Несколько лет назад вышло в свет собрание сочинений поэта Ивана Грузинова. Оказавшись в конце 1929-го в Воронеже, он подрабатывал в газете «Коммуна» – и продолжал писать стихи
Усилиями издателей-энтузиастов отечественным читателям открылось немало забытых (или прежде вовсе неизвестных) имён литераторов первой половины двадцатого века. По сути, «маргиналов» при жизни. Задумываешься даже: неужели и в двадцать втором литературоведы будущего станут с таким же увлечением искать рукописи и электронные файлы, созданные людьми, которые живут вот прямо сейчас, у нас на глазах (или не так давно жили), но пока никем здесь не замечены?
Конечно, воспользуюсь случаем, чтобы поблагодарить издательство «Водолей» за то, что оно помогло кому-то прочесть не только Павла Зальцмана или Артура Хоминского, но и нашего современника, воронежца Валерия Исаянца.
В конце 1929 года в Воронеже оказался и поэт, собрание сочинений которого «Водолей» выпустил недавно. До этого на протяжении почти девяноста лет если и публиковались его стихи, то лишь отдельные. Чуть больше повезло мемуарам. Звали поэта Иван Грузинов; за три-четыре года до того, как его судьба столь сильно переменилась, он был в числе молодых авторов, чьё творчество (и жизнетворчество) активно обсуждалось любителями поэзии, а к концу десятилетия оказался совсем забыт (это, конечно, ни о чём не говорит – мало ли кто из поэтов оказался «не созвучен эпохе» при Советской власти).
Так или иначе, жителем нашего города Грузинов стал вовсе не по своей воле.
В 1927 году он был арестован и сослан в Сибирь. В пути, правда, его нагнала амнистия: срок сократили. Пару лет спустя Грузинов был лишён права на проживание в Москве, Ленинграде, Харькове, Одессе, Киеве и Ростове-на-Дону. К новому месту жительства – Воронежу – ссыльный поэт был прикреплён на три года. Здесь он устроится корректором в газету «Коммуна». Однако о том, что в полосах главной газеты огромной тогда Центрально-Чернозёмной области выискивает грамматические ошибки поэт, в городе знали единицы. Прежде всего – семья Русановых и работавший в «Коммуне» молодой поэт и художник Владимир Кораблинов.
«О своих стихах говорить не любил, – вспоминала Анна Русанова, известный профессор-медик. – Но к собственному поэтическому значению был очень чувствителен». Иногда (также не очень охотно) рассказывал о коллегах-стихотворцах – и часто его мнения были остро критичны.
Составитель «Собрания сочинений» и автор большого послесловия к книге Олег Демидов предполагает, что наш город Грузинов мог выбрать потому, что когда-то здесь была своя группа имажинистов. Вряд ли это так: объявившие себя имажинистами молодые воронежские журналисты были активны в 1921 году и совсем замолчали как стихотворцы после смерти Николая Григорьева (Каланыча) и Бориса Хижинского (Дерптского). Кто-то уехал из Воронежа, кто-то разочаровался в поэзии… Может быть, для столичных членов этого содружества было важнее, что в начале 1919-го на имажинистов обратил внимание работавший в Воронеже Владимир Нарбут: в последнем номере созданного им журнала «Сирена» поэты представлены большой подборкой.
Причина грузиновских злоключений даже его биографу, кажется, не очень ясна. Возможно, он был сослан за то, что слишком активно боролся за публикацию поэтической повести «Вечность номер три». Или пострадал за некие «религиозные стихи». В частном разговоре Грузинов якобы сказал, что «большевикам скоро наступит конец», и кто-то донёс. Но такие разговоры вели многие превращённые режимом в маргиналов интеллигенты.
Понял я – пути иного нету,
Всё, что есть, что было – суждено.
И давно сказал себе – не сетуй,
Что песчинкой упадёшь на дно, –
писал Грузинов, и эти строки даже пессимистическими не назовёшь: вполне бесстрастная оценка своего настоящего и будущего. Поэтов, не желавших воспевать великие стройки и «нового человека», в конце 1920-х государственная критика потравливала, но почему же оказался вышвырнут из столицы мало кому известный и вполне, кажется, аполитичный экс-имажинист?
...Читать далее
Виталий Черников
Источник: "Коммуна"