают.
— Опишите самого удивительного соратника, которого вы встречали.
— На самом деле люди, которые приходят в движение, очень разные, зачастую необычные. Не те, которые живут стандартной жизнью: дом-офис или университет-домой. Таких людей у нас практически нет. Обычно приходят с каким-то интересами необычными. У каждого своя изюминка. Был активист, который постоянно сочинял стихи, и по каждому поводу писал стихи и песни.
— Расскажите, как у вас проходит стандартная неделя.
— У меня вообще, наверное, не бывает стандартных недель, потому что все время какие-то мероприятия, встречи — в общем, нет какого-то четкого плана. Мне и в офис-то не всегда приходится ходить. У меня очень много работы онлайн, и бывают такие дни, что я все дома делаю, какие-то письма пишу, со всеми связываюсь, какие-то статьи пишу.
Думаю, когда ты активист, общественник, стандартных дней и недель вообще не бывает. Можно лишь сказать, что есть какие-то различия по времени года. Зимой у нас мероприятия в помещениях, весной у нас начинается пора субботников и посадок, летом мы стараемся выезжать на природу, и делать какие-то выездные представительства на природе, исследования.
И по осени у нас все время самая жаркая работа, потому что ты начинаешь строить новый план на грядущий год, потом подводить итоги этого года, как раз много молодых людей приезжает на учебу в город из области. И мы начинаем ходить по образовательным учреждениям и делать презентации, чтобы вовлекать новых людей и делать мероприятия, чтобы их скилы тренировать. То есть осень — это самая горячая пора.
— Приходилось гулять по гигантской свалке? Что видно там, чего не видно из города?
— Ну да, мы были на городской свалке, туда попали случайно. Ну, конечно, это повергает в шок, потому что, когда у тебя дома ведерко мусора, ты его выбросил в контейнер, и кажется что мусор исчез, ты не представляешь объёмов, которые образуются в целом городе. А когда приходишь на свалку, начинаешь понимать, какие объемы сейчас потребления у населения, сколько мусора образуется и сколько вторсырья пропадает.
Большую часть этого мусора можно обработать, то есть 40% мусорного ведра это пищевые отходы, которые можно компостировать, из них получить биогаз и электричество, или можно из них сделать снова почву, то есть: отбирая пищевые отходы, мы уже можем сократить ведро на 40%, остальное это стекло, пластик, бумага. Это все может быть переработано, кроме какие-то сложных пластиков
Конечно, это все очень грустно. Но когда мы были на свалке, мы обратили внимание, что там ведётся какая-то может не совсем легальная деятельность: там люди вытаскивают провода и бутылки из этой всей вонючей кучи, и видимо дальше это все отправляется на какую-то переработку, но это не такие объемы, которые могут нас спасти. Там огромное количество чаек летает, пахнет ужасно. Это такие технологии, от которых Европа отказалась пару десятков лет назад.
— Как региональное и федеральное правительство фактически относится к экологическому движению? Если не брать в расчет их патриотичные лозунги.
— Ну нас, скорее, наверное, как-то терпят, возможно, где-то уважают. Может быть конечно это не так, но все-таки мы занимаемся такой темой, которой мало кто занимается. Мы имеем уже опыт, и кое-что знаем о том, о чем не должны знать. Может быть, нас не очень любят, но к нам обращаются, приглашают на рабочие столы, в рабочие группы, чтобы мы тоже сказали свое мнение.
— С какими оскорблениями и претензиями вы сталкивались в своей активности?
— Обидно, когда на нас начинают перекладывать ответственность чиновников. Если у нас в городе чего-то нет, что-то не сделано, а на нас выйти гораздо проще, то начинают посылать к нам претензии, хотя мы в принципе никому ничем не обязаны. «Почему так мало контейнеров для раздельного сбора?» — не мы их устанавливаем, мы пытаемся способствовать установке, но наши возможности не безграничны. Или «Почему у нас в городе не принимается такой-то вид пластика?» — это тоже не мы решаем, этим занимаются бизнесмены, заготовители, и есть определенные причины, почему их не принимают.
