Во многих европейских столицах уже вскоре после Второй мировой войны появились свои мемориалы в память о Неизвестном Солдате. С возложения цветов к их подножию обычно начинались зарубежные визиты советских делегаций. Но в столице СССР не было ничего подобного до середины 60-х. Пока сам Косыгин не позвонил первому секретарю московского горкома партии и не поинтересовался: "Разве у нас мало без вести пропавших?"
На самом деле монументы известным и павшим героям ставились регулярно. Один только Мамаев Курган чего стоит. В 1959 году как раз началось его возведение. Скульптор Вучетич, вдохновленный грандиозностью проекта, охотно показывал и рассказывал партийному начальству о своём детище. А во время одной из выставок предложил лично Хрущеву такую же Родину-мать, как в Волгограде, установить на Поклонной горе в Москве.
Современные "имперские историки" никак не могут простить первому секретарю ЦК КПСС того, что он передал Крым в состав Украинской ССР. При малейшем поводе в вину ему ставят чуть ли не развенчание культа личности. А уж по мелочам так и вовсе стараются ущипнуть как можно больнее. Вот и в связи с увековечением памяти погибших в войне та же история. Дескать, Никита не фронтовик и ему вся эта торжественность была до лампочки. А то, что при нём и появился мемориал героям Сталинграда, вроде как не в счет. Идею Вучетича он отклонил после того, как узнал масштаб расходов. Правительству, только-только начинавшему массовое жилищное строительство, еще один гигантский памятник мог вполне помешать реализовать намеченное. С Неизвестным Солдатом та же ситуация: идея Хрущеву нравилась, но воплощение её в жизнь он откладывал.
Только при Брежневе вопрос назрел окончательно. Да и пришедшему к власти новому лидеру явно не хотелось ждать построения светлого будущего с отдельными квартирами и всеобщим изобилием. Здесь и сейчас надо было показать народу свою хватку. Тогда и прозвучал звонок члена Политбюро Косыгина в кабинете партийного босса Москвы Николая Егорычева. Говорят, он и сам был не против такого мемориала. Проявить инициативу, видимо, мешала партийная дисциплина. А тут, вроде как, пожелание сверху спущено, значит - можно действовать.
Прежде всего, предстояло решить вопрос с расположением. Рассматривался вариант Новодевичьего кладбища, но от него отказались - хоть и близко к центру, а всё же не самое заметное место. Хотелось чтобы посещение Могилы стало чем-то само собой разумеющимся как для москвичей, так и для гостей столицы. Александровский сад вполне подходил для этого. Трудность возникла только в одном. Выбранное место было занято.
Сегодня мало кто вспомнит, где стоял обелиск в честь 300-летия дома Романовых. Да и что это такое не каждый поймёт. Установленный в 1914 году в по случаю юбилея царствования династии, он вскоре после прихода большевиков к власти был поставлен на службу пролетарской пропаганде. Путем нехитрого ручного фотошопа из него сделали мемориал революционным мыслителям и деятелям борьбы за освобождение трудящихся.
Список увековеченных на этой стеле имён, якобы утверждал лично пролетарский вождь. И как с такой реликвией обойтись, чтобы не попасть в просак? Егорычев под свою ответственность распорядился его передвинуть в глубь сада. Оставался последний рывок - установка мемориала. Но тут без согласования с высшим партийным руководством уж точно было никак. Записка московского секретаря лежала в Политбюро почти полгода и всё без ответа. Тогда Егорычев пошел ва-банк: попросил архитекторов сделать макет надгробия и принёс его в комнату отдыха во время одного из заседаний высшего партийного органа. Нужный эффект был достигнут - коллеги выразили всеобщее одобрение.
Подходящую дату для открытия мемориала придумывать не пришлось - на носу было 25-летие разгрома немецких войск под Москвой. Оставалось выполнить самую деликатную миссию - найти останки героя. Как уверяют нынешние источники, к делу организаторы подошли очень тщательно. Личность без имени надо было идентифицировать прежде всего на предмет его участия в боях и, самое главное, исключить факт дезертирства. Легендарное село Крюково посчитали самым подходящим местом для эксгумации останков. А ремень неизвестного бойца красноречиво говорил о том, что солдат исполнил свой долг до конца (обычно у дезертиров при задержании и перед расстрелом его изымали).