Бывает так, что на субботнике люди смотрят, критикуют, но сами не идут. Или пишут, вот у нас мусор, вот придите к нам, приберитесь. На такое хочется ответить «почему вы видите мусор, почему вы сами не можете прибраться». Мы так же бесплатно это делаем, просто на своем энтузиазме, и вы же там живете и соберите группу, приберитесь.
Из такого еще бывает, что нас называют иностранными агентами. Если мы общаемся с иностранными НКО, то это какие-то встречи, обмен опытом, обсуждение глобальных проблем. Когда просто пишем про зарубежный опыт управления отходами, нас называют агентами и это очень обидно.
— Немало людей говорят, что экоактивисты живут в розовых очках и с наивностью изменить мир. Что можете ответить?
— Конечно, мы идеалисты. Мы, экоактивисты, всегда чем-то недовольны. Если мы раньше продвигал идеи раздельного сбора, то, когда мы сейчас увидели, что идея завладела умами людей, что люди приходят на пятитысячный митинг в одном городе и начинают требовать раздельный сбор, то мы начинаем двигаться дальше, мы говорим про концепцию «Ноль отходов» — это когда люди стараются меньше производить отходов.
Мы все время стараемся подстегнуть общество, подпинываем, что нужно дальше, лучше, быстрее. Розовые очки – это когда тебе кажется, что все хорошо. Мы – наоборот, мы думаем, что все не очень хорошо, и нужно сделать еще лучше. И идеала не может существовать, мир все равно меняется, так или иначе.
— Ваши усилия кажутся каплей в море по сравнению с растущими свалками. А есть ли смысл работать?
— Я на самом деле не считаю, что наше действие это капля в море, потому что сейчас очень много низовых инициатив по РСО, как по всей России, так и по всей области. Людей становится все больше. Люди видят, что их окружение, знакомые, начинают разделять мусор, потом потихоньку их окружение меняется. Это не самый быстрый процесс, но он идет, все развивается. Например, за одну акцию чемпионата по сбору вторсырья, мы собрали несколько десятков тонн макулатуры. Значит, на несколько тонн меньше отправится на свалку. Результат есть, и самое главное: у людей меняется мышление. В том числе у бизнеса, которые занимается строительством различных объектов по обращению с отходами.
— Приведите примеры, какие инициативы, а то и серьезные изменения вам удалось внести?
— Ну, наверное, самая серьезная инициатива – это проект раздельного сбора мусора. Муниципальная власть нас особо не поддерживала. Мы пошли к местному бизнесу, к сортировочному комбинату, который сортировал смешанный мусор. Мы им предложили установить контейнеры для раздельного сбора. А сами сказали, что мы будем просвещать население. И так у нас родился совместный проект: с нашей подачи в городе появились контейнеры. И сейчас нам вообще идею РСО стало гораздо проще внедрять, потому что есть инфраструктура. Невозможно говорить про выгоду и полезность раздельного сбора, если у человека нет возможности сдать на переработку свои отходы, он этим не будет заниматься. Я считаю, что это очень хороший вклад.
— Лично проводили какие-то демонстративно острые акции, забастовки или голодовки?
— Нет, мы проводили только пикеты. У нас был митинг, когда по всей планете проходили климатические забастовки, мы тоже проводили митинг в нашем городе, он был больше просветительского характера.
— Почему людям до сих пор не выдают скидки или деньги за нужные экологические привычки?
— Никто не должен платить людям за то, что он там как-то правильно обращается с отходами. Вообще это все неправильно построено. Как будто эти привычки для избранных, вот человек такой молодец, ему еще и платить нужно. На самом деле не так. Почему-то люди еще думают, что когда они пытаются с мусором правильно обойтись, им должны за это платить. Но мы все должны понимать, что в принципе надо потреблять меньше. Вообще, если мы хотим, чтобы с нашими отходами обращались правильно, мы как-то доплачивать. Производитель? Кто должен доплачивать? Либо производитель, либо потребитель. Это большая ошибка и заблуждение, то что потребителю кто-то еще что-то должен.