3 декабря 1966 года прах погибшего из братской могилы поместили в гроб, установленный на орудийном лафете. Весь маршрут движения по Ленинградскому проспекту и улице Горького (Тверская) вплоть до Кремля сопровождался торжественным караулом и комментариями дикторов, которые вели прямую трансляцию на весь Советский Союз. На Манежной площади останки перенесли к месту захоронения. На торжественным митинге выступил маршал Рокоссовский, чья армия принимала участие в битве за Москву в 1941 году.
Спустя еще полгода был готов и сам мемориал. Большая надгробная плита, углубление со звездой для вечного огня, и порфировые обелиски городов-героев, под которыми были замурованы капсулы с землей, взятой с места сражений. Поначалу таких обелисков было шесть, в честь Ленинграда, Киева, Волгограда, Одессы, Севастополя и крепости-героя Брест. Авторами композиции стали Владимир Климов и Юрий Рабаев во главе с тогдашним заместителем главного архитектора Москвы Дмитрием Бурдиным. Последний только-только закончил проект планировки и застройки районов Дегунино-Бескудниково.
Навсегда ставшая крылатой фраза у вечного огня тоже имеет своих авторов. Организаторы старались избежать повторов и добиться подлинной глубины чувств. Поэтому сразу четырем заслуженным писателям и поэтам - Сергею Михалкову, Константину Симонову, Сергею Наровчатову и Сергею Смирнову поручили мозговой штурм для составления подходящей эпитафии. Конечный вариант принадлежит Михалкову.: "Имя его неизвестно, подвиг его бессмертен". Местоимение "его" поменяли на "ты" с подачи Егорычева - того буквально за ночь осенило, что во втором лице больше тепла и личных переживаний, чем в третьем.
Вообще, поражаешься насколько длительным и кропотливым оказался процесс создания такого вроде бы бесхитростного памятника. Идея и слова буквально были отлиты в камне. Но даже облеченные в твердый материал они не могли учесть все нюансы меняющегося времени - политическую конъюнктуру, вкусы партийного начальства, идеологические приоритеты... Когда 6 мая 1967 года Брежнев принимал из рук Маресьева факел, чтобы зажечь Вечный огонь, он наверняка и сам не знал, что этим дело не закончится.
Уже в 1975 году надгробный камень украсила бронзовая композиция скульптора Николая Томского из знамени, лавровой ветви и солдатской каски. Применительно к человеку до сих пор тиражировавшему лишь памятники партийным деятелям и вождям это было несомненным откровением. Применительно к художественному вкусу - такой монумент должен был стать точкой. Что-то новое после него неизбежно выглядело бы лишним, утяжеляющим структуру композиции. Тем не менее, спустя время расширилась аллея городов-героев, после масштабной реконструкции появился массивный обелиск с городами боевой славы, в 1997 году сюда от мавзолея Ленина перенесли первый пост почётного караула, наконец, в 2004 году додумались исправить очередную "историческую несправедливость" - надпись Волгоград заменили Сталинградом.
Могила Неизвестного Солдата - место, где идеи и устремления многих людей словно нивелируются, становятся похожими. Любой, кто оказался здесь, испытывает одни и те же смешанные чувства - гордости, скорби, восхищения... Сегодня, учитывая всё возрастающее желание нового "вождя и друга физкультурников" сделать Великую Победу своей собственной реликвией и культом, невольно возникает еще и чувство тревоги. Грядет большой юбилей окончания Второй Мировой войны, а значит стране уже в который раз за последние 5 лет предстоит пережить "победобесие" с переодеванием в гимнастёрку и кирзачи всех от мала до велика и убиванием врагов «понарошку». В очередной раз пропаганда будет в вдалбливать в сознание россиян «истину» о самой «миролюбивой стране на свете».. Ей богу, если в этой стране по-другому невозможно, пусть будет так. Хочется только, чтобы многочисленные мероприятия и праздничные технологии обошли стороной хотя бы это действительно священное место и Могила Неизвестного Солдата по-прежнему осталась самой собой, то есть, уголком Александровского сада, где можно тихо постоять и помолчать.