— Вы много путешествуете и собираете опыт других стран. Люди там так же халявно относятся к окружающей среде? Давайте не брать в расчет политические шаги в эту сторону и обязательства для населения.
— Да, приходится много ездить, по большей части это европейские страны. И в Европе, так как они достаточно давно озаботились проблемой окружающей среды и устойчивого развития, то это уже в мышлении и сознании уже есть. Если брать скандинавские страны, то там прямо все основано на устойчивом развитии, все люди понимают, как их действия влияют на окружающую среду. Но конечно, если мы берем азиатские страны, то там другая ситуация.
— У вас в городе имеется место, куда свозят раздельно собранный мусор. Что с ним будет дальше?
— У нас есть контейнеры для вторсырья: для пластика, стекла, алюминия и макулатуры. За ними приезжает машина, все везет на сортировочную станцию, все вручную работники разделяют на фракции. Тот же пластик по-разному – на единичку, на двойку. Потом один бит вторсырья прессуется, и когда его накопится определенное количество, это грузится в фуру, и она едет на завод. Обычно за пределами нашего региона, где происходит переработка непосредственно этого вида вторсырья.
— На вашу организацию натравливали органы, законы или криминал?
— У нас сложная история. У нас в принципе в стране как-то не любят независимые объединения, особенно если они что-то значимое делают, их пытаются всячески придавить, урегулировать. Так что законов все больше появляется. Не могу сказать, что натравливают, но становится сложнее.
— Я слышала, что раздельный разбор мусора это профанация и выгода здесь исключительно финансовая. В этом есть доля правды?
— Бывает, что муниципалитет устанавливает контейнеры для вида, а потом это все смешивается. Но за наш сбор мусора мы отвечаем, мы знаем, что из контейнеров в городе это все идет в переработку 100%.
Если вы видите контейнер, ближайший к дому, нужно его проверить, нужно узнать, куда идет вторсырье, какому заготовителю, и действительно ли он будет это перерабатывать или везти на свалку
А финансовая выгода – я уже говорила об этом — выгода не такая, как многим людям кажется. У нас закон не совсем так устроен, чтобы какие-то огромные деньги из этого извлекать.
— Грета Тунберг помогает движению, или дискредитирует его?
— Я вообще считаю, что Грета Тунберг помогает движению, и я не понимаю, почему к ней такое отношение. Я считаю, что это из-за того, что средства массовой информации совершенно сами не разбираются в теме. Они неправильно подают ее речь, потому что фразы выкидываются из контекста.
И Грета говорит не просто как популист про какие-то непонятные экологические проблемы, она говорит про конкретные проблемы изменения климата. И из-за того, что наши журналисты и наши граждане вообще ничего про эту тему не знают, они просто не понимают, о чем говорит Грета. Потому что все-таки в европейских странах тема изменения климата больше и давнее на слуху, и там все-таки граждане в ней лучше шарят.
Для меня как для климатического активиста совершенно понятно все, что она говорит, и я с ней согласна. Ну где-то формулировки, может быть, очень резкие, но проблема-то действительно серьезная.
И Грета Тунберг она молодец тем, что даже учитывая то, что многие люди стали ее ненавидеть, она подняла общественную дискуссию. Как-то люди начали понимать, что есть такие молодые люди, которые сейчас протестуют
Может быть, эти же граждане про эти климатические забастовки и прочитают. По всему миру миллионы людей выходят на улицы. И в прошедшую пятницу у нас то же самое произошло.
— У России есть экологическое будущее?
— Что значит экологическое будущее? Для всех оно разное. Даже несмотря на какой-то паралич власти есть очень много людей, которые хотят менять экологическую ситуацию, и они готовы вкладываться своим личным временем, делать абсолютно без денег. Конечно, когда эти люди есть, все будет делаться. Может, это медленно получается, но ситуацию мы будем двигать, мы ее уже двигаем, и мы видим результаты.